«Я плакала почти каждый вечер, очень переживала. А потом ситуация резко изменилась. Я во всем разобралась, все поняла и привыкла. Нужно было дать себе время на адаптацию. У моей сестры, когда она переезжала, было то же самое. Ей так же было тяжело, как и мне», — рассказывает Зоя Бербер.
— Зоя, 29 августа на канале ТНТ стартует девятый сезон сериала «Реальные пацаны». Двенадцать лет назад, когда вы пришли в этот проект, понимали ли, что он будет таким успешным и принесет вам славу?
— Нет, я тогда совсем об этом не думала. Я шла в этот проект не за популярностью, а за возможностью получить опыт в кино и немного подзаработать. Я тогда училась в Пермском государственном институте искусства и культуры, играла в театре...
— Помните, как впервые увидели себя на экране?
— Я себе понравилась. Я ведь была пацанкой, а тут мне покрасили волосы, ногти нарастили, макияж сделали, на каблуки поставили — прямо вау! Так что я даже не обратила внимания на свою игру, а просто любовалась собой и думала: «Боже мой, какая же я красивая!» Моя Лера меня переделала, с ее помощью я стала немного леди.
— Вы как-то сказали, что самым сложным в этом сериале было не моргать во время стрельбы…
— Да, не моргнуть — сложно. Ты же живой человек и реагируешь на громкий звук, на отдачу в руку. В конце концов, тебе просто страшно! Один раз мне прилетело два металлических осколка в лицо. Хотя меня уверяли, что это невозможно. А на следующий день во время грима обнаружили, что на подбородке у меня маленькая ранка, в которой застряла какая-то частичка, и уже началось воспаление. И все же я научилась не моргать, я — кремень! Правда, если присмотреться, можно увидеть, как мой зрачок во время выстрела сужается.
— Зоя, вы столько лет играете Леру, что, наверное, можете уже запросто придумать для нее реплики…
— Когда мы снимали первый сезон, у меня начались отношения с Александром, креативным продюсером и одним из авторов сценария «Реальных пацанов». И я, сама того не подозревая, действительно стала автором диалогов в сериале. Очень многое было взято из нашей с Сашей реальной жизни. Помню, на площадке мне дали новый текст, попросили быстро пробежаться по нему, познакомиться. Я читаю и понимаю, что два дня назад я говорила то же самое дома. (Улыбается.) Было неожиданно. Теперь коллеги надо мной хихикают: «Твое, да? Смешно».
— Интересно, когда вам из года в год сообщали, что будет второй сезон, третий, четвертый, пятый и так далее, как вы реагировали?
— Я каждый раз радовалась. Саша еще в самом начале говорил, что это очень классный проект, что я просто не понимаю, как нам всем повезло в нем участвовать. Сейчас я тоже это понимаю. А тогда просто работала, получала от процесса невероятное удовольствие. Мне нравилась наша команда, все ребята были такими классными, веселыми и уже известными в Перми. Я попала в элиту, общалась с людьми, которых все знали, любили. Половина из них играли в КВН, другие устраивали модные вечеринки в клубах. Можно сказать, что я одна была никому не известна. Я и в клубы-то не ходила, да и в центре города появлялась редко. Этот проект полностью изменил мою жизнь. Спасибо большое каналу и всем, кто создавал сериал. «Реальные пацаны» для меня быстро стали приоритетным проектом. У нас много лет подряд в договоре было прописано, что, если начинаются съемки, мы должны все свои дела отодвинуть и не отвлекаться от съемочного процесса. Потом эту строчку из договора убрали, но она осталась в наших сердцах. И мы подстраиваем под «Реальных пацанов» все остальное.
— А вы не переживали, что станете заложницей образа Леры? И что вас будут ассоциировать только с «Реальными пацанами»?
