Юрий Грымов: «Я долгие годы пытался отыскать истоки жестокости людей»

«Когда я Маковецкому и Лене Яковлевой предложил сняться в клипе еще никому не известной певицы Алсу, они поинтересовались: «А какую историю ты хочешь рассказать?» — «По мотивам «Лолиты» Набокова». И Сережа с Леной согласились, потому что большие артисты нацелены на созидание», — рассказывает худрук театра «Модерн», заслуженный артист РФ режиссер Юрий Грымов.

— Юрий, у вас не слишком обширная фильмография. Но каждая картина имела успех у критики, вы обладатель всевозможных отечественных и международных кинонаград. И главное, вам посчастливилось поработать на съемочной площадке с самыми выдающимися актерами советской эпохи.

— Я был воспитан на фильмах несравненных советских режиссеров Георгия Данелии, Владимира Мотыля, Александра Митты, Сергея Соловьева, Никиты Михалкова… И, конечно, с детства обожаю актеров золотого века отечественного кино. Кстати, у меня полная коллекция выпусков журнала «Советский экран» с 1926 года, многие обложки с автографами любимых артистов — первых лиц эпохи.

— На картине «Коллекционер» вам пришлось работать с Алексеем Петренко. Человек-стихия, парадоксальный во всем…

— Расскажу про один эпизод, с ним связанный: мы снимали на Киностудии имени Горького, и до конца смены оставалось минут сорок — ни туда ни сюда. Помощник режиссера предложил: «Юрий, за это время мы можем снять микросцену, в которой герой Петренко с аппетитом поедает кильку из консервной банки». Я согласился: «Окей, давайте снимем». Объяснил артисту задачу, и мы сняли этот эпизод.

Закончилась смена, я захожу на студии, извините, в туалет и слышу, как кого-то в соседней кабинке выворачивает наизнанку. И понимаю, что это Алексей Васильевич. В ужасе бросаюсь в павильон: «Чем вы накормили народного артиста?» Но только на следующий день мы поняли, что произошло. Петренко был глубоко верующим человеком, а в то время шел Великий пост. Но когда артисту сказали, что в кадре нужно будет есть рыбу, он не возразил, не предложил перенести съемки сцены… Петренко смиренно выполнил свою работу, а затем пошел в туалет и избавился от скоромной пищи. Я его потом прямо спросил: «Алексей Васильевич, что же вы мне ничего не сказали?» И он спокойно ответил: «Но я же пришел к вам работать. Почему мои личные обстоятельства должны нарушать ваш съемочный процесс? Это неправильно». Как вам? Он решил этот вопрос самостоятельно и профессионально. И как не восхищаться этими людьми, которым слово «райдер» было незнакомо.

С фильмом «Коллекционер» мы приехали на «Кинотавр», а я тогда только-только входил в кинематограф, еще не был своим в профессиональном сообществе. Прошел показ нашего «Коллекционера», а на следующий день встречаю Петренко с его супругой Галюсей Кожуховой на пляже. Осторожно интересуюсь: «Что говорят коллеги о нашей картине?» Они мне показывают большие пальцы вверх: «Класс!» Я уточняю: «Что класс?» — «С нами никто не здоровается». Я удивился: «И что же в этом хорошего?» — «Ты не понимаешь, если бы фильм был плохой, все бы подходили, поздравляли… А нас обходят стороной, будто мы человека убили! Так что поздравляем тебя — картина своего зрителя найдет!»

— Главную роль в вашем фильме «Му-му» сыграла Людмила Максакова — юбиляр этой осени. Вообще-то Людмила Васильевна сторонится кино. Но вам не отказала!

— Да, она человек избирательный, избалованный хорошими режиссерами… Не буду скрывать, изначально на роль барыни я пригласил Людмилу Гурченко. Она для разговора даже позвала меня к себе домой и, узнав подробности сценария, сразу завелась: «Ой, как интересно. А вот этот эпизод я сыграю так, а здесь сделаю вот это…» Но разговорами дело и ограничилось. Потом на все мои звонки она уже отвечала как-то уклончиво — то у нее гастроли, то еще какие-то обстоятельства. И я понял, что получил мягкий отказ.

