Копелян и Стржельчик любили подшучивать друг над другом. И Фима один раз так заигрался, что сделал это на сцене. На спектакле «Правду! Ничего, кроме правды!» Копелян, стоя к залу спиной, неожиданно скроил такую рожу, что Владик громко захохотал. Чтобы зрители ни о чем не догадались, пришлось свой смех обыгрывать, выкручиваться на ходу. Но о случившемся было доложено главному режиссеру Георгию Товстоногову, который тут же вызвал ведущих артистов на ковер:
— Что вы себе позволяете? Что за фокусы?
Стржельчик с Копеляном застыли перед Георгием Александровичем как школьники, с вытянутыми по швам руками, пытаются оправдаться:
— Но ведь никто ничего не понял!
— Кому надо — понял!
У нас в театре такие фокусы не поощрялись. Дисциплина была жесткая. Георгий Александрович пришел в БДТ в 1956 году. Театр переживал трудное время, режиссеры у нас не задерживались, артисты нервничали. Но еще при знакомстве Товстоногов предупредил: «Я слышал, в вашем театре умеют съедать режиссеров. Говорю сразу: я несъедобен». Все захохотали и расслабились. А зря. Артиста, который не справлялся с поставленной задачей, Георгий Александрович моментально снимал с роли, несмотря на былые заслуги.
Владислав Игнатьевич не сразу нашел с Товстоноговым общий язык: тот видел его не в привычном амплуа героя-любовника, а в драматических и характерных ролях. Но со временем Стржельчик и Георгий Александрович стали абсолютно необходимы друг другу. Мое положение в БДТ было очень скромным. Владислав Игнатьевич не вмешивался. Он всегда говорил: «Блата в театре я не признаю» — и никогда для меня ничего не просил. У Товстоногова выпрашивать роли было бессмысленно. Некоторые артистки приходили к нему с вопросом:
— Я буду занята в новом сезоне или лучше искать что-нибудь другое?
И в ответ слышали:
— Ищите другое.
Но Товстоногов был чутким человеком. Спустя несколько лет, почувствовав, что положение в театре меня не устраивает, предложил попробовать себя вначале в качестве ассистента, а потом и второго режиссера. До сих пор этим занимаюсь.
Мы все дружили. Отмечали каждую премьеру. Как-то в середине шестидесятых завалились к Жене Лебедеву на Черную речку после премьеры «Трех сестер». Он только вернулся с гастролей в Молдавии, привез огромные бутыли с вином. Оно оказалось такое пьяное! Веселились до одури. В какой-то момент Зина Шарко подошла к окну и потянула занавеску, да так, что на пол рухнул карниз.
