Мамы произносили трогательные речи за наше счастье и рождение будущих внуков, мы целовались под «Горько!» и после очередного тоста смывались потанцевать в большой зал.
А назавтра с утра — работа. И никаких свадебных путешествий, медового месяца. Все это не входило в наши планы: Наташа бредила ролями, а я новыми спектаклями. К этому времени в Малом театре я уже поставил «Свадьбу Кречинского» Сухово-Кобылина, «Перед заходом солнца» Гауптмана, «Вечерний свет» Арбузова, в которых играли великие Игорь Ильинский, Елена Гоголева, Руфина Нифонтова, Владимир Кенигсон, Михаил Царев, Наташа Вилькина, Виталий Соломин и другие замечательные артисты. Согласитесь — это дорогого стоит.
Виталия Соломина вспоминаю беспрерывно, он рано ушел из жизни, не только из-за гипертонии, а и из-за постоянного стремления заниматься своим делом на пределе возможностей. Работал на износ, чтобы содержать семью, играл и ставил спектакли в Малом, ездил с антрепризами по стране, много снимался. Человеком он был уникальным, умел всех сплотить, вокруг него всегда что-то бурлило, кипело. И другом был первостатейным.
В 1979 году, когда я ставил в Малом «Короля Лира», представители «органов» предложили мне стать членом антисионистского комитета «Палестинское движение сопротивления» — я не знал, как выпутаться из этого кошмара. Умный человек подсказал: «Посоветуйся с Михаилом Царевым. Он в таких делах собаку съел». Встретился и услышал свой приговор: «Под каким предлогом вы откажетесь, не будет иметь значения.
Вас не поймут!»
И я лет на шесть стал «невыездным». Но еще до этого у меня был один неприятный эпизод. Поехал в ФРГ на фестиваль со своим спектаклем «Заговор Фиеско в Генуе» по Шиллеру. Принимали нас восторженно. Перед отъездом на родину сидели в ресторане — шумно, весело, танцевали все, даже бургомистр. Разговорился с немецкой художницей Констанцией, красавицей и умницей. Потанцевали, вышли на улицу. И тут представитель «органов», сопровождавший нашу делегацию, схватил Констанцию за руку и потащил в сторону. Помешал ему Виталий Соломин, на которого перед поездкой написали донос и за которым наш контролер должен был особо присматривать. Соломин с ухмылочкой прошел мимо и сознательно увел его за собой. Констанция подбежала ко мне, на глазах у нее были слезы.
Через некоторое время обозленный «товарищ» вернулся в отель, подошел к нам с Констанцией и прошипел мне прямо в ухо: «Сегодня КГБ разрешает тебе ее вы...ть.
У тебя еще есть час времени». Надо было дать ему в морду, но я этого не сделал. Для меня это была минута позора, такого унижения я не испытывал никогда в жизни. Не помню, как вернулся в номер. Сел к столу, открыл тетрадь и стал писать почти автоматически. Писать, писать, писать. Мне казалось, что пишу стихотворение. Все это происходило помимо моей воли. Потом, уже в Москве, прочитал: там было одно слово, повторявшееся много раз: б...и, б...и, б...и, б...и, б...и, б...и, б...и, б...и, б...и...
В 1974 году я ставил на Центральном телевидении спектакль «Вишневый сад» со Смоктуновским в роли Гаева.
Никогда не забуду, как он сказал мне однажды в разговоре: «Леня, неужели вы не понимаете, что все мы — рабы?» Рабами и были...
При всей увлеченности работой мы с Наташей мучились от своей бездомности. Зарплаты получали крохотные, так что о кооперативе можно было только мечтать. Набрался духу и отправился к Цареву.
— Михаил Иванович, я женился, жить негде.
— Да, непростая ситуация. Что-нибудь организуем.
И театр помог: квартиру мы получили достаточно быстро, вначале однокомнатную в районе метро «Динамо», а потом «двушку» в самом центре Москвы в доме Малого театра, рядом с Домом кино.
Несколько лет назад прочитал в одной газете, что Гундареву тяготили и раздражали домашние хлопоты.
