«Верить в йети начинаешь на высотах выше 7000 метров. Это очень галлюциногенная высота, там сознание меняется, особенно ночью. Например, люди разговаривают со своими ногами. И, как правило, на этой высоте альпинист слышит рядом с палаткой тяжелое дыхание, скрип снега, какие-то утробные звуки…» — рассказывает телеведущий, шоумен, кинодокументалист Валдис Пельш.
— Валдис Евгеньевич, у вас огромная палитра приложения сил — вы философ, музыкант, телеведущий, актер, документалист, телепродюсер, член жюри КВН, режиссер…
— Нет, режиссерство мне не понравилось. На съемках «Оба-на!» я был режиссером, мы все там занимались режиссурой по очереди. И я отморозил себе пальцы ног. В то время, когда мои товарищи — прекрасный Игорь Угольников, Леша Кортнев, Александр Резалин — грелись в буфете, мы с оператором работали на холоде. После этого я понял, что мое место все-таки в буфете, наверное.
— И это говорит человек, который снял документальный фильм об Антарктике! Кстати, расскажите об этих съемках.
— Там было сложно не столько физически, сколько морально. Теснота, тряска в машине, полеты всевозможных неприкрученных предметов по салону. У меня после экспедиции появилась привычка подбирать с пола. Там же идеально чистый снег, нет грязи в машине. И когда еда падает в тряске на пол, вы ее подбираете и едите. Потом пришлось от этой привычки отучаться — в России с пола подбирать нельзя...
В Антарктике мы 34 дня находились в «коробочке», где три человека едва помещаются лежа, так что между ними остается два сантиметра свободного пространства. Оператор Саша Кубасов спал между мной и нашим режиссером Кристиной Козловой, шутил: «Я правильно спозиционировался в шоу-бизнесе — сплю и с продюсером, и с режиссером». А во второй машине было четыре человека, и они вообще спали валетом, поворачиваясь ночью одновременно по команде — во флоте это называется «все вдруг». Чтобы морально справиться с такими условиями, я на каждой стоянке уходил на два-три километра и ждал, когда почувствую страх потеряться и желание снова вернуться в эту машину, к этим людям…
— А как вы вообще стали документалистом?
— Я очень серьезно отношусь к знакам, совпадениям. И начал заниматься документалистикой только потому, что в коридоре «Останкино» встретил Диму Хаустова, в прошлом ведущего «Спокойной ночи, малыши!». Он женат на внучке Георгия Филипповича Байдукова — второго пилота экипажа Чкалова — и случайно нашел его архив на их даче. Дима сказал: «Давай снимать кино». Я ответил: «Давай», не имея никакого представления о том, чем это обернется. Два года мы снимали это кино. И хотя прошло уже восемь лет, я и сейчас горжусь им. Было непросто — сначала мы искали деньги, потом нас кинули, когда мы уже запускались. И вдруг пришел человек, который сказал: «Ребята, я вам денег принес на ваше кино. Просто потому, что вы мне нравитесь». Это — мое, я очень люблю такие истории, и они происходят постоянно. Знаки присутствуют повсюду. Если вы обращаете на них внимание, они вам служат добрую службу. Но вы можете пройти мимо, не заметить или не обратить внимания. У меня однажды был прыжок с парашютом с вертолета «Ми-8», причем во время взлета мы сидели на борту, свесив ноги. А перед посадкой за нами бежала собака и выла. Я подумал: не к добру, не прыгну. Но прыгнул. В результате — три трещины в кисти. Не знаю, можно ли это считать, но был знак — не прыгай...
— А вещие сны вам снятся?
