«Табаков, которому уже трудно было ходить, не обиделся, а потихоньку, маленькими шажочками, с тяжеленным букетом пошел следом, чтобы все-таки вручить приз. И все это с улыбкой, как будто мудрый, всепрощающий, любящий отец смотрит на неразумную дочь: «ну ничего, дуреха, ты потом поймешь…» — вспоминает актриса Ольга Красько.
— Ольга, на экраны выходит очередной фильм с вашим участием — «Туман». Кого вы в нем играете?
— Метеоролога, но дело тут не в профессии. Моя героиня вместе с героем Евгения Харитонова живет практически на необитаемом острове. Вокруг них нет того, что принято называть «цивилизацией». И эти двое не просто пара. Они воспитывались в детдоме, у них нет никаких близких, поэтому они буквально вросли друг в друга. Я даже не могу назвать мою героиню женой, она практически часть мужа. Вот такая нестандартная история.
— Где снимали фильм?
— На Кольском полуострове, недалеко от популярного у туристов и у киношников поселка Териберка, на реальной метеостанции. Причем одной из самых старых в мире и до сих пор действующей! Впрочем, условия на съемках не были экстремальными: я жила в нормальной квартире, в поселке есть не один милый ресторанчик. К тому же я с детства люблю дикую природу, мы в школе часто ходили в походы. А природа на Кольском полуострове просто потрясающая. Три часа ехала из Мурманска до поселка и за это время увидела больше десятка радуг — и обычных, и двойных, и тройных! Все такие яркие, такие близкие, как будто совсем рядом с тобой возникли. В Москве увидишь радугу и потом неделю вспоминаешь это чудо. А тут сразу столько! И северное сияние я видела!
— Кстати, насчет детства. Вы с ранних лет хотели стать актрисой?
— А вот и нет! Совершенно не думала об этой профессии, потому что в моем окружении никто не был связан с театром или кино. Думала, что стану педагогом, или психологом, или юристом. Поступать в театральное училище решила благодаря Ефиму Борисовичу Штейнбергу. Он руководил творческой студией «Надежда», в которую я ходила. У нас был огромный коллектив, много талантливых ребят: кто-то играл, кто-то пел, кто-то выступал как чтец. Почему именно мне Ефим Борисович порекомендовал идти в театральное — не знаю, его слова стали для меня полной неожиданностью. Причем случилось это в самом конце 11-го класса, в мае. А ведь прослушивания на актерский факультет начинаются в марте! Так что я даже толком не успевала подготовить программу. Поступала, как принято, во все столичные училища. Помню, как обиделась в «Щепке», когда услышала: «Такая девочка у нас уже есть». Педагоги имели в виду, что абитуриентку моего типажа присмотрели до меня...
— Те слова приемной комиссии не отбили у вас желания поступать?
— Нет! Когда тебе 16 лет, ты «видишь цель, не видишь препятствий». Прекрасное состояние души, к которому хорошо бы вернуться. Я еще не боялась, потому что тогда была очень далека от театра, не знала главрежей, худруков. Когда показывалась в ГИТИС к Хомскому, не знала, кто это. А вот фамилия Табакова, который набирал курс в Школу-студию МХАТ, мне, конечно, была хорошо известна. К тому же в этом училище мне с первой секунды понравилась атмосфера, интерьеры, все показалось таким уютным, родным. Я сразу захотела учиться именно там.
Правда, поначалу показалось, что в Школе-студии я пришлась не ко двору. Когда на первом туре читала программу, надо мной все дружно смеялись: и выпускники того года, которые по традиции помогают на экзаменах, и мои будущие мастера — Олег Павлович Табаков и Михаил Андреевич Лобанов. Это потом я узнала: если комиссия хохочет, это хороший знак. А тогда сердилась на «судей» и еще больше распалялась. Я-то мнила себя героиней, а они оценили во мне что-то тоненькое, хрупкое. Выступала с гитарой, и потом мне рассказали, как уморительно я с ней выглядела: огромный инструмент, из-под которого видны мои тонюсенькие ножки. Но в итоге после первого тура меня сразу отправили на конкурс!
— Табаков стал не просто вашим педагогом. Потом вы почти 20 лет проработали в его Театре-студии.
— Олег Павлович грандиозный человек, за встречу с которым благодарю судьбу. Говорить о Табакове могу бесконечно. Но расскажу только две очень показательные истории. За несколько месяцев до ухода, когда Олег Павлович уже плохо себя чувствовал, был традиционный сбор труппы «Табакерки». Как всегда, худрук награждал людей, прослуживших в театре 10, 15, 20, 25 лет. Вручал красивые памятные значки из серебра и золота, букеты. Олегу Павловичу уже было трудно ходить, но с его лица не сходила улыбка. Я вообще никогда не видела его злым или на кого-то кричащим.
