«Жан-Поля Бельмондо интересовало: «Как вам удается находить общий язык с кошками? Ведь они как женщины — независимы, своенравны, непредсказуемы. Кто понял кошку, тот, уверен, раскрыл секрет женщины». Я ответил: «Возможно. Правда, ни с одной из своих кошек я ни разу не поссорился, зато с женой ссорюсь каждый день!» — рассказывает Юрий Куклачев, артист цирка, руководитель уникального Театра кошек.
— Юрий Дмитриевич, в это трудно поверить, но, говорят, вашим крестным отцом, давшим путевку в большую цирковую жизнь, был не кто иной, как генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. Как это случилось?
— Эта фантастическая история произошла в 1974 году, через три года после того, как я окончил цирковое училище и начал работать в качестве коверного клоуна. Меня, 22-летнего парня, никто не признавал, конкуренция была сумасшедшая, ведь тогда на всю страну гремели выдающиеся клоуны Леонид Енгибаров, Олег Попов, Юрий Никулин. Неудивительно, что «Союзгосцирк», занимавшийся распределением артистов, загнал меня в Сибирь, где я выступал по разным медвежьим углам в цирках шапито. Конечно, мне хотелось выделиться, создать что-то свое. И тогда я нашел кошку и начал с ней выступать, сделав номер «Кот и повар», быстро ставший знаменитым настолько, что слух обо мне долетел до Москвы. О моем оригинальном номере доложили министру культуры СССР. Он не поверил, сказал: «Хватит ерунду говорить, с кошками невозможно работать. У меня дома кот уже три года, так вот не я, а он меня каждый день дрессирует!» Но через какое-то время министр обо мне вспомнил. Дело в том, что цирк на Ленинских горах захотел посетить Брежнев. Министру культуры показали программу, он должен был ее утвердить. В итоге все номера и артистов чиновник одобрил, за исключением клоуна. «Ищите, — говорит, — другого, этот Леониду Ильичу не понравится». Олег Попов и Юрий Никулин в тот момент находились на гастролях за рубежом, Михаил Румянцев, выдающийся клоун Карандаш, запил, у него случались такие срывы. И тут министру что-то стукнуло в голову: «А молодежи у вас нет? Мне, помнится, рассказывали про какого-то интересного клоуна, работающего с кошками. Ну-ка пригласите его в Москву, покажите мне».
Я в то время уже трудился в цирке в Нижнем Новгороде. Когда на имя директора пришла телеграмма с требованием «Куклачева срочно в Москву», он обалдел: «Кто ж у меня завтра выступать будет?» Но приказ есть приказ. Меня погрузили в машину, и я отправился в столицу. На смотрины кроме меня вызвали еще пять молодых клоунов. Но фурор произвел только мой номер, поглядеть на него прибежали чуть ли не все артисты цирка, которые по окончании устроили мне настоящую овацию. Министр кивнул: «Все, отлично, берем».
В тот судьбоносный вечер, когда в цирк пришел Брежнев, я показал свой номер «Кот и повар» в первом отделении, а в антракте ко мне подошли люди в штатском и вежливо так попросили пройти в правительственную ложу. Захожу, а там Леонид Ильич. У меня прямо мурашки побежали по коже. Но глаза у него были добрые. Брежнев обнял меня, поцеловал, как он любил, прямо в губы и сказал: «Юрочка, я никогда так не смеялся, дорогой!» А сопровождающим велел: «Налейте-ка ему рюмочку!» Потом рассказал, что очень любит кошек и от номера получил настоящий кайф.
Целый год после этого он чуть ли не каждую неделю приходил на мой спектакль. Подарил как-то очень дорогую фарфоровую скульптуру «Кот и повар», которой лет двести. Причем, когда к Брежневу в Москву приезжали высокие заграничные гости, он всегда появлялся в ложе цирка вместе с ними. Так, например, однажды привел Фиделя Кастро, который сразу пригласил меня выступать на Кубу. Гастроли мои там прошли на ура, а после в мою честь в Гаване устроили прием, где многие кубинские лидеры, помню, пили свой знаменитый ром прямо из горлышка!
— Слушайте, да вы просто клоун, обласканный властью!