— Все реже, и прогнозы становятся все менее ясными. Раньше я знал, что будет в течение недели. Сейчас сны реализуются через год или полгода — а попробуй-ка за это время не забыть сон… Память не та, да и зрение садится — хуже сны видишь…
— Расскажите еще про какой-нибудь знак…
— Ну вот недавно мы закончили съемки документального фильма о горе К2. Это самая сложная гора на свете, по мнению альпинистского сообщества. Шесть дней вы идете по леднику Балторо, не считая дня жесточайшего серпантина на машине: подъем-спуск, подъем-спуск на сорокаградусной жаре… С нами ехало все — куры, козы. Правда, с каждым днем их становилось все меньше. Там же нет ничего вообще! На самом леднике крупная каменистая почва, надо все время смотреть, куда ставишь ногу, не сорвется ли под ней камень. И вот когда мы уже закончили свою работу, сложилась такая ситуация. Мне надо было из базового лагеря либо шесть дней пилить на лошади, либо улететь на вертолете. На лошади опаснее, чем пешком, потому что свалиться с нее (или вместе с ней) в пропасть очень просто.
Кстати, по дороге туда мы и улетели вместе с лошадью, но поскольку это была горнообученная лошадь, то она враскоряку села, как корова в фильме «Особенности национальной охоты». Но могло закончиться плохо, повторять опыт не хотелось. Что касается вертолета, там летают армейские, из эскадрильи «Снежный ягуар». Поскольку высота большая и рядом индийская граница, они летают парой: один садится, второй кружит вокруг — прикрывает. А в вертолете — всего два места, и очередь на них огромная, да и денег это стоит огромных. Мы ждали три дня, погоды не было. На ближайший вертолет одно место забронировала альпинистка из Пакистана, дочь очень высокопоставленных родителей, ее называли принцесса. За второе место шла драка. И тут у этой принцессы начался абсцесс. Доктора, которые находились в лагере, отказывались ее лечить, потому что боялись разнообразных исков. И единственный доктор, который взялся вскрыть абсцесс, был наш, русский хирург Селиванов, и он ей помог. Принцесса испытала благодарность к российской экспедиции, и поэтому в полет взяли именно меня...
— Вы ведь и на Эверест поднимались? Йети там не видели?
— Я знаю все истории про йети. Более того, нам периодически предлагают сгонять в горы и попробовать их поснимать. Йети существуют, это абсолютная правда, только это существование — в мозгах альпинистов. Верить в йети начинаешь на высотах выше 7000 метров. Это очень галлюциногенная высота, там сознание меняется, особенно ночью. Например, люди разговаривают со своими ногами. И, как правило, на этой высоте альпинист слышит рядом с палаткой тяжелое дыхание, скрип снега, какие-то утробные звуки… Я не советую хихикать, когда вам рассказывают эту историю, альпинисты очень обижаются и перестают с вами разговаривать. Просто с людьми так играет высота. Горная болезнь проявляется разными способами.
Например, мы несколько раз ловили в базовом лагере Эвереста туристов, у которых она проявлялась в виде эйфории. Там высота 5200 метров. Они бегали в майках и шортах, потому что солнце парит днем, но как только солнце за гребень — сразу минус 5 градусов, надо в палатку за пуховиком. И мы понимаем, что эти ребята сейчас замерзнут, а они веселятся, кричат: «Мы тоже идем на Эверест! О-го-го!» Приходилось ловить… Один мой знакомый, опытнейший альпинист, прекрасно себя чувствует на горе, но после спуска в базовый лагерь через сутки его накрывает — он теряет сознание от слабости. Почему, он не может объяснить. А у меня, например, апноэ — я ночью просыпаюсь и вскакиваю, потому что перестаю дышать. Ощущение удушья — это от понижения содержания углекислого газа в крови. Организм не дает команду на вдох, и в этот момент вы просыпаетесь. Тут надо сделать несколько глубоких вдохов, выйти, посмотреть на звезды, выпить газировки, можно покурить, чтобы сбалансировать себе СО2 и успокоиться.
