Не так давно мне устраивали экскурсию по отремонтированному отелю «Националь». Совершенно случайно завели в тот самый номер, где мы с Максом впервые остались наедине. Съемки проходили в Суздале, а в декабре актеры вернулись в Москву, откуда разъезжались на рождественские каникулы. Я решила навестить Шелла в гостинице. Захожу в номер, как вдруг меня хватают под руки, тащат, бросают на постель... Признаюсь, мужской напор Макса меня потряс и ошеломил. До встречи с ним привыкла сама проявлять инициативу. Когда кто-нибудь нравился, я была Наталья Андрейченко — мужик в юбке. А тут сдалась как инфузория-туфелька.
Роман развивался очень быстро. Немецкого языка — Максимилиан родился в Австрии, гражданство имел швейцарское — я не знала, английский только учила, это приводило к недопониманию, а иногда и к ссорам. Как-то Макс прислал телеграмму: «Не говори слишком много по телефону, кроме как со мной». Я прочитала «даже со мной» и вообще перестала отвечать на звонки. Для него это был шок!
Шелл сразу признался: у него есть женщина по имени Дагмар, работает в его кинокомпании MFG Film, их роман продолжается почти двадцать лет. А на обложке англо-русского словаря, с которым мы не расставались, написал: «Семнадцать лет не был влюблен, а теперь люблю тебя».
Но строить свое счастье на чужой беде я не хотела, о чем заявила сразу. Тогда Максимилиан привез мне от Дагмар письмо, в котором она просила не переживать: в последние годы они друг к другу охладели и их связывают только профессиональные отношения.
— Но ведь и вы были несвободны: замужем за композитором Максимом Дунаевским, и сыну Дмитрию не исполнилось еще и двух лет.
— С той самой ночи в «Национале» у нас с Дунаевским близких отношений не было. Мы переживали не самый легкий период. Спустя девять месяцев и одиннадцать дней после рождения сына «доброжелатели» донесли, что у Максима появился ребенок на стороне, девочка Алина. Ее мать Нина Спада — переводчица и известная московская красавица.
Я ушла из дома — в двадцать семь лет женщина не умеет прощать. Со временем накапливается опыт, приходит мудрость и ты понимаешь: если хочешь сохранить своего мужчину, необходимо предоставить ему свободу. А тогда, в очередную попытку Максима меня вернуть, потребовала невозможного:
— Поклянись жизнью Мити, что у тебя «там» ничего не было!
Конечно, я услышала, что хотела:
— Никогда, ничего, клянусь, — но не поверила.
Осознание, что муж сказал неправду, поставив под удар жизнь сына, освободило меня от внутренних обязательств. Речь не о том, что позволила себе изменять. Уже успела перебеситься, до двадцати пяти лет хулиганила по полной, это всем известно. И при этом работала на износ! Такой образ жизни вели многие — у нас была благословенная страна. Скажем, если ты хотел, мог научиться всему. Сколько я читала, сколько знала — просто передать не могу! Наше образование не сравнить с западным: вырастив за границей двоих детей, знаю, о чем говорю. А наши святые кухни! Никто не платил психологу двести евро в час за то, что он ваньку валяет, якобы тебя слушая. Ты изливал душу друзьям и получал от них дельный совет.
Мне хотелось нормальной семьи, хотелось чувствовать себя женой и матерью. Я не мстила Максиму, просто влюбилась в Максимилиана. И какое-то время любила обоих одновременно.
В советские времена связь с иностранцем могла стоить не только карьеры, но и свободы. Несколько раз меня вызывали на «беседу»: «Вас каждая собака знает, а вы, заслуженная артистка РСФСР и замужняя женщина, шляетесь по гостиницам!» Пугали, что могут подбросить валюту или наркотики и отправить за решетку лет на пятнадцать, если не одумаюсь. Максимилиан ужасно за меня боялся.
Дунаевский — интеллигентный, умный, образованный человек с большим сердцем, он, конечно, чувствовал, что происходит. Не случайно очень не хотел, чтобы я снималась в «Петре Великом». Уже в апреле я сказала ему, что хочу развестись. По сей день благодарна, что Максим воспринял это с пониманием. А ведь мог оказаться мелочным человеком и устроить мне неприятности, как я говорю, «зачикопаторить». Развода надо было ждать два месяца, но я договорилась и нас развели за сорок восемь часов. От претензий на совместно нажитое имущество — а у нас были машины, дача — отказалась. В том, что мне отошла квартира в Дегтярном переулке, со стороны Максима не было никакого особенного благородства. Мы эту квартиру выменяли. Дунаевский, растерявший свои квадратные метры при расставании с бывшими женами — я была у него четвертой, вложил в нее лишь свою «однушку» на выселках, а мою долю составили шикарный кооператив «Мосфильма» и квартира бабушки. К тому же у нас рос сын, который жил со мной.
С Максимилианом мы зарегистрировались только одиннадцатого июня 1986 года. Он был заядлым холостяком. Думаю даже: не вмешайся в нашу историю политика, так бы на мне и не женился. Но Макс понимал, что без официальной регистрации нам будет сложно видеться. Не хотел подставлять меня под дамоклов меч советских спецслужб. После официальной регистрации власти потребовали моего немедленного отбытия по месту жительства супруга.
