Мой сын Гордей впервые спросил о том, где его папа, в четыре года. Готовилась к этому разговору, но надеялась все же, что он произойдет попозже. «Понимаешь, сынок, нам вообще-то сильно повезло! Мы с тобой можем выбрать любого папу — такого, чтобы обоим понравился», — выкрутилась тогда я.
«Наталья Громушкина бросила молодого мужа, чтобы вернуться к Домогарову» — приблизительно такие заголовки появились в прессе этим летом, когда из ближнего круга просочилась информация о том, что мы расстались с Ильей Оболонковым. К этому времени уже несколько месяцев не жили вместе, и новость эта, мягко говоря, была не первой свежести. Чтобы раздуть сенсацию, к нашему разводу приплели и моего бывшего мужа. Меня такие фантазии давно не удивляют, Александра Юрьевича Домогарова, с которым мы сохранили самые теплые отношения, надеюсь, тоже. А вот Илья почему-то в эти заголовки поверил, начал звонить мне: «Это что, правда? Дыма без огня не бывает».
Меня, если честно, его звонок даже немного озадачил. От кого угодно могла ждать таких вопросов, но только не от человека, с которым прожила столько лет и родила дочь... Я могла бы понять ревность Ильи к Александру Юрьевичу с точки зрения актерской профессии. Но ревновать меня к Домогарову, учитывая двадцать лет разницы между ними? Это просто смешно. Уж я точно не буду ревновать никого к женщине старше меня на два десятилетия, даже если это будет Мэрилин Монро.
Надеюсь, сейчас Илья уже осознал, что я не собираюсь вычеркивать и его из своей жизни. Ведь мы все равно много времени проводим вместе: на даче с детьми, на совместных гастролях, встречаемся у общих друзей, у него остались ключи от моей квартиры, Илья может прийти туда когда угодно. А чтобы прекратить все домыслы и сплетни, которые регулярно сводят нас с Домогаровым, я впервые расскажу о событиях тринадцатилетней давности. Думаю, время пришло...
В новогоднюю ночь 2005-го, которую мы с семьей традиционно встречали у моего дедушки Павла Георгиевича Громушкина на Фрунзенской, моих родных ждал сюрприз. Я тогда развелась с Домогаровым, наше расставание было долгим и мучительным, он никак не хотел меня отпускать. Александр Юрьевич противился этому несмотря на то, что я уже носила под сердцем ребенка от другого мужчины. О предстоящем пополнении я как раз и собиралась сообщить под бой курантов, никто из родных еще не знал о моем положении. Подняла бокал шампанского, попросила слова и обратилась к мужчинам семьи: «Дедуля, папа, скоро я рожу сына, и он будет носить нашу фамилию — Громушкин». Пригубила шампанское для вида и поставила бокал обратно. Тут же поймала на себе красноречивый взгляд мамы. Разумеется, она обиделась из-за того, что узнала об этом не первой, а вместе со всеми, за общим столом. Но у меня была на это своя веская причина.