— Это точно. (Смеется.) В 1976 году, например, я ездил на гастроли в Канаду, где после одного из выступлений премьер-министр страны позвал меня к себе домой на ужин. Представляете, глава зарубежного государства принимает у себя дома советского клоуна! Правда, поужинать нормально не получилось, потому что его сын не отходил от меня ни на шаг, прося еще и еще с ним поиграть. В тот раз в Канаде меня наградили призом «Золотая корона клоунов» за пропаганду гуманного отношения к животным. Впрочем, поездка запомнилась не только этим. Ведь Канада стала первой капиталистической страной, где я побывал. Дело в том, что в Советском Союзе артисты распределялись по рангам. Одним можно было ездить на гастроли только в социалистические страны, другим — избранным — и в капиталистические тоже. Бывали, правда, и проколы. Один из них случился в 1974 году, когда артист Большого театра Михаил Барышников во время гастролей в Канаде решил не возвращаться в Советский Союз (тогда это называлось «невозвращенец»). Можете представить, как тщательно после этого случая стали отбирать артистов для таких гастролей? Вот меня отпустили в Канаду, а моей жене Лене, которая выступала вместе со мной, отказали. Логика была такая: Куклачев точно не станет невозвращенцем, если его жена будет в Москве. Мне, конечно, все объяснили иначе: мол, не успеваем вашей супруге сделать заграничный паспорт. Как бы то ни было, но я категорически отказался лететь без жены, сказал: «Либо мы едем вместе, либо я отказываюсь от гастролей». Когда об этом узнал наш канадский импресарио, он пришел в ужас, потому что контракт предусматривал мое обязательное участие. В результате в самый последний момент все благополучно разрешилось и мы с женой отправились в Канаду вместе. Кончилось тем, что меня чаще стали отправлять на зарубежные гастроли, чем заслуженных и легендарных артистов цирка.
— Объясните, почему всегда и везде все так хотели видеть вас и ваших кошек?
— Знаете, клоунов, конечно, много, все они разные. У каждого, как говорится, своя фишка. У Олега Попова, например, его клетчатая кепка. У Карандаша — собака Клякса, да и рост у него был всего 1 метр 42 сантиметра. У кого-то — выразительное смешное лицо или забавный грим. Но клоуна с кошками, по крайней мере тогда, когда я начинал с ними работать, не существовало. И это было необычно. А между тем кроме номеров с кошками я много чего умел: и как жонглер, и как акробат, и как эквилибрист. Я и по проволоке ходил, и на лошади скакал, и трюки делал такие, что у всех дух захватывало. И все же моим козырем стали кошки. Многие даже не запоминают мою фамилию, за рубежом ее вообще с трудно выговаривают, но все знают меня как «клоуна с кошками».
— А вы хорошо были знакомы с другими легендарными клоунами — Юрием Никулиным, Олегом Поповым?
— Нет, и главным образом из-за разницы в возрасте, все они старше меня лет на двадцать, а то и больше. С Олегом Поповым я встречался лишь пару раз. Впервые — еще мальчишкой, в 67-м году, на конкурсе, посвященном 50-летию советской власти. Олег Константинович был там членом жюри. Конкурс тот, между прочим, я выиграл, став лучшим клоуном художественной самодеятельности СССР! Второй раз мы пересеклись с ним, когда я уже учился в цирковом училище. Попов пришел как-то посмотреть на наши выступления. После я подошел к нему, спросил: «Ну как, Олег Константинович?» Он, улыбаясь, пробурчал: мол, пока непонятно, что из тебя получится, пока ты «ливер». Имелось в виду, что до настоящей «колбасы» мне еще очень далеко.
А с Юрием Никулиным мы вообще не были знакомы, но я всегда восхищался им. Это выдающийся артист мирового класса, потому что ни один великий драматический актер никогда не сможет выйти на арену цирка и выступить в качестве клоуна. А вот клоун, по крайней мере Юрий Никулин, блестяще играл и драматические роли.
— А с клоунами вашего поколения — например со Славой Полуниным — вы общаетесь?
— Нечасто, но нам приходилось помогать друг другу. Когда я выступал в Париже в «Казино де Пари», Слава мне позвонил и поинтересовался, как я попал на эту знаменитую сцену, сказал, что тоже хотел бы на ней выступать. Я дал ему все нужные телефоны. Он потом там тоже работал со своим шоу. Когда же Слава начал выступать в Нью-Йорке, на Бродвее, уже я к нему обратился за помощью. Вот такая у нас с ним творческая взаимовыручка!
— Вы никогда не чувствовали недоброжелательного или завистливого отношения со стороны коллег?
— Не знаю, я этого не могу сказать. Возможно, кому-то было неприятно, что какой-то молокосос ездит теперь за рубеж представлять советское цирковое искусство вместо них. Но мне, откровенно говоря, все это было до лампочки. Я никогда не вникал ни в какие артистические сплетни. Я много работал, ездил по стране, по миру, где мне всегда были рады, потом, в 90-е, когда появилась возможность, создал свой уникальный Театр кошек. В Монако в честь меня выпустили даже почтовую марку, назвав мои номера с кошками сенсацией. Ко мне на выступления приходили мировые знаменитости, восхищались увиденным и пожимали мне руку, многие из них стали моими добрыми друзьями.