— Я об этом не думала. Вот, например, есть прекрасный зарубежный проект «Друзья». Ну и кто из актеров стал заложником образа? Никто. Все дальше пошли, никого это не смутило: ни американских зрителей, ни актеров. А Дженнифер Энистон сейчас вообще продюсер. Кто знает, может быть, и я дойду до этого. А пока горжусь тем, что являюсь частью проекта, который завоевал народную любовь. Мы недавно с ребятами из съемочной группы как раз смотрели последнюю серию «Друзей», когда актеры собрались спустя много лет в тех же декорациях. И кто-то из наших ребят сказал: «Представляешь, десять лет они были вместе, вот это рабочая химия, вот это кайф!» И тут я вступаю в разговор: «Да у нас самих точно так же!» Действительно, мы всей нашей командой друг друга понимаем с полуслова. И не важно, кто рядом — Валя, Маша или Коля. Мы просто настолько сроднились, чувствуем друг друга, что нам даже можно ничего не объяснять. Недавно мы снимались с Валей Мазуниной в проекте «Стендап под прикрытием», и режиссер, видя наши взаимоотношения, сказал нам: «Да вы все понимаете! Я вам даже ничего говорить не буду!» Так что не переживаю, будут меня ассоциировать с Лерой из «Реальных пацанов» или нет. Ну да, у меня сейчас два имени, на которые я отзываюсь: Зоя и Лера. Но после «Реальных пацанов» были «Фарца», «Счастья! Здоровья!», «Проект «Анна Николаевна», «Чума!», где я играю абсолютно разных героинь.
— И все же в одном из ранних интервью вы говорили, что сомневались, стоит ли сниматься в «Реальных пацанах»…
— Я не в проекте сомневалась, а в своих силах: смогу ли совмещать учебу и съемки. Мой мастер на курсе был категорически против любой другой деятельности. И можно сказать, его категоричность и повлияла на то, что я выбрала съемки. А вот не надо ничего запрещать! Иногда возвращаюсь мыслями в то время, размышляю, что было бы, если бы я выбрала учебу… Я бы сейчас локти кусала!
— Получается, вы не закончили актерское образование?
— Да, мне оставалось учиться всего полгода, когда я ушла. Недавно разговаривали с Дарьей Пономаревой, мы с ней снимаемся в одном проекте, и она мне сказала: «Быстро иди заканчивай институт и получай диплом!» И я теперь чешу затылок: думаю, куда же мне пойти.
— А зачем вам диплом?
— Ну, Дарья прочит мне большое будущее. Она говорит, что для разных регалий, которые может получить актер, нужно иметь диплом. А с недавних пор я состою в труппе столичного Театра сатиры, поэтому документ о высшем образовании лишним не будет.
— Это из-за съемок в «Реальных пацанах» вы переехали в столицу?
— Сначала я переехала, а потом уже съемки перенесли в Москву. В столице жил Саша, мой молодой человек, я просто перебралась к нему. Даже не знала тогда, что новый сезон будут снимать здесь. Это просто приятное совпадение. Помню, что мой переезд случился 1 апреля. Я прилетела с двумя чемоданами, позвонила Саше и говорю: «Я в Москве!» Он мне в ответ: «Смешно». А я ему: «Давай смейся, у тебя есть полчаса на это, пока я на такси доеду до дома».
— Быстро влились в московскую жизнь?
— Первые полгода было крайне тяжело. Именно столько мне потребовалось, чтобы привыкнуть к столичному ритму, масштабу города. Я плакала почти каждый вечер, очень переживала. А потом ситуация резко изменилась. Я во всем разобралась, все поняла и привыкла. Нужно было дать себе время на адаптацию. У моей сестры, когда она переезжала, было то же самое. Ей так же было тяжело, как и мне. И она вернулась в Пермь, буквально полмесяца не додержалась до полугода. А еще через месяц захотела обратно в Москву. Мы разговаривали по телефону, и она сказала: «Так, я попробую сделать второй заход, я поняла, что в Перми оставаться не хочу». У нас прекрасный город, но если ты пожил в Москве, вкусил этот безумный ритм, то хочешь жить, творить и работать только здесь.
— Кстати, насчет безумного ритма. Как вы собираетесь совмещать театр и съемки?
— Я не хотела состоять в труппе театра и немного сопротивлялась. Но Сергей Газаров, художественный руководитель Театра сатиры, очаровал меня, и я согласилась. Хотя сразу предупредила, что я лошадка непростая, мне надо везде влезть. Он ответил: «Я понял». Пока у меня только один спектакль, а там посмотрим, буду стараться успевать везде. Я же еще и в других театрах играю — в Губернском и Ермоловском — как приглашенная актриса.
— И съемки у вас идут нон-стоп. Так когда же жить?