И тогда кто-то из моих знакомых посоветовал: «А ты посмотри Людмилу Максакову». Я, конечно, знал эту прекрасную актрису. Договорился с ней о встрече и сразу в нее влюбился — в человека яркого, талантливого, крепко стоящего на ногах, со своей позицией и индивидуальностью. Говорят: «Ой, у нее ужасный характер». А я возражу: «Характер или есть, или его нет». У меня с Людмилой Васильевной сложились прекрасные дружеские отношения. И я получил огромное удовольствие, работая с ней. Максакова практически сразу запретила мне называть себя по имени-отчеству: «Ну, какая я Людмила Васильевна, я Людка».

А еще я безмерно благодарен ей за то, что познакомила меня с Петром Наумовичем Фоменко. Однажды получаю от Максаковой приглашение на день рождения. Прихожу в ее прекрасную квартиру и вижу, что в прихожей почему-то мало одежды висит. Спрашиваю: «Я что, первый?» — «Нет, — отвечает хозяйка, — все уже здесь. Ты последний». Прохожу в гостиную и вижу за столом четырех человек: Петра Фоменко, Никиту Михалкова, Петра Штейна и еще одного режиссера. Представляете, собрание: красавица Максакова и пять мужчин-режиссеров, с которыми она работала, включая меня. И мы после этого дня рождения как-то сошлись с Петром Наумовичем, хотя и разного поколения люди. Фоменко изменил мое отношение к театру полностью. До того как я увидел его спектакли, я не любил театр, мне было скучно. Но я влюбился в режиссуру Фоменко, в его спектакли, в артистов. У меня практически во всех фильмах потом снимались актеры из его труппы. Признаюсь, есть у меня один грех перед Петром Наумовичем. Фоменко никогда никого не пускал на свои репетиции, но мне разрешил…

— А вы не пришли?

— А я не пришел. И всю жизнь буду жалеть об этом. Петр Наумович — мой любимый театральный режиссер. Он ухитрялся минимальными, лаконичными средствами достигать феноменального результата! Сегодня я стремлюсь к этому же в театре «Модерн». В моих постановках практически отсутствуют декорации. Пожалуй, только в премьерном спектакле «Цветы для Элджернона. 30 лет спустя» я размахнулся и навернул такие декорации — мама не горюй.

— Недавно мы простились с коллегой Людмилы Максаковой по Театру Вахтангова Владимиром Симоновым. Мы вспоминаем его в этом номере журнала. А ведь он тоже у вас снимался…

— Более того, Симонов был моим соседом по подъезду. Вот говорят: артисты — как дети. И Володя, такой брутальный, крупный мужчина, был абсолютным ребенком в жизни — тонкий, ранимый человек и артист. Потрясающий актер — он включался в процесс, в игру мгновенно. А мы ведь обсуждали с ним идею сделать что-то совместное у нас в «Модерне», но не успели. Когда 8 ноября я проснулся и прочитал в новостях «умер Владимир Симонов», я даже не понял, кого имеют в виду, настолько это было неожиданно. Очень большая потеря для русского театра.

А картину, в которой он у меня работал, зрители так и не увидели. Называется она «Год белого слона», это история для детей. Симонов сыграл Деда Мороза, а Рома Мадянов — Домового. Съемки этого фильма пришлись на период полного крушения кинопроката, когда у нас показывали только американское кино. Сейчас даже у меня нет копии картины.

— Еще один вахтанговец, неприступный для журналистов, Сергей Маковецкий снялся в свое время у вас в клипе «Зимний сон», который вы делали для певицы Алсу. Как он согласился?

— Сережа мой друг. Но главное, большой русский артист. И, как любой профессионал такого масштаба, он отталкивается от цели и задачи. Поэтому, когда я Маковецкому и Лене Яковлевой предложил сняться в клипе еще никому не известной певицы, они поинтересовались: «А какую историю ты хочешь рассказать?» И поверьте мне, масштаб проекта тут не имеет значения. За четыре минуты клипа я хотел снять историю по мотивам «Лолиты» Набокова. И Сережа с Леной согласились, потому что большие артисты нацелены на созидание.

