В Ленинграде, после того как меня выгнали из «Комедии», я стал бомжом и пьяницей. В том страшном периоде моей жизни было все: я собирал бутылки, работал грузчиком, даже мандарины воровал и чуть в тюрьму не попал. Те же ребята, у которых украл, меня и спасли. Это была даже не черта, а край. Я представлял собой живой труп. Иногда вспоминаю, и мурашки бегут по телу от ужаса. Знаю, что все так и было, а поверить уже не могу, настолько сегодня живу по-другому. Что такое со мной происходило? Как я выжил? Какие силы внутри меня или вовне выкинули из той мутной воды? Кто-то же поплавок привязал. Не знаю кто, но только в это жуткое время я вдруг пошел по театрам. Зиновий Корогодский, руководивший ТЮЗом, взял меня под локоток, дал нести какие-то свои банки. Я не скрывал, кто я и почему пришел. Всем говорил правду. Идем мы с Корогодским по Гороховой, я рассказываю о себе, и вдруг он мне говорит:
— У вас репутация пьющего человека, вам надо во что бы то ни стало вернуться в театр, тогда и приходите, мы с вами поговорим.
Я деликатно убрал его руку со своего локтя, отдал ему банки и сказал:
— Если вернусь в театр, к вам никогда не приду.
Отправился в Театр Комиссаржевской. Худрук Рубен Агамирзян назначил мне время. Кто его сейчас помнит? А ведь уникальный был руководитель, педагог, выпустивший армию талантливых актеров. Театр при нем расцветал и получал Госпремии. Я пришел в назначенное время, а мне говорят:
— Его нет.
— Как нет? Он мне назначил встречу!
— Нет его, иди отсюда.
Я прорвался через вахту, побежал по лесенке, за мной охрана. Ворвался в приемную. Секретарша вскочила:
— Куда?! Нельзя! Запрещаю!
Я поднырнул под ее растопыренные руки и — в кабинет.
Он сидел за столом, очки от неожиданности свалились с носа.
— В чем дело?! Почему вы мне мешаете работать?!
— Как вам не стыдно?! Зачем вы так себя ведете? Что я вам сделал? Вы же мне назначили. Жалко уделить пять минут? — развернулся и пошел на улицу.