— Я как раз вчера читала про одну депрессивную теорию. Ученые посчитали, сколько времени человек живет действительно полноценно. Если взять 74 года за среднюю продолжительность жизни, вычесть, сколько часов человек спит, работает, ходит в туалет, ест, сидит в социальных сетях и так далее, то останется всего девять лет на то, чтобы общаться с семьей, детьми, друзьями, чтобы отдыхать, путешествовать, заниматься любимым делом. И я подумала, что если продолжу так активно работать, то в 74 года выяснится, что настоящей жизни у меня было всего семь лет. Хотя я все же не могу сказать, что работаю сутками. Но случается, что снимаюсь параллельно в нескольких проектах. Например, когда был второй сезон «Анны Николаевны...», параллельно шли «Реальные пацаны». И у меня получился марафон — 38 съемочных дней подряд.
— С утра до вечера?
— Ну, 12 часов смена. Это ведь не только съемки, еще и перелеты. Плюс был досъем «Чумы!». Тяжело! Зато потом устраиваешь себе выходные, отдыхаешь от работы, занимаешься дочерью. А затем снова входишь в съемочный процесс.
— Дочь смогла привыкнуть к такому режиму?
— Да, для нее это данность. Мама сначала работает, а потом проводит с ней все свободное время. Например, сейчас я на съемках в Уфе. Надя вместе с няней приехали ко мне. И вот я иду на съемки, а они — на скачки.
— Какая вы мама?
— Строгая и очень любящая. В воспитании дочери я руководствуюсь двумя принципами: безусловная любовь и безусловная дисциплина. Я считаю, что для ребенка очень важен режим. Сначала надо все ребенку организовать, а потом, как это японцы делают, отпустить его ручку и сказать: «Теперь сам». Надя хочет успеть везде: и рисовать, и танцевать. А недавно она сказала, что очень хочет заниматься единоборствами.
— Надя на вас похожа? Вы такой же были в детстве?
— Да, Надя очень любит внимание. Она так его любит, что мне иногда неловко. Вчера вдруг резко начала танцевать, и одна моя коллега сказала: «Ой, яблочко от яблони…» Я говорю: «А что, я разве такая?» — «Конечно, все время! Все сидят, а Бербер танцует!» Но есть у Нади и свои, непохожие на мои черты. Она может придержать информацию, сохранить что-то в секрете. Я же всегда все выпаливаю как есть!
— Надя ведь тоже снялась в «Реальных пацанах». Мечтает стать актрисой?
— Она играет дочку Марины, сестру Коли. И вчера Надя мне сказала, что хочет стать режиссером. Заметьте, не актрисой! Кстати, когда ее спрашивают: «Хочешь быть актрисой?» — она всегда отвечает: «А я уже». Ну, ей семь лет, завтра она будет ветеринаром, послезавтра — космонавтом. Посмотрим. Кем захочет, тем и станет. Я не из тех мам, которые будут что-то запрещать, настаивать на своем мнении… Например, если Надя когда-нибудь захочет уйти из института, я не устрою по этому поводу драму. Я, конечно, серьезно с ней поговорю, но предоставлю дочери самой делать выбор. Это ее жизнь, ее путь, и, как бы я ни хотела, не смогу его пройти за нее. Так что буду, может быть, кусать губы, но позволю делать, как она хочет. Иначе личность не сформируется. Нас же воспитывали по-другому, было много запретов, правил. А потом мы полжизни работаем над тем, чтобы себе что-то разрешить и самим себе установить правила. Кто-то правильно написал: «Когда родители говорят: «Мы без терапевтов, без психологов выросли, и ничего, нормально», хочется кричать чаечкой: «Какие вы нормальные? Где вы нормальные?»
— Зоя, а вот интересно: какую свою роль вы больше всего любите?
— Если абстрагироваться от съемочного процесса и от всего, что с ним связано, а просто выдернуть персонажа из истории, то мне очень нравится моя Анна Николаевна. Я даже по ней скучаю. Бывает, сижу в кафе и играю своего андроида: взгляд стекленеет, я начинаю сканировать и считывать людей (кто они, откуда, какое настроение). Включается дедуктивное мышление. Одна проблема: моих стеклянных глаз периодически пугаются официанты. (Улыбается.)