И вот Табаков вручает награду одной актрисе. Она выходит, произносит какие-то слова, а в конце говорит: «Лучше бы меня награждали не значками, а ролями». Повернулась и ушла за кулисы, даже не взяв награду из рук Табакова! Видимо, в тот момент она ощущала нереализованность и в сердцах все это выпалила. Но разве можно вот так?! И что вы думаете: Табаков не обиделся на нее, а потихоньку, маленькими шажочками, с тяжеленным букетом пошел за ней через всю сцену, чтобы все-таки вручить приз. И все это с улыбкой, как будто мудрый, всепрощающий, любящий отец смотрит на неразумную дочь: «ну ничего, дуреха, ты потом поймешь…» Он мог не идти за ней, мог не отреагировать или, наоборот, пошутить над таким поведением, но он пошел! Это великодушие Табакова меня сразило! Может, оттого, что тогда я была на последних сроках беременности и очень остро реагировала на подобные моменты.
А за несколько лет до этого нас, учеников Табакова (в том числе Владимира Машкова, Сергея Безрукова, Андрея Смолякова), пригласили на запись телепрограммы к его юбилею. Съемка шла часа четыре. И все это время мы взахлеб рассказывали о том, как Олег Павлович всем нам помогал: работой, вещами, деньгами, квартирами, протекцией. Мы не успели даже затронуть тему, что это за удивительный, уникальный, великий артист, потому что никак не могли закончить рассказывать, какой он великий, необъятный человек.
— Какая роль в «Табакерке» стала для вас самой любимой?
— Наверное, Мэрилин Монро в спектакле «Ночь в отеле». Это очень неожиданная для меня самой работа, потому что я никогда себя не представляла Монро! И то, что режиссер постановки Владимир Львович Машков увидел меня в этом образе, — удивительно!
Готовясь к этой роли, я полюбила свою героиню именно по-человечески. Ведь ее никто не воспринимал как серьезную актрису: ни критики, ни голливудские продюсеры. У Монро были самые маленькие гонорары среди звезд ее уровня, она все время должна была кому-то что-то доказывать. Чтобы понять Мэрилин, я перелопачивала книги (много интересных материалов давал мне сам Владимир Львович), пересматривала все ее фильмы. В итоге, когда теперь вижу ее портрет в любой точке мира, у меня возникает ощущение, что Монро передает мне привет и что со мной произойдет что-то хорошее.
Судите сами. Не так давно впервые в жизни у меня могли отобрать права — я действительно нарушила правила. Прихожу в полицию, открываю дверь, и первое, что вижу, — на стене висит портрет Мэрилин Монро. И я выдохнула: все будет хорошо! Тут вышла женщина, которая должна была забрать у меня документы, заулыбалась мне в ответ. В результате я отделалась штрафом.
А совсем недавно была в Твери, на фестивале Светланы Дружининой «КиноВЕЧЕ» — представляла фильм «Туман». Картина в программе была заявлена последней. Захожу в кинотеатр, спрашиваю: «Где будет показ?» И слышу: «В зале «Монро». Идите вон туда, где висят ее фотографии». И буквально через несколько часов на закрытии фестиваля мне вручили приз за лучшую женскую роль. У меня такое ощущение, что мы с Монро очень подружились, она стала моим ангелом-хранителем.
— В театр вы попали благодаря Табакову. А в кино?
— Тоже благодаря ему... Я училась тогда на втором курсе Школы-студии. И тут Олега Павловича попросил помочь в одном деле его знакомый чешский режиссер Антонин Москалик (после того, как Табаков в 1968 году блестяще сыграл Хлестакова в спектакле пражского театра «Чиногерны клуб», его очень полюбили в Чехословакии). Москалик снимал сериал «Жандармские истории» и искал девушку на роль русской дочери чешского офицера. Не знаю, сколько своих студенток порекомендовал ему Олег Павлович или протежировал только меня. Но в итоге я уехала сниматься в Чехию! Гонорар получала в долларах. А так как это был сериал, то сумма для меня, девочки из небогатой семьи (для меня, например, было важно учиться на отлично, чтобы получать повышенную стипендию), вышла очень приличная. Потом я еще добавила денег и отправила родителей в Париж — они об этом не могли и мечтать. Я считаю, что нашла самое лучшее применение своим первым гонорарам...
— А во втором своем фильме вы уже работали с самим Сергеем Урсуляком, это был сериал «Неудача Пуаро»...