— Кто, например?
— Жан-Поль Бельмондо, Адриано Челентано, Марсель Марсо, Робер Оссейн, игравший в популярных у нас фильмах об Анжелике — маркизе ангелов… Не скажу, что мы находились в постоянном контакте, но, когда я приезжал на гастроли в те страны, где они живут, мы всегда встречались и интересно проводили время.
С Бельмондо я познакомился во время пребывания в Париже в середине 80-х годов, мы выступали в роскошном «Казино де Пари», история которого берет начало в XVIII веке. Я не знал, что знаменитый французский актер в зале. Но после выступления он ко мне пришел за кулисы, чтобы поблагодарить. Все наши артисты ахнули, тут же кинулись за своими фотоаппаратами. Бельмондо взял одну из моих кошечек на руки и стал нежно гладить ее, сказал, что обожает животных, у самого дома есть и кошка, и собака. Затем пригласил меня в ресторан под соответствующим названием Le Chat, что значит «Кот», где мы просидели чуть ли не до утра, рассказывая друг другу — через переводчицу — всякие забавные истории о кошках. Жан-Поля больше всего интересовало, как мне удается находить общий язык с этими невероятными, непокорными животными. «Ведь они как женщины — независимы, своенравны, непредсказуемы. Кто понял кошку, тот, уверен, раскрыл секрет женщины», — заметил он. Я ответил: «Возможно. Правда, ни с одной из своих кошек я ни разу не поссорился, зато с женой ссорюсь каждый день!» Мы смеялись, я тогда впервые попробовал устрицы под отличное белое вино, было классно, владелец ресторана не взял с нас денег. В другой раз Бельмондо при встрече вручил мне огромный кубок с надписью «Самый оригинальный театр в мире». Мой Театр кошек он называл театром new wave — новой волны.
Восхищался нашим театром и Адриано Челентано. Мы познакомились в Милане. Он расспрашивал о повадках кошек, говорил, что сам многое взял из их пластики. Движения Челентано — как в походке, так и в танце — действительно необычайно пластичны. Я рассказывал ему, что кошки ко всему прочему еще и целители — обладают способностью лечить, и это для Адриано было полным откровением.
— А со знаменитым коллегой, создателем французской школы мимов Марселем Марсо вы как познакомились?
— В начале 80-х годов, когда он приехал в СССР снимать фильм о нашем цирке. Ему нужен был какой-то необычный советский клоун. Всех, кого ему рекомендовал «Союзгосцирк», он забраковывал. Пока наконец не оказался в цирке на Ленинских горах, где я в то время работал. Марселю приглянулся мой номер, и он взял меня в свой фильм. Мы повсюду ездили вместе, показывали друг другу разные цирковые трюки, делились, что называется, профессиональными тайнами. Особенно ему понравилось кататься на моих кошках, есть у меня такой номер. Но этот фильм Марселя в результате у нас был запрещен, что-то там строгие советские цензоры обнаружили крамольное, антисоветское.
— Кстати, любопытно, какие у вас были отношения с коллегой по кошачьему цеху — дрессировщиком хищных животных Вальтером Запашным?
— Мы дружили семьями, жили не только в одном доме, но и в одном подъезде, я со своей семьей на десятом этаже, Запашные на шестом. Но в домашней обстановке мы опять-таки встречались редко, потому что оба все время были в разъездах. А вот в одной программе работали. Запашный с большим уважением ко мне относился, а я к нему, потому что у меня маленькие, а у него большие кошки. Однажды на моих глазах пантера бросилась на Вальтера, чуть его не загрызла, в результате его в больницу увезли. Но он был потрясающим дрессировщиком хищников, без преувеличения — одним из лучших в мире, создавал неповторимые номера. Например, садился верхом на льва и перепрыгивал с ним с тумбы на тумбу. Или еще его номер — «выпить чашку кофе со львом». Вальтер устраивал аукцион, сумма порой доходила до трех-четырех тысяч рублей (что в те времена было очень много), и победивший выходил на арену и садился со львом пить кофе! Дети у него выросли тоже замечательные. Кстати, Эдгард и Аскольд с моим сыном Димой учились в одной школе. Я их люблю, они молодцы, настоящие труженики. Когда встречаемся, ребята постоянно шутят: «Ну что, дядя Юра, страшнее кошки зверя нет!»
