Подарки, сюрпризы, приглашения в походы...
Отец так больше и не женился. А мама, когда нам с сестрой было по двадцать пять лет, вышла замуж за актера Виктора Брежнева и переехала жить к нему. И без того не слишком теплые и доверительные отношения теперь «усугубились» расстоянием — мы почти перестали видеться.
Потребность общаться — причем одновременно и у меня, и у нее — появилась незадолго до маминой гибели. Мы стали вести задушевные разговоры, советоваться друг с другом. Как я сейчас жалею, что о многом не успела ее расспросить. Оказалось, я своей мамы почти не знаю...
Ни на свадьбе, ни после я не услышала от родителей ни единого дурного слова в адрес мужа и его родни, хотя обоим на торжестве было совсем не уютно.
С радостью они восприняли и известие о моей беременности. Что же касается Влада, то муж разве что на руках меня не носил. Сопровождал в женскую консультацию, следил за тем, что я ем: «Готовь для себя исключительно из экологически чистых продуктов, и чего бы ни захотела, сразу говори — достану!» Только натуру не спрячешь, и однажды между нами случился конфликт.
Мы сидели за столом: я, Влад и Анюта. Сестра принялась язвить:
— Как ты живешь с ней, Влад? Она же с детства — деспот. Через труп переступит — только чтобы по ее было.
Влад ответил в тон:
— Это точно. Упертая как не знаю кто.
У беременных истерика всегда рядом. Я вскочила:
— Раз я такая, чего же ты на мне женился? Зачем хочешь ребенка от меня?
Отшвырнула стул и вылетела на улицу. Следом за мной побежала Анюта. Догнала через полквартала, стала просить прощения. Когда мы вернулись, Влад сидел на том же месте, потягивая коктейль:
— Ты чего взбеленилась-то? Водички выпей и успокойся. Для ребенка такие взбрыки не на пользу.
Потом Анюта еще не раз будет провоцировать нас на скандал, но я научусь сдерживаться. Особой близости у нас с сестрой никогда не было. Мы вообще очень разные. Может, потому и к гороскопам, наделяющим родившихся под одним знаком людей одинаковыми качествами, я отношусь скептически.
Вот одно из папиных воспоминаний о нашем раннем детстве. Мы с Анютой сидим в манеже: она — большая, пухлая, розовая, и я — длинный худосочный червячок. Я ползу за лежащей в уголке игрушкой, пыхчу как паровоз, на мордашке — крайнее напряжение. И вдруг Анюта, как спрут щупальцем, эту игрушку хватает, подтягивает к себе и спокойно, даже с удовлетворением, наблюдает, как я рыдаю над потерей.
Еще одно воспоминание, уже мое — из школьной поры. Мы в пух и прах разругались из-за того, какую передачу смотреть, и сестра вытащила из телевизора предохранитель. Я попыталась его отнять, тут же получила сильный удар в лоб, отлетела на несколько метров и, стукнувшись головой, отключилась. Когда открыла глаза, Аня преспокойно стояла рядом и наблюдала за моим возвращением в реальность.
Анюта всегда была сильнее физически, но морально серьезно от меня зависела.
Однажды перед самым отъездом в летний лагерь я заболела ангиной и сестру отправили одну. Через три дня воспитатели забили тревогу: девочка ничего не ест, ни с кем не играет, постоянно плачет. Все пришло в норму, как только меня, выздоровевшую, привезли в лагерь.
Я всегда была человеком контактным, заводным, участвовала во всевозможных концертах, постановках, карнавалах. Сестра на них тоже присутствовала, но в качестве зрителя. Будь я на месте Анюты, наверняка страшно гордилась бы родственницей, которая и поет, и танцует, и лицедействует. А Аня всячески демонстрировала равнодушие к моему успеху.
Ничего не изменилось и когда я стала сниматься в кино и рекламе. Стоило мне начать рассказывать о знакомствах с известными артистами или пытаться поделиться с ней личными переживаниями, как сестра тут же делала скучающую мину и переводила разговор: «Ой, смотри, какая забавная собачка за окном пробежала». Думаю, она все-таки немного ревновала меня — к яркой жизни, к новому кругу общения. А тут еще и замуж я вышла раньше, чем она...
Сниматься в рекламе я продолжала и уже будучи «глубоко беременной». За участие в ролике «Масло «Злато» получила гонорар, на который мы жили три месяца. Бизнес мужа сильно подкосил августовский кризис 1998 года, однако стесненность в средствах нас совсем не угнетала — довольствовались тем, что есть, и были счастливы.
Вскоре после рождения сына Влад вместе с несколькими друзьями организовал фирму — дело резко пошло в гору.
Вот только мы с Глебом видеть мужа и папу почти перестали. Я упрекала:
— Большого ущерба для бизнеса не будет, если ты погуляешь с сыном, сходишь с ним в парк.
— Не говори о том, чего не понимаешь! Я должен уже сейчас думать, что оставлю ему в наследство. Не хочу, чтобы у моего парня, когда вырастет, были претензии, как у меня к родителям. У них же ничего за душой — мне с нуля пришлось начинать.
Когда Глебушка немного подрос, свекровь сказала, что готова взять на себя внука, чтобы я могла работать.
Я ее в приступе благодарности чуть не расцеловала. Однако Влад мой пыл остудил: «Если сможешь зарабатывать хотя бы две штуки баксов в месяц — иди, трудись. Если нет — сиди дома».
И я сидела. Точнее, крутилась как белка в колесе. Стирала, готовила, драила полы и мебель. Вечером мне хотелось поговорить, обсудить, что произошло за день. У Влада и у нас с Глебом. Но слышала раздраженное: «Я за день наговорился — выше крыши. Оставь меня в покое!»
Следующим вечером ни о чем не расспрашиваю — и ловлю злой взгляд: «Тебе, я вижу, вообще по фигу, что у меня происходит?»
Умирая от духоты, не отхожу от плиты: делаю любимое мужем «мясо по-французски». Зову его ужинать и слышу: «Зря старалась.