— В другом клипе Алсу на песню «Осень» у вас снялся Виктор Авилов. По-моему, в нем он сыграл свою последнюю роль…

— Да, это последнее его появление на экране. С конца восьмидесятых я мечтал о большом кино, но в силу обстоятельств и специфики эпохи долгое время реализовывал свои идеи в клипах и рекламе. И никогда от этого не отказываюсь, потому что делал всю работу честно, качественно — снимал фактически короткометражные фильмы. И получил в итоге за эти свои работы массу наград. По возможности приглашал профессиональных любимых артистов. Лена Дробышева, например, снялась у меня в клипе Валерия Леонтьева «Мишель», Андрей Соколов после «Маленькой Веры» — в клипе Тани Овсиенко, а Виктора Авилова я пригласил в клип Алсу «Осень». Спросил его: «Хочешь поехать в Венецию?» — «Конечно, хочу! — отвечает. — Да просто за еду поеду!» Виктор в жизни был очень скромным, тихим человеком. 

В Италии мы много общались, поедая в местных кафешках болоньезе. Говорили о культуре, о Венеции. Я как культуролог много чего знаю про итальянское Возрождение — это вообще моя любимая эпоха, даже читаю лекции на эту тему у себя в театре. И глядя на Авилова, я все думал: а не ошибся ли я с выбором? Как же я его буду снимать? Он такой скромный, что мне даже зацепиться не за что. Но стоило Виктору войти в кадр, как он преобразился, расцвел — просто волшебство! Я смотрел в монитор и не верил своим глазам!

— Раиса Рязанова тоже не отказалась сниматься в рекламе. Правда, вы ее потом приглашали и в свои полнометражные картины.

— Девяностые годы. Я узнаю, что Рая Рязанова, прекрасная русская актриса, на безрыбье вынуждена заниматься извозом — таксовать. А мне как раз прилетел заказ на съемки рекламы средства для стирки. Звоню Рае: «Есть возможность заработать деньги. Готова сняться в рекламе?» Она говорит: «Да, это же лучше, чем таксовать». И я пишу для нее историю «Тетя Ася приехала».

— То есть это вы тетю Асю придумали?

— Да, я «отец» этого персонажа. Потом ее образ трансформировался и его воплощали другие актрисы уже без моего участия. Зато, когда у меня появилась возможность снимать большое кино, я пригласил Рязанову в свои картины «Му-му», «Казус Кукоцкого».

Не зря говорят, что доля актерская горька и трудна. У меня в «Модерне» служит прекрасная актриса Анна Каменкова. Так вот, когда я пригласил ее в свой фильм «Три сестры» по мотивам Чехова, она призналась: «Юра, к сорока пяти годам, поработав с выдающимися режиссерами, в том числе и с Эфросом, и обретя опыт, уверенность в профессии, я вдруг оказалась за бортом. Десять лет смотрела на телефон, а он молчал. Десять лет я не работала — была никому не нужна». И когда вдруг она получила от меня приглашение сниматься в «Трех сестрах», была крайне удивлена: «Юра, а ты знаешь, сколько мне лет?» Я говорю: «Да, знаю. Но я «состарил» чеховских персонажей. У меня всем героям 60+». Двух других сестер в этом фильме сыграли мои любимые Людмила Полякова и Ирина Мазуркевич. И в остальных ролях — выдающиеся актеры: Ясулович, Носик, Суханов… 

Причем снимались все бесплатно! Потому что я не нашел деньги. Но никто не отказался. Мне даже самому пришлось встать за камеру оператором. И снял я этот фильм за рекордные 12 дней! Когда к концу года мне Министерство культуры все-таки выделило небольшой грант, мы в первую очередь заплатили гонорары артистам. И, несмотря на рекордно короткий съемочный период, картина получила много наград. «Три сестры» — мой последний на сегодняшний день фильм, который я снял, еще веря в отечественный кинематограф. Но все закончилось — кино сильно изменилось, мне не нравится то, что с ним сейчас происходит.

— В кино у вас всегда играли мэтры — артисты первого эшелона. В театре же вы с медийными актерами практически не работаете. Почему?

— Да, я режиссер, избалованный хорошими актерами. Правда, я никогда не думал про медийность — ориентировался на масштаб дарования и личности. Кино — это одна история: собрались, поругались, напряглись, разбежались. Театр же — другая, семейная. Пусть это и иллюзия коллективного творчества, но она есть. Поэтому формировать состав спектакля из приглашенных звезд, на мой взгляд, путь тупиковый.

— Юрий, сегодня в репертуаре театра «Модерн» идет очень много серьезных, масштабных, философских спектаклей. Вы не ищете легких путей?

