Павел Попов: «Я как Мюнхгаузен — утром совершаю подвиг»

«Эти поцелуи на съемочной площадке и сцены постельной близости всегда вызывают очень большой дискомфорт, это не доставляет никакого удовольствия, поверьте. Потому что, как правило, все в зажиме, все стараются через юмор это преодолеть», — говорит актер Павел Попов.

— Павел, с октября в онлайн-кинотеатре Wink идет сериал «Тысяча «нет» и одно «да». У вас в последнее время выходит много любопытных проектов. Чем интересен именно этот?

— В первую очередь меня привлек герой: он для меня необычный, потому что очень сдержанный. Посмотрите на все остальные мои роли — персонажи ярко и демонстративно выражают эмоции. У меня щукинская школа, я к внешнему выражению очень трепетно отношусь, но здесь захотелось попробовать сделать наоборот. То есть сыграть кардиохирурга, который, знаете, такой человек в себе. При этом он испытывает сильные переживания, когда у него первый раз умирает ребенок на операционном столе. Дальше начинаются проблемы с женой, и из-за этого он тоже всерьез переживает. И вот мне хотелось попробовать передать эти эмоции, не выпуская их наружу, а чтобы они кипели внутри. Это для меня первый опыт такого существования в кадре. В каком-то смысле эксперимент.

— Вашу жену играла Ангелина Стречина. Как вам с ней работалось? Она после фильма «Любовь Советского Союза» стала настоящей звездой…

— Работать с Ангелиной — одно удовольствие. Она очень любит копаться в материале, любит какие-то придумки. Мы перед сценами всегда сидели в вагончике, пытались понять наши линии, «разминали» материал, думали, от чего и к чему приходит наша пара, кто в ней главный, любовь ли это вообще или не любовь. Было ощущение, что есть некая созависимость друг от друга в этих отношениях, но она его не любит, он тоже не любит, но хочет взять за нее ответственность.

— Насколько вам просто или, наоборот, трудно играть лирические линии?

— В институте нам говорили: чтобы сыграть любовь, нужно с повышенным вниманием относиться к человеку, потому что именно так выражается это чувство. Отчасти я с этим согласен. Не знаю, как про это рассуждать. В целом мне не то чтобы сложно или просто. Скажу крамольную вещь: играть любовь для актера — это рутина. Нормально и привычно. Потому что в любом материале всегда есть какая-то любовная линия.

— Как Ангелина целуется?

— А я вот не помню, целовались мы в кадре или нет.

— Наверняка. Сериал начинается с вашей свадьбы, и я думаю, что поцелуи точно были.

— Вообще, хочу сказать, что все эти поцелуи на съемочной площадке и сцены постельной близости — они всегда вызывают очень большой дискомфорт, это не доставляет никакого удовольствия, поверьте. Потому что, как правило, все в зажиме, все стараются через юмор это преодолеть, и дело даже не в партнере. В целом это очень сложно.

— Что еще для вас, как для артиста, сложно на площадке?

— В данном случае сложнее всего были перелеты, потому что мы снимали в Сочи и постоянно случались задержки рейсов, приходилось подолгу сидеть в аэропорту. А когда ты прилетаешь, тебя сразу везут на площадку, ты, не спавши, не евши, разбитый, должен выйти в кадр. Других трудностей не было.

— Скажите, есть у вас какой-то, условно, тревожный чемоданчик на случай, если придется 20 часов сидеть в аэропорту? Какие-то батончики, энергетический напиток, свежие носки, устройства для зарядки...

— Честно говоря, нет ничего такого. Кстати, мы сейчас тоже в Сочи, в Красной Поляне, снимаем фильм про казино и так же сложно летаем. Даже привыкли. И у меня нет никакого особого секрета. Я очень люблю смотреть кино, у меня всегда с собой планшет. Сейчас вот подсел на советское кино, что-то пересматриваю, что-то вижу впервые, стараюсь читать, всегда беру с собой книгу. Сейчас взял Томаса Манна «Иосиф и его братья», огромное произведение, прочитал пока сто страниц. Надеюсь, что дочитаю. В общем-то, наушники, планшет и книга — вот что меня спасает при задержках рейса.

— Вам вообще важен комфорт или вы можете и на стульчиках спать, как Евстигнеев?

— Если сценарий хороший, режиссер творческий и работа интересная, условия для меня становятся вообще не важны. Во Вьетнаме, например, на съемках «Высокого сезона» у нас не было никаких условий, никаких вагончиков, где актер мог бы в обед отдохнуть, прилечь и поспать часик. Мы сидели на жаре на стульчиках и ждали своей сцены. На солнцепеке там было буквально +50! Мы там просто сразу сгорали. И все многочисленные экшен-сцены, драки было очень тяжело снимать. Выживали, по-другому не скажешь.

— На каких еще съемках приходилось выживать?

— Не физически, но морально сложно было на съемках сериала «Актрисы». Пиетет перед Федором Сергеевичем Бондарчуком брал свое, и во время первых сцен у меня буквально руки тряслись. Я говорил себе: «Успокойся, Паша, ты же профессиональный актер, ты умеешь это делать, расслабься». И надо отдать должное Федору Сергеевичу, у многих артистов после этого фильма дела пошли в гору, он как-то показал их индустрии… У него вообще особый талант — открывает новых звезд. В свое время Иру Старшенбаум в «Притяжении» открыл. Молодая девчонка, которая никому не была известна, сейчас суперзвезда. Юля Снигирь снялась в его «Обитаемом острове». Прежде она не была так популярна. Это ее первая большая роль в блокбастере.