— Складывается ощущение, что вы любите экстремальные ситуации, ведь вы еще занимаетесь дайвингом и парашютным спортом…
— Тут трудно объяснить мотивацию. Еще недавно с каждого рейса, прилетающего из Женевы или из Франции зимой, выходило человек пять-шесть на костылях. Горнолыжники. Что ими движет? Когда еврея спросили: «Зачем вы делаете обрезание?» — он ответил: «Во-первых, это красиво…» Здесь то же самое. Дайвинг — это прекрасно. То же в парашютном спорте, дело не только в ощущениях, а в красоте. Помню, как-то в Москве четыре месяца небо было закрыто облаками, мы поехали прыгать. И когда самолет набрал высоту, перед нами открылось белое сияющее одеяло облаков, и в этот светящийся мир ты влетаешь... Невозможно описать! Добавьте сюда еще ощущение, что ты сделал это, ты не лох, ты принадлежишь к тусовке… Конечно, экстремальные виды спорта требуют повышенной ответственности, и, если вы легкомысленно отнесетесь к ним, можете погибнуть.
— Вы еще и дочь приобщили ко всем этим опасным занятиям!
— В рекреационном дайвинге для «чайников» вы можете в любой момент остановить погружение, даже если что-то произойдет с оборудованием. Если в момент выдоха взорвался баллон сзади и подачи воздуха нет вообще, у вас есть 30 секунд, чтобы спокойно подняться наверх с глубины даже 20 метров. В парашютном же спорте вы не сможете остановить прыжок в случае, если что-то пошло не так. Поэтому всем моим детям запрещено заниматься этим спортом. Ну точнее, до 18 лет. Старшая дочь прыгнула с парашютом в тандеме с инструктором, я видел, как это было, и в итоге не рекомендовал ей заниматься парашютом. А дайвингом она успешно занимается.
— У вас четверо детей, двое уже живут отдельно. Тяжело было отпускать?
— Старшая окончила бакалавриат в Англии и вернулась сюда учиться в магистратуре в Московском государственном университете — продолжила традицию отца. Окончила с красным дипломом, с отличием, и ей сразу дали не младшего научного сотрудника, а научного сотрудника, у нее уже первые научные публикации прошли. Этого всего вы не получите, если не отпустите детей в свободное плавание. Я сам уехал из дома в 16 лет и пошел своей дорогой... Младшая дочь окончила Высшую школу экономики, тоже живет отдельно. Сыновья пока с нами — старшему 14 с половиной лет, через три года окончит школу и вылетит из гнезда. И есть, слава богу, еще лет семь с мелким, прежде чем и с ним придется расстаться.
А как привязать и надо ли? Но вы же продолжаете участвовать в жизни детей. А если нет, тогда о чем говорить? Знаете, в чем проявляется дружба? Вот вы не виделись несколько лет, а встретились — как будто расстались вчера. Значит, это друг. А иногда встречаетесь с кем-то, и разговаривать не о чем. Что, рассказать свою жизнь за последний год или полтора? Проще ответить: «Да все нормально, да потихонечку». Вот просто надо не допускать такого с детьми. Чтобы было о чем говорить, а не заставлять их подробно рассказывать историю своей жизни за последние полгода. Все равно что вы меня спросите: «Чем вы сейчас занимаетесь?» И что мне отвечать? А если спросите: «Какой ваш последний фильм?» или: «Расскажите про ваше эстетское кино «Ловцы солнца» о русском авангарде в Узбекистане, которое недавно вышло», — вот это будет приятно. Сложно давать интервью, когда тебя спрашивают: «Как вы попали на ТВ?» Я обычно отвечаю: «На 61-й маршрутке», — чтобы закрыть эту тему.
— В следующем интервью я обязательно спрошу вас о «Ловцах солнца». А пока — где мы вас сможем увидеть в ближайшее время?
— Сейчас на Первом канале идут съемки проекта «Я люблю мою страну», снято уже четыре программы с моим участием. В ближайшее время они должны выйти в эфир, решение об этом принимается прямо сейчас, пока мы с вами беседуем. Плюс есть КВН Высшая лига, плюс проект «КВН дети» на канале «Солнце».
