— Гарантируете, что фильм выйдет после того, как получу диплом?
— Конечно! — заверил Рыбаков.
— А до этого будет в тайне, что я у вас снималась?
— Даю слово!
Сыграв в крошечном эпизоде, тешила себя надеждой, что никто меня на кадрах не разглядит и не узнает. Так была недовольна собой, что не только не пошла на премьеру, но даже по телевизору ни разу этот фильм не видела. Зато многомиллионная телеаудитория имела счастье смотреть картину «В начале века» на каждую годовщину Октябрьской революции. После демонстрации я еще неделю слышала от коллег, соседей, просто встреченных на улице людей: «А мы вас видели в кино!» Бормотала «Спасибо!» и поскорее уносила ноги.
Успешными киноактерами с моего курса стали только трое: в первую очередь, конечно, Володя Высоцкий, а еще Георгий Епифанцев и Валентин Никулин.
Гошу мы почти не видели половину третьего курса — он снимался в роли Фомы Гордеева в одноименной картине Марка Донского. Ходили слухи, что на ректора Школы-студии МХАТ Вениамина Захаровича Радомысленского «надавили с самого верха», чтоб отпустил студента Епифанцева на съемки к легендарному кинорежиссеру.
Гоша был замечательным парнем: добрым, открытым и непосредственным как ребенок. Вижу, будто происходит сейчас, как он слушает мой пересказ романов Анатоля Франса в ночь накануне экзамена по зарубежной литературе: весь подался вперед, взгляд завороженный, немигающий... После премьеры «Фомы Гордеева» мы с кем-то из однокурсников случайно встретили Гошу возле Большого театра. Я спросила:
— Тебе хоть хорошо заплатили? Приобрел на гонорар что-то значительное?
— Да, — ответил Епифанцев, сияя гордой улыбкой, — посчастливилось купить полное собрание сочинений Анатоля Франса!
Так получилось, что с Никулиным в студенческие годы мы мало общались — я вообще не припоминаю, чтоб он был близок с кем-то из однокурсников. Не знаю, с его подачи или нет, но в статьях о Никулине несколько раз читала упоминание о его якобы крепкой дружбе с Высоцким. О том, что это не так, свидетельствует хотя бы диалог, состоявшийся между мной и Валентином летом 1979 года. По Москве тогда ходили слухи, что на гастролях по Средней Азии Высоцкий едва не умер. При встрече спросила у Никулина:
— Не знаешь, что с Вовкой Высоцким случилось?
Валентин коронным жестом — положив правую руку на левый висок и проведя ею до затылка — пригладил волосы и не разжимая губ процедил:
— Аза, он такая одиозная личность, с ним все время что-то случается...
Не могу сказать точно, но, кажется, на театральной сцене я никого из своих однокурсников ни разу не видела — курсовые и дипломные спектакли не в счет. Сейчас признаюсь в том, из-за чего могу пасть в глазах многих читателей: я не люблю театр. И никогда не любила. В студенческие годы нам вменялось в обязанность смотреть все театральные премьеры, и я испытывала танталовы муки от наигранности актеров, их чрезмерной жестикуляции. Понятно, это не относилось к таким глыбам, как Яншин, Грибов, Кторов, Жаров, но даже их я предпочитала слушать по радио — в советское время была такая замечательная программа «Театр у микрофона». Радиоспектакли делали меня соучастницей событий и главное — не шли вразрез с уже сложившимися в голове после прочтения романов и пьес образами героев.