— Да, с кем вас только не сводила судьба. Помню, на встрече в одном московском клубе вы интересно выступали вместе с Натальей Варлей…
— Да, с Наташей у нас немало общего, она ведь тоже окончила цирковое училище, и у нее есть дома кошечки. Но, понимаете, мы с артистами редко встречаемся, все заняты, к тому же у нас разные амплуа. Я работаю в цирке, они на съемочных площадках, на эстраде. Но, конечно, приятно, что мы знаем о существовании друг друга и при встрече тепло общаемся. Помню, года четыре назад в Сочи в ресторане подходит ко мне обросший, бородатый человек и говорит: «Дядя Юр, здрасьте!» Я думаю: «Что за мужик?» А друзья, сидевшие со мной, подсказывают: «Да ты что, это же Лепс!» Я тут же вскочил из-за стола, догнал его, мы разговорились, Григорий — отличный парень и очень талантливый артист!
— Но есть один певец, к которому, уверен, у вас особое отношение. Это — Юрий Антонов. Ведь о нем ходят легенды, что в его доме живут сотни кошек…
— И не только кошек, есть у Юры и собаки, и попугаи. Он вообще очень любит животных, кормит их, поит, заботится. Наверное, кого-то все это удивляет. Злые языки, слышал, называют его чуть ли не сумасшедшим. Но все это чушь, которая, разумеется, к Антонову не имеет никакого отношения и к нему не липнет. Юра невероятно хороший, добрый, спокойный человек. Насколько же он талантлив — об этом прекрасно знает вся страна, которая уже много лет поет его чудесные лирические песни. Никогда не надо лезть в чужую жизнь. Каждому свое. Мало кто знает, например, что у Хемингуэя в его доме под Гаваной жили 150 кошек! Они и сейчас там ходят, размножаются, и жители в память о писателе кормят их. В дом-музей кошек не пускают, все они на улице: на деревьях, в саду. Когда я там был, то самолично насчитал 60 кошечек.
— А у вас самого сколько их?
— В театре живут около двухсот. И сиамские, и британские, практически все породы мира собраны у нас. Живут они не в клетках, мы построили для них просторный Хрустальный замок, где кошки хорошо себя чувствуют. Надо ведь учитывать международное право, по которому на одну кошку нужно три кубических метра. То есть, когда в двухкомнатной квартире кто-то держит по десять и более кошек, это просто издевательство над животными. Они начинают болеть, такого нельзя допускать. Кроме кошек, что живут в театре, у меня еще есть 15 кошек, для которых я построил маленький Кошкин дом на территории своего загородного жилища, расположенного в подмосковном лесу. Это молодые, как правило, дворовые кошки, с которыми я репетирую новые номера.
— Расскажите, как это происходит? Вот вы пришли, на вас смотрят 15 кошек. Или вы их по одной берете?
— Конечно, беру по одной. Дело в том, что каждая кошка умеет делать только что-то свое. Я вам сейчас раскрою свой секрет. Суть в том, что кошку действительно дрессировать невозможно, ее можно только воспитывать, а для этого нужно найти с ней общий язык. Как это происходит? Чисто индивидуально. Ведь у каждой кошки, как у человека, своя психика, свое мировоззрение, свое мироощущение, своя эмоциональная реакция. И нет двух одинаковых кошек. Расцветки могут быть абсолютно идентичными, но по характеру все они разные. Неудивительно, что одну кошку можно научить что-то выполнять перед зрителем за полчаса, а для другой понадобится месяца два, а то и полгода.
— А что нужно кошке такое сказать, чтобы она сразу тебя послушалась?
— Ничего не надо говорить, нужно самому растопырить уши, широко открыть глаза и наблюдать за ней, подмечать, фиксировать все, что ей нравится. Вот я прихожу, а кошка, допустим, залезла в кастрюлю и спит. Ну нравится ей спать там, и пусть. Другая любит по деревьям лазать, так я специально для этого все деревья в саду обмотал веревками.
— Ну и терпение у вас! Неужели никогда не крикнули своей кошке: «Брысь!»?
— Нет, и таким терпеливым меня сделали именно кошки! Они научили меня выдержке, смирению, воспитали во мне волю. Понимаете, эти животные никогда не признают вспыльчивого, злого человека, только доброго. Причем считывают они это моментально. Если ты раздражен, то кошка уйдет, спрячется под кровать. А если спокоен, весел, она обязательно подойдет, начнет тереться о твои ноги, прыгнет к тебе на колени, даже если видит тебя впервые. В самом начале, признаюсь, мне было очень сложно, многое не получалось. Потому что я, как многие из нас, был вспыльчив, легко выходил из себя. Но в какой-то момент я осознал, что надо менять свой характер, иначе у меня с кошками ничего не получится. И я начал работать над собой. С ними, как и с людьми, все построено на любви, на взаимопонимании.
— И за 50 лет кошки вам не надоели? Неужели вы не устали от этого бесконечного «мяу»?
— О чем вы говорите! Для меня это самый приятный, самый сладкий звук на свете!
