Местные верили, что там живет привидение некой Генриэтты. Она трогала клавиши органа в старой крепости и двигала зеркала. Мистика!
Когда все было готово, отец посадил маму в машину и повез, не говоря зачем и куда. Пошел дождь, они заблудились, а когда наконец подъехали, стемнело. Ничего не понимающая мама метала громы и молнии.
Папа, приговаривая: «Сейчас, Галя, сейчас», остановил машину, распахнул кованые ворота, узор которых был скопирован с решетки Летнего сада в Петербурге (только на них стояли инициалы «GV» и «МR») и сказал: «Выходи!»
Упал перед нею на одно колено прямо в грязь и стал читать поэму собственного сочинения.
В довершение всего из громкоговорителей на всю округу грянула прокофьевская «Ромео и Джульетта». Это мы с Леной (к моменту дарения нас ввели в курс происходящего), выполняя папину просьбу, обозначили таким образом торжественность момента. Потом папа снова посадил маму в машину и медленно подвез к дому, на котором разом вспыхнули лампочки и фонарики из цветного стекла.
Все залы «от и до» оказались обставлены мамиными любимыми и желанными вещами. Теми самыми, которые папа якобы «упустил» на прошедших аукционах. В спальне помимо кровати, перекупленной, как мама считала до сего момента, неким музеем, висел халат-кимоно ее любимого цвета, а в шкафу лежали полотенца с маминой монограммой и стояли кремы, которыми она привыкла пользоваться.
Папа тайком переписал на бумажку мудреные названия с коробочек и баночек из парижской квартиры, чтобы избежать упреков: дескать, привез на край земли без предупреждения, а здесь нет необходимых вещей!
И ведь улучил момент, поскольку в Париже у родителей были разные ванные комнаты — у мамы огромная и шикарная, у папы поскромнее. Бумажки с переписанными названиями вручил нам с Леной и отправил по магазинам.
Для передвижения по огромному поместью отец заказал специальный гольфкар на восемь человек, чтобы мы могли путешествовать всем семейством. Плюс — на всякий случай! — серебристый «кадиллак» с номерами «GV-1».
Мама была в шоке от царского подарка. Увидев на стене заказанный папой по фотографии портрет Веры Николаевны Гариной, любимой преподавательницы вокала, сделавшей из мамы певицу, расплакалась. «Буратиночка, миленький, спасибо», — только и смогла вымолвить она. В тот вечер папа не услышал ни слова упрека.
Увы, родители не слишком часто навещали Галино. Правда, мама жила там довольно долго, когда писала книгу воспоминаний. Несмотря на усердие монахов, в поместье продолжали происходить мистические странности, чему я была свидетельницей. Орган, который папа перенес в дом из старой полуразрушенной крепости, играл сам по себе, словно кто-то невидимый брал на нем аккорды. А старинное зеркало в огромной тяжелой раме из резного дерева, которое при всем желании невозможно было сдвинуть с места, неожиданно подавалось углом вверх.
Поместье пришлось продать. Но не из суеверных страхов — просто на расстоянии трудно присматривать за таким огромным хозяйством.
Всю жизнь папа боготворил Галю, которая единовластно правила в его сердце, баловал шикарными подарками. Сама же Галина Павловна всегда и повсюду покупала папе... галстуки. Возможно, в память о первых днях знакомства, когда он без конца менял их, стараясь произвести впечатление.
Естественно, глядя на родителей, я хотела такой же любви, такой же семьи. Увы, надежды не оправдались, мы с Олафом расстались. Но я продолжала жить с детьми в Америке. И только в 2007 году, после папиного звонка, перебралась в Россию.
Отец сказал, что заболел. Поначалу не восприняла это известие всерьез — он всегда был на редкость здоровым человеком... Два с лишним месяца я, по сути, жила с ним в больнице. Мы много говорили, иногда даже ругались. Папа очень хотел, чтобы я вернулась в Россию. А я объясняла, что это невозможно, ведь у меня дети — американцы.
Незадолго до папиной смерти мы сидели в комнате рядом с его палатой — мама, Ленка и я. Вдруг ни с того ни с сего стали рассказывать друг другу разные истории о папе. Это был фейерверк! Мы чуть по полу не катались от смеха.
Я вспомнила, как родители, одолжив у знакомого импресарио грузовик, загрузили его мебелью, и мы втроем поехали из Парижа в Лозанну, где папа купил очередную квартиру. Мама в собольей шапке и бриллиантах — величава и царственна, папа за рулем.