— У вас было много проектов на ТВ, но «выстреливших», по которым вас помнят зрители, три — «Оба-на!», «Угадай мелодию» и «Розыгрыш»…
— «Оба-на!» я бы не считал — мы ушли после второго выпуска, сразу после того, как программа попала в топ. А остальные две — да. Еще «Русская рулетка» была неплоха. У нее, правда, есть один минус — ментальный. Дело в том, что в случае неправильного ответа игрок проваливался и падал на дно декораций. Это американский формат, более того, американцы дали нам право мировой премьеры. Но вскоре выяснилось, что люди у нас сердобольные, они говорили: «Хорошая программа, но я не смотрю — мне людей жалко». Мы начали приглашать звезд, их жалели меньше, чем других, но рейтинги не достигали наших ожиданий. Стало понятно, что мы не выдерживаем конкуренции и это не тот формат, который будет долго жить. И действительно, мы продержались в эфире всего около года.
— «Розыгрыш» и «Угадай мелодию» — тоже американские проекты?
— «Розыгрыш» никто не лицензировал, это не имело смысла. Все равно что лицензировать новостную программу или игру в прятки, например. Формат развлекательный — мы разыгрываем звезд. На всех каналах, во всех странах начинка разная. Мы взяли только идею. Продюсировали программу Александр Левин и Ефим Любинский. Меня пригласили на этот проект за четыре часа до начала съемки. Изначально его должен был вести Леонид Якубович. Он отказался. В четыре часа дня мне позвонил Константин Эрнст с просьбой приехать и стать ведущим этой программы. Я был в дальнем Подмосковье, до «Останкино» доехал за два часа, еще через два часа мы нажали на кнопку. За это время я успел загримироваться, одеться и почитать сценарий.
— Насколько результат розыгрышей зависел от героя?
— Было несколько случаев, когда люди вели себя очень агрессивно, однажды герой просто избил человека. И второй вариант — вели себя недостойно. Один из героев нашего розыгрыша бросил человека со сломанной ногой в лесу, просто взял и уехал.
— Это не вышло в эфир?
— Мы всегда позиционировали себя так, что мы любим наших героев, поэтому могли потерять деньги, но должны были показать человека с лучшей стороны. Случались жесткие розыгрыши. Написанием сценариев занималась редакторская группа, и даже нас, ведущих, оставляли в неведении. Утечка информации — самое гиблое дело, и мы узнавали о том, в чем суть розыгрыша, либо на площадке, либо когда снимали фильм, как готовится розыгрыш. Иногда утечка все же случалась, герой узнавал, что будет, и вел себя неестественно. В таком случае мы были вынуждены остановить съемку. Либо человек просто исчезал с радаров. Не приезжал на встречу, хотя у нас был хороший, легальный повод. У него оказывались отключены все телефоны, а его директор «включал дурочку»: «Ой, я не знаю, что с ним произошло…»
— А были герои, которые «раскалывали» вас во время розыгрыша?
— К чести устроителей, нас раскалывали крайне редко. Допустим, история с Нонной Гришаевой — она сообразила все просто в секунду. Там был сложный с точки зрения реквизита и антуража розыгрыш — посольство какой-то экзотической африканской страны, куда ее приглашают. И там она совершает ошибку в церемониале, после чего должна выйти замуж за одного из представителей посольства. Нонна приехала в посольство, которое мы изобразили в особняке, оценила обстановку и сказала: «Ребята, счастливо!» И уехала. Чтобы «расколоть» нас на первой секунде — такого больше не было. Когда снимали розыгрыш с композитором Аркадием Укупником, он начал догадываться, когда уже все шло к концу. Там такая история: «крутой олигарх» заказывает Укупнику песню.
Аркаша ее пишет, приезжает на встречу с заказчиком, тот в восторге, все замечательно. Тут заходит сын олигарха, который учится в Лондоне. Он очень сведущ в современной музыке и говорит: «Подождите, так это же песня (и называет английского исполнителя), я ее сейчас вам поставлю». И ставит. Понятно, что Аркадий оказывается в ситуации, когда нужно доказать, что ты не своровал, что ты честный, но это невозможно. Наша ошибка была в том, что мы скопировали мелодию один в один, украв ее из студии. Аркаша потом сказал, что вначале испытал шок, но потом подумал — такого точного совпадения быть не может. Но мы уже подкатились к финалу — и занавес, поклоны. Стоп! Снято!
