Как получилось, что мальчишка из Рязани после спортивной школы с легкостью поступил в Щукинский театральный институт? Как потом занял место в звездной труппе Вахтанговского театра и стал лучшим Пьером Безуховым в великой постановке «Война и мир»? Почему сегодня модные фильмы и сериалы не обходятся без артиста Павла Попова? И кто он вообще такой?
— Павел, в ноябре на телеканале «Россия» выходит сериал «Столыпин». У вас одна из главных ролей — вы играете бомбиста, антагониста главного героя. Что вас привлекло в этой истории в первую очередь?
— Мощная энергия разрушения. Мне это нравится. Я играю Михаила Соколова*. Это реальный исторический персонаж. Теракт — это все его рук дело. Организацией покушения на Столыпина он пытается восстановить свое уязвленное мужское самолюбие. Мне нравится, что его зовут Миша, у него кличка Медведь. Мне хотелось сделать его очень большим, и я там специально косолапил, чуть-чуть переваливался и старался даже визуально сделать его похожим на медведя. Не зря в институтах есть раздел «наблюдение за животными». Этот персонаж даже физически выделялся. И там я впервые отрастил себе усы.` Все как-то очень странно воспринимали меня, включая жену, а потом не могли привыкнуть, когда я их сбрил в конце проекта.
— Ваша жена Елена Полянская ради одной роли прошла через полное голодание — ничего не ела три недели и похудела на восемь килограммов. Какие-то эксперименты над собой вы проводили ради ролей?
— У меня не было таких жестких перформансов. Но если появится суперроль, я готов в нее бесстрашно погрузиться. Правда, точно не смогу себе позволить уйти от мира, как тот же Хит Леджер, который писал дневник сумасшедшего Джокера, закрывшись на месяц в гостинице. У меня есть обязательства перед семьей, которая во мне нуждается.
— Расскажите, как парень из Рязани, у которого папа милиционер, вдруг стал артистом?
— Это очень крутой вопрос, он и простой и сложный одновременно. У меня совсем недавно сын родился, я тоже сейчас думаю о том, как человек находит свой путь. Мне кажется, что есть момент предназначения, фатализм. У меня ощущение, что мы попадаем в этот мир и у нас уже при себе есть какое-то «обмундирование» — автомат, нож, скальпель или что-то, во что мы одеты, и мы должны найти всему этому применение. Это для чего мы сюда пришли. Я пришел, видимо, чтобы стать артистом. На нашем курсе было очень мало москвичей, почти все приезжие. И я задаю себе вопрос, неужели мне, парню, не блестяще закончившему какую-то спортивную школу в Рязани, в 16 лет нашлось место в Щукинском институте? А потом и в Театре Вахтангова? Неужели я сделал что-то такое невероятное, чтобы иметь такую судьбу? Мне кажется, нет. Это просто была моя дорога.
— С чего все началось?
— Мама была администратором в Доме творчества и, когда мне исполнилось четыре года, решила отдать меня куда-нибудь в кружок. Кружков было много, причем самых разнообразных, но по возрасту взять меня могли только в тот, где читали стихи.
Но это совсем не значит, что я был на актерской истории зациклен с юных лет. Мне очень нравился спорт. Когда мне было десять, к нам в школу пришел человек и сказал, что собирает детей на кружок по карате.
— То, что вам будут преподавать в школьном кружке, — это ерунда, — сказала мама. — Если ты действительно хочешь заниматься единоборствами, во Дворце есть борьба, где тренируются профессионалы, которые ездят на соревнования. Пойдем туда!
— Пойдем!
И она меня туда привела. И так же привела в театральный кружок «Экспромт», когда я ей сказал: «Я буду актером».
— А почему вы решили, что актерство — это ваше?
— Со спортом у меня в итоге не сложилось, а внимание я всегда любил. И понимал, что выступать у меня получается, потому что на чтецких конкурсах получал призовые места.
— Кто вам в Рязани впервые сказал: талант, самородок?
— Бабушки-смотрительницы в Художественном музее, когда мне было шесть лет. Я пришел туда с мамой, и она устроила им концерт. Они сидели в рядок, а я читал им стихи. И они сказали: «Талант!» Я в это поверил.
— Какое участие в вашем формировании принимал отец?