— Самое потрясающее качество Сергея Владимировича — то, что он создает удивительную атмосферу на площадке. У него очень тонкий юмор, он работает в своем темпоритме, которым заражает других. На площадке не бывает нервной суеты, мол, мы опаздываем, скорей-скорей. Он снимает в удовольствие, любит то, что делает... В «Неудаче Пуаро», можно сказать, «звезда звездой погоняла». Там работали и Константин Райкин, и Сергей Маковецкий, и Саша Лазарев, и Сережа Степанченко. Маму моей героини играла Светлана Немоляева, очень тонкий, мягкий и уютный человек. Потом я много раз убеждалась: те, кто достиг подлинного успеха, обычно добрые и приветливые люди. Настоящие мастера никогда не ведут себя высокомерно. А вот если человек не вполне состоятелен, начинает из себя «строить». В этом смысле вспоминаю историю с Владимиром Меньшовым. Мы с ним вместе снимались в картине «Время собирать камни», но там мало пересекались. А потом меня попросили срочно ввестись в антрепризный спектакль с его участием. И после этого я не раз играла с Меньшовым, мы ездили на гастроли. И вот в одном городе Владимир Валентинович во время спектакля садится на стул, офисный такой, крутящийся. И стул подламывается — Меньшов падает. Слава богу, обошлось без переломов. Коллеги помогли ему подняться и даже обыграли ситуацию. После Владимир Валентинович ни слова об этом не сказал, не пожаловался, хотя, конечно, сильно ударился. А я стояла за кулисами, и у меня сжималось сердце: этот человек — обладатель «Оскара», единственный в СССР, — лежит на сцене ДК из-за сломанной мебели! Его должны на золотой карете возить и опахалом обмахивать — и не сметь ему какой-то старый стул подсовывать. Он заслуживает другого...
— В фильме «В стиле jazz» вы поработали еще с одной легендой — Станиславом Говорухиным...
— Со Станиславом Сергеевичем мне было сложновато. Почему-то казалось, что я не совсем в его вкусе, что он мной недоволен. Но все равно работать с таким мастером очень интересно. У него еще до съемок в голове был уже снятый фильм, и он просто его разыгрывал как по нотам, как будто перед ним партитура и актеры должны ее исполнить — причем ровно так, как он сам ее слышит и понимает. С таким методом я столкнулась впервые. Обычно режиссеры все-таки дают возможность актерам привнести свое видение. Но это было очень непривычно и интересно. С другой стороны, поскольку Говорухин был и режиссером, и продюсером картины, он мог себе позволить иногда полсмены не снимать, а играть в шахматы. Или, наоборот, долго не делал перерыв в съемке. Первый раз встретилась с кинопроцессом, который называется «это мое кино». Многие о Говорухине говорили, что он был барин. В этом смысле — да, был. Потому что снимал так, как и когда хотел.
— В этой картине вы лихо катаетесь на мотоцикле. А какие другие навыки вы приобрели на съемках?
— Самый необычный — красить курице когти лаком в сериале «Московская борзая» (у моей героини дома жила курица). А в сериале «Склифосовский» пришлось курицу зашивать — конечно, не живую. Так я училась правильно делать хирургические швы. Мне любопытна медицинская тема, и я хотела понять ее как можно глубже и полнее. Ездила в «Склиф», знакомилась с врачами, наблюдала за ними, была в приемном отделении, издали смотрела за операциями...
В сериале «Шерлок Холмс» довелось выпадать из окна — со страховкой, естественно. В «Турецком гамбите» — летать на воздушном шаре... А что касается езды на мотоцикле — Говорухин договорился с инструктором, который меня учил. Мне не хватило буквально пары занятий, чтобы получить права в данной категории. Но, честно говоря, мотоцикл не мой вид транспорта. Вот на лошади я чувствую себя гораздо уверенней — еще со времен «Турецкого гамбита», где приходилось сидеть в седле. И сейчас могу и шагом пройтись, и галопом проехать. А вот дочка серьезно увлеклась конкуром — это прыжки на коне через препятствия. Мы Олесе купили лошадь, и она с огромным удовольствием занимается в конном клубе.
— А чем еще ваша дочь занимается?
— Кино! Чтобы побыстрей поступить во ВГИК, Олеся экстерном окончила школу, причем у нее никогда не было репетиторов, к ЕГЭ готовилась сама. И затем поступила на бюджетное место, на сценарно-киноведческий факультет (ее мастер — Зоя Кудря).
— Почему не на актерский?
— Дочь снимается с 14 лет. Так, в сентябре вышел фильм «Телекинез», у нее там большая роль (в титрах она Алевтина Майер, этот псевдоним связан с одной моей ролью). Но она подходит к кино шире, для нее это не только актерская профессия. Олеся с детства пишет сценарии, уже сняла короткометражку как режиссер и продюсер. Я поддерживаю такую позицию. Ведь артист не всегда имеет возможность выбирать. Актерский факультет — это вообще сложное место. У меня, при всей любви к моим мастерам и Школе-студии, за время учебы возникло гораздо больше рефлексии, чем нужно...
— Ваши сыновья Остап и Олег тоже уже снимаются?
— Нет. Они пока слишком маленькие — им семь и шесть лет соответственно. И я не то что оберегаю их от съемок (как и Олесю в свое время), просто не толкаю их туда. Я же знаю, какой это колоссальный труд. Если потом мальчики задумаются о кино, не буду против. Потому что главное в жизни — идти своей дорогой.