— Признаюсь, выбирая драматургический материал, я ставлю то, что меня по-настоящему волнует. И мой трепет, мои вибрации передаются актерам, а от них — зрителям. Подтверждение тому наши аншлаги: мы продаем 32 полных зала в месяц.

Да, я поставил трилогию «Антихрист и Христос», в которую вошли спектакли «Петр I», «Леонардо» и «Иуда». Грань между Антихристом и Христом очень зыбкая. Мережковский свою трилогию назвал «Христос и Антихрист». Я же поменял их местами — ставлю Христа в названии на второе место, чтобы показать движение вверх, от тьмы к свету. В этих спектаклях мы рассуждаем о людях. Петр Первый — кто он? Антихрист или Христос? А Леонардо? Демиург, алхимик, художник? Леонардо, как художник и человек, всю жизнь «гулял» от Антихриста к Христу и обратно с точки зрения нравственности. С Иудой все понятно: предательство. В современном мире исчезли многие духовные опоры, и некоторые люди уже давно перешли на сторону Антихриста, но не замечают этого — нет раскаяния даже перед самими собой. Этими же вопросами задавался и Толстой. Поэтому я поставил в «Модерне» его «Войну и мир». Посмотрите — у вас точно будут яркие впечатления и появится пища для ума. Изюминка этого спектакля — что он идет в сопровождении хора имени Свешникова.

— Вы человек верующий?

— Да. И в нашем премьерном спектакле «Цветы для Элджернона. 30 лет спустя» мы говорим о том, что люди перестали верить в дьявола. А если они перестали верить в Антихриста, значит, перестали верить и в Христа, и в Отца. Помню, после премьеры спектакля «Иуда» ко мне приходили многие авторитетные священники, богословы: «Большое вам спасибо, Юрий, за то, что вы показали Христа в том числе человеком». Мы должны помнить, что Евангелие — это не сказка, а история реального человека.

— Вы очень серьезно интересуетесь историей.

— Да. И уже больше пяти лет занят изучением истории Третьего рейха. Встречаюсь с историками, познакомился с полковником КГБ в отставке, который охранял арестованного Рудольфа Гесса после Нюрнбергского процесса. Когда я ставил «Цветы нам не нужны» о Нюрнбергском процессе, мне многие говорили: «Юрий, может, сейчас не время говорить о фашистах?» И я благодарен нашему президенту, который в тот момент, когда решалась судьба спектакля, выступил с обращением, что надо повысить количество часов в школе на изучение природы и истории фашизма. Врага надо знать в лицо! Все нападки на мой спектакль сразу прекратились, он идет с успехом уже несколько лет. Я приемлю только такой, серьезный разговор о Великой Отечественной войне, убежден, что нельзя снимать фильмы о ней в приключенческом жанре. Категорически нельзя! Мы огромным напряжением сил всей страны пережили эту войну, и именно советский народ победил чуму, имя которой «фашизм».

— У вас в театре несколько спектаклей об этом времени. Чем именно оно вам так интересно?

— Я долгие годы пытался отыскать истоки жестокости людей. Да, мы — млекопитающие, а это самые кровожадные животные. Человеком нас делают только три вещи: образование, культура, религия. Философ Мамардашвили считал, что не каждый человек может быть человеком. Переход от животного к человеку — большая работа. И когда в спектакле «Ночь в Лиссабоне» по Ремарку я касаюсь представителей верхушки СС, СД или показываю зрителю Нюрнбергский процесс в постановке «Цветы нам не нужны» (а Нюрнбергский процесс, на мой взгляд, главное событие ХХ века), я рассуждаю как раз о природе возникновения человекообразных монстров. Вообще, сверхзадача культуры — уберечь людей от расчеловечивания.

— Можно ли сказать, что сегодня ваш внутренний театральный режиссер одержал верх над кинорежиссером?

— Да, это так, хотя лет пятнадцать назад я и предположить не мог, что театр меня так увлечет. В 1999 году, после успешной премьеры фильма «Му-му», ко мне подошел наш выдающийся драматург Григорий Горин и сказал: «Я очень рад, что родился новый режиссер Юрий Грымов. Не хотите ли что-нибудь поставить в театре?» Я честно ответил: «Мне театр не интересен, не нужен». На что Горин сказал: «А мне кажется, что театру нужны вы». И вот уже 10—12 лет я глубоко в театре. И девять лет руковожу государственным театром «Модерн». И знаете, ни разу не пожалел, что встал на этот путь.