— Папа всегда был подарком для меня. Родители развелись очень рано, и мы виделись с отцом не очень часто. Но он всегда являлся для меня важным человеком в плане моего мужского становления. Он не давал мне никаких жестких советов, но всегда был на связи, общался со мной, расспрашивал: «Как у тебя дела? Чем ты живешь? Что тебе нравится? Что не нравится?» Делал какие-то серьезные подарки, и именно те, которые мне были нужны. Когда я учился в школе, мы чаще всего встречались у моей бабушки, папиной мамы. Бабушка очень любила печь, много готовила, а папа работал рядом с ее домом и любил заходить на обед. За обедом мы и разговаривали, и потом у папы был мини тихий час: он ложился на кровать, я рядом, и мы засыпали. Эти счастливые моменты для меня были очень важны. Папа никогда мне не мешал реализовывать мечты, он всегда был на моей стороне и всегда поддерживал мой выбор. Кстати, не вспомню ни одного человека, который был бы против того, чтобы я стал артистом.
— Почему кто-то находит свой путь сразу, а кто-то мучается, страдает и не может найти своего места?
— Возможно, в его жизни не состоялось честного разговора с самим собой: что я хочу? Такой разговор очень важен. Я давно стараюсь отвечать предельно откровенно на внутренние вопросы. Себя я, к счастью, уже довольно хорошо знаю.
— Что вы знаете о себе как о профессионале?
— Я не буду счастлив, если меня утвердят в кино без проб, мне необходимо сложно получить роль. Если я легко ее получил, становится неинтересно. Мне важно себе доказать, что я достоин той роли, которую мне предлагают. Легкий взлет — не моя история.
Нужно трудиться, и твое будет твоим. Только не моргай, иди к своему страху. Бойся, но иди навстречу. Потому что прыгать нужно именно тогда, когда очень страшно. Нужно прыгнуть в свой страх, чтобы победить. Мне до сих пор очень страшно ходить на пробы, хотя я многое доказал и в театре, и в кино.
— Павел, вы говорили, что роли позволяют вам раскрыться и выпустить демонов. А какие у вас демоны?
— Я очень самокритичен и буквально съедаю себя. И сейчас учусь свободе в принятии себя, своего тела. Я хочу быть не просто в хорошей форме, а в очень хорошей. Из-за работы, конечно, бывают перерывы в спорте, но я всегда возвращаюсь.
— Следить за телом — это профессионализм. Многие мировые звезды после спектакля идут не в бар, а в качалку, несмотря на усталость.
— Тело — наш инструмент. Я знаю, что у Хью Джекмена на площадке мини-спортзал по райдеру.
— А у вас по райдеру что?
— У меня нет райдера. По большому счету на площадке мне нужны только вода и свежий кофе. Иногда предлагают фрукты, но я даже от этого отказываюсь. Я нацелен на работу, мне всегда важно, чтобы с точки зрения работы все было как надо, остальное меня не очень волнует. Я же педант. Например, очень люблю заниматься костюмом. Если есть возможность, прошу: «Можно, съезжу, посмотрю что-то для героя?» К «Актрисам», например, на барахолках подбирал себя часы, кольцо, очки и многие другие элементы, которые помогали в создании образа. И чем больше ты в это вникаешь, чем больше отдаешь времени на создание персонажа, тем проще тебе на площадке. Хотя иногда легкость важнее, чем глубокое погружение.
— Как сохранить легкость и при этом действительно погрузиться в материал?
— Мой секрет такой: ты должен очень сильно подготовиться, а на площадке все забыть. Макконахи писал в своей потрясающий книге «Зеленый свет», что нужно сниматься в проекте, как будто он последний в твоей жизни. То есть ты повышаешь ставку и вкладываешься в этот проект, как во что-то такое, что после этого твоя карьера заканчивается. Грубо говоря, тебе нужно наследить в истории кино.
— Мне нравится, что у вас такой разброс — от платформ и артхаусных проектов до совершенно простых попсовых фильмов. Это такая продуманная политика?
— Нет, но мне кажется, все очень своевременно. У молодых актеров нет момента выбора, он наступает позже, когда есть финансовая подушка и нет ипотеки.
— А вы молодой артист с ипотекой?
— С ипотекой и кредитом на машину. Но я все равно, как могу, выбираю. Допустим, предлагают детективы, и я останавливаюсь на чем-то одном. Так из какого-то количества названий выбрал именно «Серебряного волка», потому что это Первый канал, большая роль и классный дуэт с Костолевским.
— Что для вас важно в первую очередь? Партнеры или что-то другое?
— Партнеры — это очень важно, но не в первую очередь. В первую — моя личная заинтересованность в открытии какой-то своей внутренней истории. Материал, через который себя можно проявить. Например, у меня очень долго лежала душа к чему-то такому необузданному, дерзкому, мне хотелось уйти от своей интеллигентной внешности. Я обычно хожу в очках с причесочкой, очень опрятный. И мне хотелось это разрушить, потому что внутри я чувствовал другую энергию. Мне хотелось буквально бунтовать и хамить. Как только я это осознал, получил роль во «Вмешательстве», где мой герой именно такой.
— И это было круто. Я вас там даже не узнала!
— Для артиста это самый большой комплимент. Сейчас у меня есть желание сыграть в комиксах. Хочу проявиться в яркой небытовой истории. Знаете, есть персонаж Джокер, и мне очень нравится, что из какого-то попсового материала появилась очень серьезная роль, которую Хит Леджер очень круто сделал. Том Харди тоже в свое время сыграл Венома, одного из самых легендарных противников Человека-паука, и этой ролью очень сильно поднял комиксы. Мне тоже очень хочется в какой-то такой попсовой истории выйти на серьезный драматический уровень. У нас в стране есть русские комиксы Bubble — «Майор Гром». И мне очень хочется к ним попасть. Но тут опять же вопрос, есть ли там такая история, есть ли там такой персонаж. Пока из того, что я видел, я не могу понять, какой персонаж отвечает этим моим требованиям.
— У вас с юности был запрос стать великим. Сначала спортсменом, потом артистом... Вы думали, как это будете реализовывать?
— У меня есть потребность в популярности, я хочу, чтобы меня узнавали. Мне важно, чтобы у моей работы было признание. И мне очень важно признание коллег, чтобы в театре или в целом в индустрии говорили: это классный парень, он все делает потрясающе, он работает очень интересно, он самобытный и не похож на других.
Но есть еще один момент — человеческая реализация и раскрытие. Есть два боксера, Флойд Мейвезер и Мухаммед Али. Флойд Мейвезер не проиграл ни одного боя в своей карьере. Мухаммед Али, повлиявший на окончание войны во Вьетнаме, был величайшим человеком во всех смыслах. Так вот к вопросу о величии. Когда у Майка Тайсона спросили:
— Майк, Мейвезер сказал, что он более великий, чем Мухаммед Али, потому что не проиграл ни одного боя, он лучший в этом спорте. Вы тоже так считаете?
Тайсон ответил:
— Он дурак, потому что Мухаммед Али возил своих детей в школу, а Мейвезер ходит с охраной.
И я тоже так думаю. Нет ничего важнее соединения с людьми и с той жизнью, которая тебя окружает. Мне очень важно, чтобы моя семья была в достатке и ни в чем не нуждалась. Мне очень важно отдавать себя семье, в этом тоже величие, как мне кажется. Мне важно быть наставником для моего ребенка. Важно, чтобы он знал меня вне зависимости от того, что я много времени провожу на работе.
Когда 30 июня у меня родился сын, это многое во мне поменяло. Уже не хочется дешевого хайпа, не хочется популярности в плане легкого и быстрого взрыва — хочется пройти каждую ступеньку постепенно и прийти к своему величию, к своему пику.
Люди, которые поступают в театральные институты, не говорят конкретно, из-за чего они это делают. Они скорей скажут какие-то общие вещи: я хочу поменять мир, хочу, чтобы люди стали лучше. Я тоже так рассуждал. Но постепенно понял, что важнее то, что совсем рядом. Ты — творец мира, который тебя окружает, ты его создаешь. Очень многие жалуются: у меня нет связей, денег, я не родственник Бондарчука, куда мне... Это так не работает. Я отношусь к себе как к создателю мира, включая семью, театр, съемку, людей на съемочной площадке, людей в театре. Мне очень важно, что я нужен везде. В фильме «Москва слезам не верит» Баталов говорит: «Я прихожу на работу, и там начинает что-то крутиться, что без меня не крутится». И вот я ощущаю, что, когда я прихожу в театр и участвую в какой-то работе, эта работа что-то обретает. Без ложной скромности и высокомерия я понимаю, что даю что-то, что чуть-чуть меняет мир вокруг меня.
— С кем вы советуетесь, когда вам предлагают какую-то роль?
— С женой. Она у меня важный камертон в жизни. Есть такое выражение: найти своего человека и успокоиться. Мы с Леной давно нашли друг друга. Я ценю то, что имею. Я счастлив, что судьба мне подкинула такую однокурсницу Елену Полянскую. У нас были разные периоды в отношениях, но я рад, что мы не разбежались, потому что именно она, как никто другой, понимает меня. Я нуждаюсь в таком человеке. Она и опора, и поддержка, и советчик, и мама, и жена. Это самая главная женщина в моей жизни, и я очень хочу, чтобы она была счастлива.
— Вам очень повезло, что вы встретились с Леной. И она очень в вас верит. Помню, как она написала у себя в соцсетях после премьеры «Войны и мира» в Вахтанговском театре, где вы блестяще сыграли Пьера Безухова: «Теперь не только я, но и вся театральная Москва знает, что мой муж гений».
— Согласитесь, я счастливый человек, раз моя жена пишет такие слова.
— Нереально не полюбить такую девушку.
— Думаю, то, что мы вместе, — это судьба. Мы учились вместе, она была самой красивой на курсе и нравилась мне с самого начала. И она меня тоже выделила, потому что я казался ей каким-то отрешенным и закрытым. Она еще тогда думала: «Наверное, талантливый парень». Это когда мы еще только поступили.
— Как не потерять человека за такой достаточно большой срок?
— Нужно быть к нему внимательным, нужно думать не только о себе, не быть эгоистом, понимать, что вы команда, принимать недостатки.
— Вы сейчас общие слова говорите, как, допустим, вода мокрая, небо синее, Москва — столица нашей Родины... Павел, а что такое вообще любовь?
— Описать любовь невозможно... Чехов говорил: «Это все равно что спросить: что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего неизвестно». Любовь — любовь. Если я, например, вместо слова «любовь» вставлю «моя жена», я буду ощущать спектр чувств от абсолютного обожания до раздражения. Кто-то еще говорил, что любовь — это когда тебе хочется ехать домой. И когда тебя понимают. Лена меня понимает.
— А вы ее?
— Хочется в это верить. Вообще, важно разговаривать с женщиной. Мужчине нужен кто-то на стороне — наставник, психолог или священник, кому он может выплеснуть будоражащие его эмоции. А женщина должна говорить с мужем, чтобы закрыть проблему. Часто мужики, уставшие, приходят с работы и реагируют на желание женщины поговорить грубо: «Отстань от меня!» А женщине нужно рассказать, что было с ребенком, какие бытовые истории и как она этот день прожила, иначе это все на ней висит и ей становится тяжело и сложно. И надо открыть уши и послушать, и женщина будет в порядке. Не знаю, прав ли я, но пока работает. Мне кажется, для женщины важно выговариваться мужчине. Вот как для вас?
— У меня не так. Вообще, на разных этапах жизни все по-разному, и с разными людьми одинаково не бывает. Кому-то нужна тишина, а кому-то разговор...
— Вот, когда ты влюбляешься, то и недостатки любимого человека кажутся очаровательными. Я это знаю.
— Какие недостатки Лены любимы вами?
— Она Дева по знаку Зодиака, и она просто невозможный и нереальный педант: ей нужно, чтобы все было правильно, чисто, идеально, красиво. Если что-то упало на пол, это сразу нужно вымыть. Сначала недоумеваешь по этому поводу. А когда принимаешь подобное, это уже момент счастья: «Вау, я это принял, я герой, люблю себя за это и тебя люблю за это».
— В прежних интервью вы и Лена говорили: «Мы так хотели красивую пышную свадьбу, но пришлось ждать, потому что все это сложно, когда родственники живут в разных городах, поэтому мы и тянули с бракосочетанием». В общем, прошли годы, прежде чем вы поженились. Не верю, что люди не женились по этой причине. Возможно, вы просто не были уверены в себе и проверяли отношения?
— Знаете, это как раз совсем не тот вопрос, где нужно искать тайный смысл. Мы не сомневались в наших отношениях, и даже больше скажу — не задумывались об этом. Мы занимались своей карьерой и больше были нацелены на то, чтобы произошло наше становление в индустрии.
— Почему вы считаете, что брак мешал бы карьере?
— Я как раз так не считаю. Есть расхожее мнение: когда мужчина нацелен на карьеру, может показаться, что все остальное должно ему мешать, но, на мой взгляд, ответственное отношение к семье, наоборот, дает мотивацию мужчине двигаться вперед.
— Что вы ощущали, когда по Первому каналу шел «Серебряный волк», а по ТНТ — «Девушки с Макаровым», два очень популярных проекта, в одном из которых снимались вы, а в другом — ваша жена?
— Да, они вышли синхронно. И я думал: «Круто! Мы оба красавчики!» Было очень приятно, что нас обоих показывают в прайм-тайм на двух крупнейших каналах страны. Сейчас мы хотим сняться вместе, мы уже вместе пробовались.
— Кто будет оставаться с малышом?
— Будем брать, наверное, Ленину маму с собой на съемки. Но мы уже сейчас распределяем спокойно наши обязанности. Лена снимается в финальном сезоне «Девушек с Макаровым», и мы вчера вместе были на смене. Я сидел с ребенком, пока она была в кадре. Тимофей — актерский ребенок.
— Тимофей — ваш первый ребенок. Какие впечатления от отцовства?
— Я еще сам в полной мере не осознал, что произошло, и мне нужно время. Женщина ведь девять месяцев связана пуповиной с ребенком, а у мужчины эта незримая пуповина возникает только после его рождения. И для мужчины нужен труд, чтобы ребенок стал в полной мере его. Я с каждым днем все глубже осознаю отцовство.
— Вы можете памперс поменять?
— Конечно, памперс поменять, попу помыть, дать бутылочку с водой, погулять. Я полностью включен в жизнь сына. Мне нравится быть отцом. Каждый день открывает что-то новое. Сын очень быстро растет. Сейчас у меня бессонные ночи с ребенком, я уже не совсем принадлежу себе. И это навсегда. Я сфокусирован не на себе, а на малыше. Это новый объект внимания. И это удивительно.
— В Вахтанговском театре у вас давно не было премьер. Почему?
— Предложений много, но я отказываюсь, потому что очень много съемок и нет возможности погрузиться в какую-то работу в театре. Но я очень соскучился по процессу и надеюсь, что в следующем сезоне у меня в этом плане что-то изменится.
— У вас сейчас очень правильная тактика: вам нужно как можно больше сниматься, потому что слава и узнаваемость приходят именно через экран. Что у вас нового, кроме продолжения «Золотого дна»?
— Новый сезон «Жить жизнь». Сериал «Высокий сезон», который снимали во Вьетнаме. Это мои самые насыщенные съемки. И в плане подготовки: я учился кайтсерфингу, в этом проекте у меня много сцен на английском, поэтому мы репетировали с педагогом, были трюки на мотобайке и много сцен с драками и перестрелками. То же и с точки зрения локаций: мы с группой объехали практически весь Вьетнам, были в очень диких местах, где меня даже укусила обезьяна. И сам материал очень глубокий: помимо самого экшена, там хорошо прописаны человеческие взаимоотношения. А еще мы заканчиваем «Трех сестер» с Ларисой Гузеевой.
— И как вам с ней работалось?
— Потрясающе. Она очень чуткий человек и вся нацелена на работу. Профессионал, которой очень важно, с кем она в команде. Когда нас собирались отвезти от вагончиков на площадку (там большое расстояние), я уже сидел в машине и мы ждали, когда выйдет Лариса. Она садится в машину, я говорю:
— Я Павел, буду играть вашего зятя.
— Я про тебя все уже знаю.
Она специально обо мне узнавала.
— Кого из партнеров вы считаете самыми крутыми?