— А в «Угадай мелодию» случались нестандартные ситуации?
— Дело в том, что это не постановочная программа, как «Розыгрыш». Поэтому вариативность сценариев там меньше. На съемках «Угадай мелодию» была ситуация на уровне веселой шутки. Когда играли Киркоров, Меладзе, Расторгуев, мне пришла в голову идея, что мы поменяемся — я встану на место Филиппа, а он на место ведущего. И Киркорова понесло, естественно: «Вы посмотрите, какой у нас интернациональный состав: русский, грузин, латыш, болгарин!» Я говорю: «Филипп, ты забыл — за тобой стоит оркестр Республики Беларусь под управлением Финберга». Филипп говорит: «Да, и белорус!» Посмеялись… Что самое интересное, он оказался абсолютно прав. Через некоторое время я вел какой-то большой концерт в Белоруссии с участием Финберга, и после концерта был банкет. Так вот, вся принимающая сторона говорила по-русски. И единственный, кто говорил на чистейшем белорусском языке, — это Михаил Яковлевич Финберг. Так что он оказался стопроцентным белорусом.
— Валдис Евгеньевич, будучи членом жюри КВН, вы когда-нибудь снижали балл за шутку о вас, которая вам не понравилась?
— Нет. Есть команды, которые пытаются зло пошутить в адрес членов жюри, тогда я снимаю балл, потому что считаю, это некрасиво. Если же шутка прозвучала в мой адрес, я не делаю этого, но надеюсь, что за меня отомстят товарищи. Кроме членства в жюри, я периодически являюсь еще и ведущим КВН. Александр Васильевич Масляков в последний раз вел одну восьмую Высшей лиги в 2022 году. И уже два сезона КВН ведем я, Митя Хрусталев, Вадим Галыгин, иногда Тимур Батрутдинов, Саша Олешко.
— Что вы думаете о проекте «Игра», скандально снятом с эфира?
— «Игра» была похожа на КВН, и не надо забывать, что они брали фронтменов, 95 процентов из которых состоялись в КВН. Благодаря этому и получили «сливки» — у них оказались все чемпионы Высшей лиги. Понятно, что гандикап в таком случае сразу выше. Что мне не понравилось в проекте «Игра» — это такое: «Теперь мы здесь короли, а ваш инжир — наш инжир». И при этом юмор КВН и «Игры» не отличался, просто дело в формате. Я вам расскажу такую историю. С 2001-го по 2003 год я был директором детского и развлекательного вещания Первого канала. Мне приносят запись КВН, где Вадик Галыгин выходит в купальнике а-ля Борат, из-под которого в интересном месте торчат волосы. Смешно, но они зачем-то дали крупный план. Я взял и вырезал. Сказал: «Ребята, все видно на общем плане, на фига вы мне крупно это показываете?»
Мне позвонил Александр Васильевич и сказал, что я козел, что ни хрена не понимаю в юморе. Я ответил: «Да, я ни хрена не понимаю в юморе, но я это не пропущу». Масляков бросил трубку, мы целый год не общались, а через год он пригласил меня в жюри КВН… На «Игре» тоже были шутки формата ТНТ, что непозволительно на Первом канале с его аудиторией. Это не значит, что где-то хуже, а где-то лучше. Просто формат разный. И я до сих пор не вижу ни одного доказательства, что «Игра» — это шикарно, а КВН говно. И у тех, и у этих были удачные и неудачные репризы. Не может быть ровной игры, разве что только в финале. К тому же сезоны бывают удачные и неудачные. КВН — больше 60 лет! Вы проживите в эфире столько, дорогие друзья, и мы посмотрим, на что вы способны.
— Как, по-вашему, изменился КВН за последние, скажем, 20 лет?
