Решив вставить отрывки из «Интервенции» в концертную программу, Андрюша попросил: «Лева, когда я скажу такое-то слово, ты должен зло на меня посмотреть и закрыть крышку рояля, потом встать и уйти, а через какое-то время вернуться». Уж если медведя можно научить на велосипеде кататься, то и я не совсем идиот — справился. Это был первый опыт включения в драматургическое действо. А дебютной ролью со словами обязан Леонову. Во время монолога из спектакля «Старший сын» я должен был фоном играть «Ноктюрн» Рахманинова. На первой же репетиции Евгений Павлович спрашивает:
— Сможешь подать мне три реплики?
— Попробую! — легкомысленно соглашаюсь я.
Разве мог подумать, что для человека, ни разу не вещавшего со сцены, это такое тяжкое испытание?! Мне предстояло, не выходя из-за рояля, изображать незнакомца, которого герой Леонова встречает на автобусной остановке и которому рассказывает свою драматическую историю. Свои три реплики репетировал перед зеркалом несколько дней подряд, и все равно Евгений Павлович кричал: «Я тебя убью! Не играй лицом! Не смотри в зал — смотри на меня! И голос подавай с напором, чтобы на задних рядах было слышно!» Наконец что-то получилось. В финале герой Леонова уходил, а я ему вслед играл Рахманинова.
Андрюша Миронов любил повторять: «Для актера театра выйти на эстраду сродни духовной дефлорации». Позволю себе продолжить метафору: первый раз и страшно, и неловко, а потом — как по накатанной. Потеряв «невинность» на «Старшем сыне», я уже не отказывался от ролей в театре и кино. По-особенному отношусь к спектаклю «Прощай, конферансье!», который по пьесе Гриши Горина поставил в Театре сатиры Миронов. У меня там была довольно-таки большая роль концертмейстера, в которой выходил на сцену сто пятьдесят раз.
Об обстоятельствах, при которых появился на свет будущий блистательный актер, любимец всех советских женщин Андрей Миронов, не раз рассказывали и его родители, и Рина Зеленая, участвовавшая вместе с ними в спектакле Театра эстрады и миниатюр седьмого марта 1941 года. Во время первого действия у Марии Владимировны отошли воды, но она смогла доиграть до антракта. За кулисами уже ждала скорая помощь, которая отвезла артистку в роддом. Зрителям объявили: «Мария Миронова намерена доиграть спектакль, но сколько продлится перерыв, неизвестно. Хотите — ждите, не хотите — расходитесь по домам». Ушли единицы, остальные ждали два с половиной часа и были вознаграждены: во втором действии Мария Владимировна играла, как всегда, блестяще.
