Тогда такая забота меня забавляла.
— Хорошо-хорошо, Клавдия Андреевна, — отвечала, — только не волнуйтесь.
На этом, как правило, обсуждения наших с Галей перспектив заканчивались.
Галина Носова умрет через три года после того, как мы похоронили Веничку. Выбросится с балкона тринадцатого этажа той самой квартиры на Флотской. Но к Ерофееву это уже не имело никакого отношения. Потом придумали, конечно, накрутили... А вспомните, например, Модильяни! Жанна покончила с собой на следующий день после того, как Амедео не стало! Галина же спокойно и благополучно прожила свои последние три года, была вполне обеспечена, иногда, да, вспоминала Веню, но не помню, чтобы сильно депрессировала. А вот ее психическое заболевание стабильно выдавало обострения. Я замечала характерные странности время от времени, но каждый раз рассудок ее начинало мутить очень неявно. Вроде что-то и бросится в глаза, а потом думаешь: показалось... Иногда она сама просила вызвать врача, и я звонила в больницу.
Галя заглядывала ко мне в гости, или я к ней заезжала. Можно сказать, подружились. По сути Венина теща оказалась права: осиротевшим без Ерофеева бабам пришлось держаться друг друга...
Я собиралась на съемки в Пушкинские Горы, перед отъездом решила навестить Галину. Приехала и чувствую — что-то не так... На полу валяются листки с дневниковыми записями, склеенные обложки книг, в ванне уже пованивает какая-то рыба. На обоях снова формулы, и я не могу вспомнить, были ли они раньше или появились только сейчас. Галя уговаривала остаться ночевать. Но я никак не могла, попросила проводить меня до метро, зная, что в подобном состоянии Носовой лучше ходить, двигаться. А она как на грех была домоседкой... В общем, пошла она меня провожать до «Водного стадиона». По дороге много говорила подозрительного: