«Я плохо помню, что конкретно мне ударило в голову, почему я решила махнуть в Питер. На мой переезд повлияло много факторов, в том числе и перемены в личной жизни», — рассказывает актриса Ольга Павловец.
— Ольга, вы сыграли несколько десятков ролей, и в основном ваши героини — женщины со сложной судьбой. Не было желания поменять амплуа?
— Конечно, такое желание было. С другой стороны, роли женщин с легкой судьбой зрителям не особо интересны. Вот недавно мне предложили необычную роль — киллера. Мне нравятся такие персонажи, у которых минимум внешних эмоций, но есть внутренний стержень, характер, интересный процесс мышления. Не люблю сильно эмоциональные роли, где нужно постоянно плакать навзрыд, страдать. Считаю, что все эти вещи должны быть оправданны и дозированны. Хотя сейчас работы не так много, поэтому, если придет сценарий с очередным «неистовством», ну что делать, надо соглашаться. (Улыбается.)
— Вы больше сериальная актриса. Раньше сниматься в сериалах считалось неприличным…
— А сейчас нет. Мы живем в век сериалов. Другое дело, что качество у всех разное. Альфред Хичкок говорил: самое главное в кино — это сценарий, сценарий и сценарий. И я с ним полностью согласна. Сценарий имеет огромное значение, это фундамент для дальнейшей работы. Конечно, хотелось бы каких-то более интересных, увлекательных историй. Но все равно мне грех жаловаться. Артистов много, и еще больше несложившихся актерских судеб. Я благодарна судьбе за все, что имею. Хотя не могу сказать, что у меня есть какая-то успокоенность, что можно теперь свесить ножки и сидеть на месте. Удерживать позиции, на которых ты находишься на данный момент, — постоянный труд.
— Ольга, ваши родители — театральные люди. Наверное, с профессией вы рано определились?
— Пожалуй, в детстве я больше хотела быть актрисой, чем сейчас. Возможно, это пресыщение. С возрастом уходит восторженность, предвкушение чуда, сейчас меня стало сложнее удивить. В юности я грезила театром, про кино даже не задумывалась. В 90-е годы индустрия кино в нашей стране была в упадке. А поскольку я театральный ребенок, папа — актер, мама — педагог по сценической речи, то в театре проводила большую часть своего времени. И там мне нравилось все: атмосфера, свет рамп, запах кулис. Приходя к маме на занятия в театральную академию, я любила наблюдать за юношами и девушками в черных трико. За юношами в большей степени, конечно. (Улыбается.) Они были такие талантливые, одухотворенные.
— Когда вы сообщили родителям, что хотите стать актрисой, как они отреагировали? Не отговаривали?
— Нет, не отговаривали, они понимали, что, видимо, больше я никуда не поступлю. Я училась в школе искусств. Все мои одноклассники в большинстве своем стали музыкантами. У меня было классическое музыкальное образование, с таким можно сразу идти в консерваторию. И многие так и делали. Поэтому у меня было два пути: либо консерватория, либо какой-то творческий вуз. Но становиться профессиональным музыкантом я тогда не хотела. Живописью в тот момент еще не увлекалась, это последние несколько лет стала писать картины, не имея вообще никакого художественного образования. Так что театральный вуз был единственным вариантом.
— В Санкт-Петербурге, в отличие от Москвы, театральных вузов мало…
— Да, но я тогда о Москве даже не помышляла, была слишком домашней девочкой. Сейчас, оглядываясь назад, думаю, что, если бы поехала в Москву, жизнь моя сложилась бы иначе. Мне и потом выпадал шанс учиться в Москве, но я им не воспользовалась. После окончания академии мы с моими одногруппниками отправились в столицу устраиваться в театр. Показывались Роману Ефимовичу Козаку, художественному руководителю Московского драматического театра имени Пушкина. Это был необдуманный шаг, потому что к прослушиванию мы были совершенно не готовы. Посмотрели спектакль, подождали Романа Ефимовича у черного хода. Моя одногруппница подлетела к нему: «Ой, а можно мы вам покажемся, мы окончили институт в Питере, хотим у вас работать». Он назначил встречу на следующий день в своем театре. Помню, что мы всю ночь судорожно пытались что-то вспомнить из отрывков, которые разучивали в институте. Это был, конечно, полный провал. Когда мы вышли из Пушкинского театра после нашего странного показа, шел дождь. Роман Ефимович выскочил из служебного выхода и под зонтиком куда-то побежал. Ну, он, конечно, от дождя бежал, но было полное ощущение, что бежит от нас. (Улыбается.)
— И как же Козак прокомментировал ваш показ?
— Он сказал: «Ну, вы знаете, в театр я вас не возьму, но в этом году набираю курс. Если хотите, можете ко мне поступить». Но мне такое предложение показалось неуместным: я взрослая женщина, мне 22 года, какие еще институты? Если бы во мне было больше здоровой прагматичности, пошла бы и отучилась еще раз. Но я была абсолютно недальновидным болваном, живущим сегодняшним днем. (Улыбается.)
— Ольга, но ведь вы же с третьего курса играли главные роли в питерском театре «БУФФ», и довольно успешно…
— «БУФФ» — театр эстрады в большей степени, там ставили мюзиклы, водевили. А мне ближе был драматический театр, именно в таком я провела свое детство. Хотя я благодарна театру «БУФФ» за то, что все годы учебы мы усиленно занимались и танцами, и вокалом. Мой мастер говорил, что эстрадный артист — синтетический артист, он должен уметь все: петь, танцевать, жонглировать, бить степ. Но мне не хватало тогда именно драматической стороны профессии, более глубокого материала для работы и внутреннего роста. А в начале 2000-х стало пробуждаться кино. Вышла «Бригада» — сериал, взорвавший российскую киноиндустрию. И я мечтала о кино. На пятом курсе несколько раз ездила в Москву на «Мосфильм» со своими фотографиями. Ходила по коридорам, стучалась в каждую дверь, независимо от того, что за ней, пусть даже бухгалтерия. Я не чувствовала никакого стеснения, а только сильное желание попасть в кино. И вот одна из дверей, за которой царствовала Тина Туманишвили, известная сейчас кастинг-директор, оказалась счастливой. Тина показала мои фотографии своему отцу, режиссеру Михаилу Иосифовичу Туманишвили, я ему понравилась, меня пригласили на пробы, а потом утвердили на главную роль в сериал «Стилет-2».
— Настоящее везение!
— Да, каждый раз убеждаюсь, что наша профессия — лотерея. Я знаю много актеров, которые очень одарены и интересны, у них невероятная харизма и фактура, но о них никто вообще не знает. И кто бы ни пытался им помочь, ничего не получается. Мне повезло, что заметили.
— У вас два сына, Макар и Андрей. Если они изъявят желание стать актерами, не будете отговаривать, зная все сложности профессии?
— Нет, не буду. Мальчикам проще. В театральном институте даже есть такая фраза среди педагогов: «Штаны» надо брать». «Штаны» — то есть мужчин. Поступающих в театральные вузы мальчиков всегда было намного меньше, чем смазливых, симпатичных девочек. Поэтому для мальчиков, если они хотят быть артистами, история будет складываться легче. А учитывая, что мои будут явно симпатягами, пусть становятся артистами, если захотят. У них хорошие лица, нутро, чувство юмора, есть какая-то внутренняя подвижность.
— А как вы относитесь к утверждению, что актер — не мужская профессия?
— Ой, мне кажется, это неправильное клише. Сколько мужчин, которые не артисты, а устраивают «театр» для окружающих каждый день! Просто актеры на виду, их и рассматривают под лупой, каждый их шаг, просчет, поступок. Есть абсолютно нормальные мужчины среди актеров.
— Ольга, какая вы мама? Как вы своих сыновей воспитываете?
— Да никак не воспитываю, по большому счету.
— Растут как трава в огороде?
— Ну, она же в моем огороде растет. (Смеется.) Естественно, я стараюсь, чтобы на «грядках» было все аккуратно, чисто и без сорняков. Со мной можно договориться, повеселиться, обсудить все что угодно. Стараюсь быть другом своим детям. Хотя не отличаюсь ангельским терпением. Бывает всякое, могу и гаркнуть. Все-таки самые мощные источники тревог — это мои дети. И в то же время они — моя незыблемая, подлинная, сильная любовь.
— А ревности между мальчиками нет?
— Мне очень повезло. У старшего сына абсолютная любовь к брату, что бы тот ни натворил. Конечно, он может на маленького обидеться и выгнать из комнаты, сказав: «Больше ты ко мне сюда не войдешь». Но все равно за этим стоит любовь. У него никогда не было проявлений ревности. Он мудро ко всему относится, не каждый взрослый может так себя вести. Я стала себя ловить на мысли, что к старшему сыну обращаюсь как ко взрослому мужчине, чтобы он мне помог. Макар что-то говорит младшему брату, и тот его слушает.
— Ольга, вы сейчас одна воспитываете детей, такая независимая, самодостаточная, сильная женщина…
— Поверьте, это не мой жизненный принцип: сильная, независимая, никто на кривой козе не подъедет… Просто материальные вопросы для меня никогда не были первостепенными. Если бы было иначе, поверьте, я бы уже давным-давно жила в шикарном особняке, не вела бы счёта бриллиантам... Пока я не встретила своего человека. Не исключаю, что это будет уже не просто. Но не хочу ничего специально делать для этого — полагаюсь на судьбу. Будет как будет. Мне важны сейчас здоровье родных, мои дети, интересная работа, личностный рост, новые впечатления, знания.
— В общем, с отцами ваших детей красивой истории не получилось?
— Так сложилось. Хотя с отцом старшего сына мы дружим, у нас хорошие человеческие взаимоотношения. Никакой вражды между нами нет и не было никогда, и с ребенком он поддерживает общение.
— Дети не задают неудобных вопросов?
— Естественно, какие-то мысли и размышления на этот счет у них есть. Но я не сторонник отношений, в которых всем неуютно и мучительно. Лучше так, чем если бы ребенок видел несчастных родителей, живущих вместе и грызущих друг друга.
— А вы позитивный человек?
— Да. Хотя склонна к самокопанию. Но это, скорее всего, связано с моей профессией: артисты эмоционально неустойчивы, у нас психика расшатана. Такие моменты бывают, что иногда думаешь — могла бы уже с катушек слететь. И тут можно сказать огромное спасибо генетике. Люди в моей семье всегда были абсолютно здоровые, адекватные и с очень хорошим чувством юмора. А оно всегда спасает.
— Родители наверняка вами очень гордятся…
— Да, они радуются моим успехам и гордятся мной. Хотя бывает и разбор полетов, могут и покритиковать. И я к ним, так или иначе, прислушиваюсь. Они не будут жалеть меня и всегда укажут на ошибки, чтобы я их больше не совершала.
— Ольга, а вы со своим папой снимались?
— Да, в фильме «Тень», он там как раз отца моей героини и сыграл. И я помню, как волновалась, переживала. Думала, что папа начнет давать мне советы. Но нет, он был занят собой, своей актерской задачей. Как-то мы хорошо, дружно провели эти съемки. Но точно могу сказать, что с близкими работать сложнее, чем с незнакомыми людьми.
— Вы много лет прожили в Москве, но потом вернулись в Санкт-Петербург. Почему?
— Как-то так сложилось. На мой переезд повлияло много факторов, в том числе и перемены в личной жизни. В 2016 году мне хотелось все кардинально поменять. Плохо помню, что конкретно мне ударило в голову, почему я решила махнуть в Питер… Просто был тяжелый период, и я сбежала к маме с папой за поддержкой. Но сейчас очень скучаю по Москве, не хватает мне энергии большого города, драйва. Питер немножко меня гасит. Я с сыновьями обязательно перееду, но пока не знаю куда. Может, это будет Москва, а может — Европа.
— Европа?
— А что? Мне бы хотелось. Пока я живу в своих мечтах, я романтик. Идеально было бы для меня чередовать Россию с Европой. Хочется, чтобы дети имели возможность, когда вырастут, найти себе занятие в любой точке мира.
— А чем же вы в Европе будете заниматься?
— В Европе я бы просто жила, а в Россию приезжала бы работать. Что касается творческой реализации, то у меня много мыслей на этот счет. И я смотрю не только в сторону актерской профессии. Возможно, через какое-то время буду давать вам интервью в другом качестве, не как актриса. А в каком, пока не скажу.