— Для того, чтобы понять, чем нынешний КВН отличается от КВН 90-х, а тот отличается от 80-х и 60-х, надо принять, что юмор вообще меняется. Я совсем старый КВН не помню, но помню «Кабачок «13 стульев». Мне казалось тогда, что это потрясающе смешное музыкальное шоу. Но недавно мне пришлось, готовясь к одному несостоявшемуся проекту с Ольгой Аросевой, посмотреть черно-белый «Кабачок...». Я был в ужасе. Такое ощущение, что мне продают шутку втридорога. Юмор был другой, вязкий. Поэтому нельзя говорить, что КВН стал лучше или хуже, он стал другим.
Кстати, восприятие юмора не только от эпохи зависит, но и от места. Вот Евгений Петросян — гений шутки, но это юмор не столичный. До этого я думал, к стыду своему, что звукорежиссеры «Кривого зеркала» подкладывают фонограмму смеха. А тут смотрю — да нет, реально люди в зале смеются, это их ниша. И замечательно!
— Вам нравится российский стендап?
— В основном — нет. Мне нравится Зоя Яровицына, например, потому что она вариативна, интересна и хороший рассказчик. Но мне не нравится стендап с позиции: «мы ловцы человеков». Что ты хочешь мне сказать, как хочешь сделать мне лучше своим выступлением? Написать программу на 20 минут и с ней кататься по стране — это цель? Ну и где сейчас «Открытый микрофон» на ТНТ? Все, кончился. Пытались на Первом канале, но не получилось. А потому что это юмор без морали. Помните репризу Райкина, когда он лежит на огромной кровати и говорит, что его лучше не пускать на работу, иначе он там такого наделает! В финале ты веришь, что таких людей нельзя пускать на работу, действительно. И если сейчас поставить Райкина молодежи — с трудом, но поймут. Потому что вневременное качество юмора состоит в том, что в нем всегда есть мораль, как в басне. А юмор стендаперов, как правило, без морали, и может быть, потому он в кризисе. Это, кстати, относится и к Comedy Club.
— А что вы сами любите смотреть на ТВ?
— Знаете, в Израиле есть театр, где играют заключенные, приговоренные к различным срокам — за убийства в основном. Более того, они ездят на гастроли. Первый ряд и кулисы оцеплены охраной, поскольку они убийцы. Как вы думаете, что они играют? Шекспира! Потому что там страсти, в которых они разбираются, знают, о чем говорят, о чем играют. Мне, наверное, нравится то же самое. Я меньше стал смотреть ТВ. Есть платформы, которые дают доступ ко всем мировым новинкам спустя неделю после премьеры, и, имея этот доступ, можно смотреть все по своему вкусу. Из последних впечатлений — мне понравился сериал «Капли бога», хотя многие его считают скучным и слащавым. Это американский сериал, история о том, что умирает великий винодел и его наследники должны поделить наследство.
На мой взгляд, милейший сериал, хотя финал типично голливудский. Тот же наш «Вызов» — я говорю искренне, безотносительно того, что это фильм Первого канала и детище лично Эрнста. Я действительно считаю, что за последнее время это лучший отечественный фильм. Какой критерий, спросите? Сколько людей увлеклись космосом после фильма — вот что важно. Хотя реклама сотового оператора — шутка о том, что здесь ловится только он, — была неуклюжей, мягко говоря. Но то, что героиня Пересильд отправляет из космоса 3000 рублей маме с помощью известного банка, — это было весело, несмотря на нереальность ситуации. Одна из самых веселых рекламных интеграций!
А из отрицательных впечатлений — мне непонятно, как можно сделать такой фильм, как «Барби». Скучнейшее во второй половине, да еще и плохо сыгранное кино. Все самое интересное было показано в трейлере, который они растиражировали. Или, например, я не могу смотреть фильмы про войну, потому что занимаюсь военной историей... Но это все мои личные пристрастия.
— Есть что-то такое, что вы в жизни не успели и о чем жалеете?
— Нет пока. Хотя, конечно, что-то прошло мимо меня. Но я просто понимаю, что этого «чего-то» уже не будет. Я бы и в космос полетел, только меня уже не возьмут. Ладно, в конце концов, есть люди, которые ни дайвинг никогда не пробовали, ни парашют. Хотя я не понимаю, как можно прожить жизнь, не побывав в глубине океана и не увидев небо изнутри…