— Игоря Матвеевича Костолевского. Когда мы снимались в «Серебряном волке», я обратил внимание, что он переписывает всю роль от руки. Меня это восхитило. Я это, можно сказать, у него украл. Но потом бросил, потому что невероятно много времени на это уходит. Среди удивительных партнеров — Алексей Геннадьевич Гуськов. Это восторг. Большой артист. Он супернеравнодушный. Он кайфовал на съемках «Золотого дна», ему очень нравилась работа, и мы созванивались с ним по этому поводу, все обсуждали, а потом еще проговаривали в театре, мы ведь вместе служим в Вахтанговском... Еще Юрий Чурсин — это мое последнее открытие. В новом сезоне «Жить жизнь» мы играли братьев. Он настолько заморачивался по поводу работы, что сам себе написал монолог, утвердил его с режиссером, придумал какие-то «фишки». Как он разбирает роль, как он разбирает сцену, его отношение к процессу — это просто что-то волшебное! Когда я с ним встретился, сразу возникло ощущение, что мы знакомы сто лет и пуд соли вместе съели. Свой человек. Мы совпали с точки зрения энергетики, и теперь мне хочется с ним сотворить какую-то большую историю. И режиссер Миша Вайнберг, который снимал второй сезон «Жить жизнь», тоже это видел со стороны, и ему это очень нравилось. Он говорит: «Я где-нибудь вас двоих сниму вместе, хочется, чтобы объем был побольше».
— С кем из артистов вы еще не работали, но хотели бы встретиться на съемочной площадке?
— Я очень хочу поработать с Евгением Мироновым, потому что это мой кумир. Я им восхищаюсь с момента поступления в театральный институт. Мне он понравился как актер с того момента, как я его увидел в спектакле «Господа Головлевы» в МХТ, а еще в фильмах «Апостол» и «Идиот».
Еще я очень люблю Безрукова. Вообще сериал «Бригада» для меня является показателем крутых актерских работ. Я раз пять смотрел его. Я питаюсь от него энергией. Снимаясь в «Золотом дне», я в очередной раз пересматривал «Бригаду».
— А хочется сняться в культовом фильме, чтобы буквально каждая собака знала?
— Да, очень хочется! Сейчас выстрелил сериал «Слово пацана», и мне хочется чего-то подобного по эффекту воздействия на публику. Я об этом прямо мечтаю!
— Что-то в вас осталось от того парня, который мечтал быть футболистом, баскетболистом, спортсменом?
— Я и есть этот парень. Не могу без спорта. Я боксом занимаюсь. Но не для того, чтобы быть рельефным, подтянутым, а потому что бокс в целом не история про тело. Бокс — это выплеск энергии, это огромная физическая нагрузка, это духовный рост, философия и возможность чуть-чуть выйти за свои психологические рамки. Изучение самых разных нюансов. Что такое ударить человека? Что такое получить от человека по лицу? Что такое злость? Агрессия?
— Вам надо лицо беречь.
— Я спаррингуюсь с тренером. Он бережет мое лицо больше меня самого. Но все равно мне хочется изучить этот момент физической драки.
— Может быть, к роли готовитесь?
— Нет, но я хотел бы сыграть тренера по боксу. Мне вообще нравится философия боксеров, они благородные люди. Я, например, хожу в клуб «Бупас» на Новослободской. Там совершенно особая атмосфера. Тренируются там мастера спорта, олимпийские чемпионы, которые входят в сборную по боксу, — и все с тобой здороваются и очень уважительно общаются. У них летает по залу попугай и бродят две собаки. Мило. И при этом там занимаются сильнейшие ребята, мировые звезды. Мне очень хочется быть похожим на этих людей, у которых такая сильная спокойная мужская энергия, которые даже в конфликте не выходят из берегов и не теряют присутствия духа, потому что понимают свою силу. Хочется, чтобы во мне это тоже было.
— И тут я почему-то вспомнила вас в сериале «Актрисы», где вы ужасно неприятный скользкий нервный тип.
— И это ведь тоже во мне есть. Мне нужно было гиперболизировать эту сторону, и я это сделал.
— Понятно, что в каждом человеке есть все. А кто вы сами? Какой вы, Павел Попов?
— Очень хороший вопрос, потому что на него нет ответа. Все, что я играл, — это я. Я и тот скользкий, идущий по головам Коля из «Актрис». В жизни я так не поступаю в силу воспитания и из-за того, что считаю себя хорошим человеком, но где-то глубоко это во мне есть, и я запросто и с удовольствием демонстрирую все на съемочной площадке. Я — тот сумасшедший Дмитрий Градов из «Золотого дна», который, сидя на интервью с вами, хочет закинуть ноги на стол и разговаривать надменно, ни во что вас не ставя. Я себе этого не позволяю, но иногда очень хочется! И я выплескиваю это в роли...