— Что еще у вас в ближайшее время выходит, кроме «Тысячи «нет» и одного «да»?

— Второй сезон «Золотого дна» должен выйти совсем скоро. Ну и, как я уже упомянул, есть проект под рабочим названием «Казино», снимаем буквально в казино в Красной Поляне.

— Вы азартный человек, игрок? Риск любите? Или, как старый трамвай по рельсам, предпочитаете ехать и правил жизни не нарушать?

— Риск может принести успех. Вернее, общепризнанный успех приходит в двух случаях — либо при большом риске, либо при очень напряженном труде. И в обоих случаях ты не на свои силы уповаешь, а на Бога. То есть как бы возвышаешься над собой, и поэтому может получиться что-то такое сверхординарное и интересное.

— А вы из какой категории?

— Наверное, трудяга. Рисковать я боюсь.

— Чего еще вы боитесь?

— Совершенно точно после рождения ребенка появился глобальный страх за него, который невозможно побороть, он будет с тобой уже всю жизнь. И нужно просто научиться с ним существовать и не сходить с ума.

— Вы умеете преодолевать себя?

— Помните, у Мюнхгаузена был режим дня? Встать и утром совершить подвиг. И эта фраза очень в меня попала: нужно сделать какое-то усилие над собой, и именно с утра, чтобы собой гордиться и идти дальше вперед не останавливаясь.

— Какие они — ваши утренние подвиги?

— Вот, например, сегодня утром я в Красной Поляне пробежался. И вчера тоже. У меня как раз выходные, и я решил, что нельзя забрасывать спорт. Из-за того, что постоянно съемки, я как-то совсем перестал заниматься и жалею об этом. Но сейчас преодолел себя, поднялся в горы и спустился, потом в отеле чуть-чуть зарядку сделал и очень доволен этим. Чем не подвиг?

— А какие подвиги вы совершаете в Москве?

— Там я не очень принадлежу себе. Это в командировке могу что-то для себя сделать, а дома, если не нужно на репетицию в театр или на смену, я этот день полностью посвящаю семье. Кормлю Тимофея, мы идем с ним гулять и так далее. Я все время с сыном и получаю от этого огромное удовольствие. Сейчас я уже 16 дней не дома, очень по нему скучаю. Тима прекрасный ребенок, он открыт этому миру, со всеми общается, куда-то бежит, ему все интересно — и никаких страхов! Я у него учусь этому, потому что я более закрытый человек. Мне очень хочется, чтобы он продолжал так же развиваться и чтобы ничего не разрушило эту его любознательность…

Я в последнее время задумался о распространенной сейчас философии: мол, нужно уметь выстраивать границы, говорить «нет», думать о себе. Ты на первом месте, потом уже все остальные. И если ты будешь счастлив и горд собой, то все остальное будет у тебя хорошо. А я не очень с этим согласен… В «Войне и мире» у Пьера Безухова, которого я играю в Вахтанговском театре, есть такая фраза, обращенная к Андрею: «Да как же жить для одного себя? А сын, а сестра, а отец?» И Андрей отвечает: «Да это все тот же я, это не другие». Думаю, что интересно убить в себе «я». Отказаться от такого понятия. Я в ком-то: в ребенке, в жене — я как их отражение. Лосев, философ, считал, что твоя жизнь либо бессмыслица, либо жертва. И мне это стало в последнее время очень близко. Мне кажется, многое зависит от того, какую жертву ты принесешь во имя своего рода. То есть ты не живешь в свое удовольствие, а живешь во имя того, чтобы после тебя было лучше. Чтобы твои потомки имели больше, чем ты, какие-то новые возможности. Вот такая философия. С появлением ребенка у меня очень изменилось мировоззрение. Можно сказать, жизнь разделилась на до и после.

И еще на меня влияют какие-то роли. Вот работа над спектаклем «Солнце Ландау» заставила стать немного философом.

— Вы получили за роль Ландау премию «Хрустальная Турандот». Очень забавно вышло, в прошлом интервью вы говорили: «Я хочу сосредоточиться теперь на кино, а с театром у меня затишье». Прошло совсем мало времени, и главный свой творческий результат вы выдали именно в театре.

— Зигзаг судьбы. Мне позвонил главный режиссер Вахтанговского театра Анатолий Шульев и говорит: «Я собираюсь делать новую работу про физиков и хочу тебе предложить роль, завтра экскурсия в «Сколково». Поедешь?» — «А что там делать?» — «Мы зайдем в лаборатории, пообщаемся с ребятами, которые там строят квантовый компьютер». — «Ты шутишь? Конечно, поехали!»

Работа над этой ролью была очень масштабная. Мало того что мы прочитали все про Ландау, мы еще и погрузились в квантовую физику, в квантовую механику — в общем, много удивительных вещей для себя открыли. Вы знали, например, что в квантовой механике один и тот же эксперимент имеет разные результаты в зависимости от того, есть ли наблюдатель?

И знаете, после того как работа над ролью закончилась и мы отыграли премьеру, я не бросил интересоваться наукой. Могу в свободное время слушать лекции про космос или про то, как появился этот мир. Это интересные темы, вне зависимости от того, ученый ты или артист.