Когда я Пьер Безухов, во мне проявляется ребенок, которому интересно все.
— Мне кажется, любой артист должен быть ребенком. Дети отличаются от взрослых тем, что не утратили возможности восхищаться и ощущать новизну каждого дня. Что восхищало вас в этот год?
— То, что у меня получается вдохновлять свое окружение и делать людей рядом счастливыми. Я стараюсь быть полезным, я стараюсь быть примером. Я стараюсь больше сниматься и этим даю пример молодым ребятам из нашего театра, чтобы и они тоже больше снимались. Правда, не все понимают, что нужно для этого сделать.
— А что нужно для этого сделать?
— Нас всегда воспитывают, что театр — это самое важное место работы, это дом, священнодействуй или убирайся вон. К театру мы всегда относимся как к чистому искусству. А к кино — как к заработку и возможности посветить своим лицом, может быть, использовав какие-то штампы, наработанные в театре. И у меня ключевым стал момент, когда я переключил эти установки с театра на кино. Я подумал: почему я не могу так же готовиться и так же репетировать в кино, как в театре? Почему не могу взять и переписать текст, взять и подумать о своем костюме, взять и потратить месяц до съемок, а не два дня до первого входа в кадр? Почему бы не прийти на пробы, прочитав все, начиная от синопсиса, заканчивая всеми сериями сценария?
— То есть раньше вы так не делали?
— Нет. Но сейчас понимаю, что должен, чтобы меня утвердили. И знаете, сильно улучшилась ситуация, когда я стал читать весь материал, переписывать сцены для проб в тетрадь, думать над этим, репетировать, и не один день, а несколько. Я стал вести дневник проб. Стал брать аудиторию в театре, чтобы отрепетировать там нужную сцену. В театре же, прежде чем я выходил сцену, у меня текст буквально от зубов отлетал, и я чувствовал себя уверенно. Почему для кинопроб не могу то же самое сделать? Допустим, за неделю мне присылают пробы, и их можно учить семь дней по чуть-чуть, погружаясь в эту историю, пробуя понять персонажа. И я так стал поступать. Этот момент кардинально поменял все!
— Чуть раньше я спросила, что вас удивило и восхитило в последнее время. Я правильно поняла, что вы восхищаетесь собой?
— Я учусь этому. Важно честно оценивать свои достижения. Мы с легкостью себя ругаем. Может, это, конечно, наш генетический код, но я пытаюсь поменять свое отношение к себе и своей работе. Сказать себе, что ты крутой, если это действительно так, не стыдно.
— Вы представляете, что всю жизнь будете артистом или думаете о какой-то еще реализации?
— Возможно, когда-нибудь я приду к тому, чтобы быть не объектом внимания, а организатором процесса. Меня привлекает поиск возможностей и договоренностей. Возможно, займусь когда-нибудь продюсированием. Но пока мне страшно. Снова нужен будет прыжок в свой страх...
— Вы говорили, что вас питает общение с какими-то классными людьми, боксерский клуб, путешествия, просто прогулки. Что еще?
— Книги вдохновляют. Тот же «Зеленый свет» Макконахи, которую я уже упоминал, — потрясающая книга. Очень рекомендую прочитать. Вообще, если ты хочешь быть великим, посмотри на великих людей. Понаблюдай, что они сделали, чтобы достичь такого результата. Это мое личное открытие. Очень простая формула, но она работает. В моем фокусе не только артисты. Я вдохновляюсь спортсменами, например баскетболистом Леброном Джеймсом, который сейчас уже играет со своим сыном в «Лос-Анджелес Лейкерс». Ему почти 40. И это первый раз в истории, когда отец с сыном в одной команде. Вы понимаете, сколько нужно вложить труда в себя, в свое тело, в свою ментальную историю, чтобы выступать на топовом уровне в таком возрасте, быть лидером команды в своем клубе и играть с молодыми?
Я везде ищу примеры для себя. И я понимаю, что только труд приводит к чему-то действительно важному. Работаю я много, значит, получу то, что мне нужно. И еще я знаю, что точно любим Богом. Я верю в это.
