Но когда речь идет о Юрии Шатунове, она стопроцентно уместна. Под песни «Белые розы» и «Седая ночь» выросло целое поколение. Лидер группы «Ласковый май» просто не мог вот так взять и уйти. Он — как Виктор Цой, про которого говорили: «Не ушел, просто вышел». Коллеги и близкие друзья Шатунова вспоминают его таким, каким он навсегда останется для миллионов своих поклонников.
«Мы проверяли сердце юры — отклонений не было»
Аркадий Кудряшов, директор и продюсер Юрия Шатунова:
«С Юрой мы работали и дружили с 1988 года. И могу сказать, что характер его с тех пор не сильно изменился. Ни слава, ни деньги его не испортили. Например, Юра любил готовить, нередко и убирался сам. И не потому, что надо. Просто для него это было нормой и не тяготило. Юра вообще всегда делал лишь то, что ему по душе, — через силу никогда и ничего. Так было и с музыкой, и со спортом, и с бытом. Вот нравилось ему самому съездить в магазин, закупиться и постоять у плиты. Из первых блюд любил куриный суп, борщ. Любое первое обязательно ел со сметаной. И если сметаны не было — это трагедия! Любил «грилить» — на гриле готовил и мясо, и рыбу, и картошку. Разрезал клубни пополам, солил, перчил, добавлял масла — и на решетку.
Неприхотливость Юры — отпечаток его деревенского детства. Вопреки распространенному мифу, что Шатунов вырос в детдоме, надо сказать, что до 11 лет он жил в селе Савельевка (Башкортостан) со своей матерью. Отец семью оставил, Юра его не знал и носил материнскую фамилию. К несчастью, у Веры Гавриловны диагностировали порок сердца, ей приходилось много заниматься своим здоровьем, обследоваться, лечиться. Поэтому она отдала Юру учиться в интернат. Ей должны были сделать операцию на сердце, и Вера Гавриловна уже легла в больницу, но внезапно умерла, так и не дождавшись операции. Ей было всего 29 лет. Кстати, когда от инфаркта умер Юра, в прессе стали писать, что больное сердце у него по наследству. Могу утверждать: это не так. Чтобы исключить риск наследственных сердечных заболеваний, мы неоднократно проверяли Юрино сердце — и никаких отклонений не было. Его травмы — приобретенные, это все от нервов. Суды последних лет убили Юру...
После смерти матери Юра почти год бродяжничал и выживал на улице, а потом оказался в детском доме города Акбулака Оренбургской области, руководила которым Тазекенова Валентина Николаевна. Юре, как и многим другим воспитанникам, она в какой-то степени заменила мать. А ее супруг стал первым тренером Шатунова по хоккею — спорт долгое время был его главным увлечением. Пока не появилась музыка... Это случилось в школе-интернате № 2 города Оренбурга, куда перевели Тазекенову. Вслед за ней в Оренбург перебрался и Шатунов. В интернате с Юрой познакомился Сергей Кузнецов — руководитель школьной самодеятельности. Он как раз искал юного солиста в группу, который смог бы исполнить его песни. Именно Кузнецов написал все хиты «Ласкового мая», впрочем, и название это тоже придумал он. Помните строчки из его песни «Лето»? «Но ласковый май вступит в права…»
Потом были запись первого альбома, переезд Юры в Москву, где мы и познакомились лично. И началась профессиональная работа, пришел успех. В 1988 году мы поехали в наш первый гастрольный тур — к тому времени песни «Ласкового мая» знала уже вся страна. Вчерашний детдомовец сразу оказался один на один с тысячными залами, а вскоре уже выходил и перед переполненными стадионами и дворцами спорта. Редкий паренек из благополучной семьи справился бы с такой эмоциональной нагрузкой. Да и физической тоже, ведь «Ласковый май» на пике популярности давал минимум по три концерта в день. Рекорд — восемь концертов за сутки. Юра работал в концерте 30—40 минут, а в первое отделение на разогрев мы приглашали выступать другие коллективы. В одном городе мы могли дать 30—50 концертов подряд. И Юра не только выдерживал этот режим, но и никогда не жаловался. Он же Бык по китайскому гороскопу — поэтому все тянул. Он принял свой успех достойно — голова не закружилась.
Кстати, от поклонниц Юра всегда дистанцировался — в отличие от других молодых популярных артистов, которые охотно пользовались своей узнаваемостью в общении с безотказными девушками. В «Ласковом мае» подобных прецедентов не было. Шатунов вообще никогда не выходил к толпе. Во время концерта сцену защищала охрана, а после выступлений мы быстро уезжали, стараясь не вступать в контакт со зрителями. Если не было возможности уйти незаметно, могли на час-два задержаться в гримерке, чтобы толпа разошлась.
Вот кто пользовался Юриной популярностью, так это Андрей Разин, в студии которого мы непродолжительное время работали. Интересно, что с его подачи пресса в свое время раздула истории про многочисленные гастроли клонов Шатунова и «Ласкового мая». Но главным и единственным клоном Шатунова был сам Разин. Уже в 1991 году Шатунов уходит из студии «Ласковый май» Андрея Разина и начинает сольную карьеру. С тех пор я был Юриным директором и продюсером.
А еще раньше я стал крестным отцом Шатунова. В 1990 году у нас были гастроли на Украине, и однажды я у Юры спросил: «А ты крещеный?» Он ответил: «Не знаю, не помню». Дозвонились до Юриной тетки, чтобы уточнить, но и она ответила: «Не помню, чтобы его крестили». Тогда в центре Киева мы зашли во Владимирский кафедральный собор, подошли к батюшке, объяснили ситуацию. Он ответил: «В таком случае нужно покреститься». И на 1 мая мы назначили крещение. Можно было выбрать и другой день, но эта дата показалась нам символичной — «Ласковый май» все-таки… И хотя 1 мая храм не работал, ради Юры его открыли. И в пустом соборе, без посторонних глаз, 16-летнего Шатунова окрестили в честь Георгия Победоносца.
Так получилось, что в середине — конце 90-х в России гастролей почти не было, сказывался экономический кризис. Зато гастроли нам предложили в Германии, и на протяжении нескольких лет мы из Германии практически не вылезали, давали примерно по 120 концертов в год — по 60 весной и осенью. Составы концертных бригад были самые разные — с кем только мы не выступали: и с Каем Метовым, и с Натальей Гулькиной, и с Таней Булановой. Но именно за Юрой всегда оставалось главное — второе — отделение каждого концерта. На тех гастролях Юра случайно познакомился со Светланой, проживавшей со своей семьей в Германии. В 1999 году у Юры и Светы начался роман. В 2006-м у пары родился сын Дэннис, а в 2013-м — дочка Эстелла. Семейное гнездо они свили в Мюнхене.
Юра всегда очень много работал, ведь его песни оставались востребованы. Вот и в последние дни жизни он готовился к очередному масштабному гастрольному туру. Несмотря на заслуженный и прошедший проверку временем успех Шатунова, акулы шоу-бизнеса продолжали его игнорировать. Так было всегда — с тех самых пор, как группа «Ласковый май» стихией ворвалась на эстраду и завоевала симпатии зрителей по всей стране. А все из-за банальной зависти. Конечно, очень сложно простить успех мальчишке, который собирает стадионы, фактически ничего для этого не сделав. Поэтому Юрия Шатунова и на профессиональные премии приглашали очень редко, и звания у него так и не появилось. Даже награду за песню «Седая ночь» на фестивале «Песня года» Шатунову дали только в 2002 году.
Не могут коллеги простить успеха Шатунову и после смерти. Позавидовали даже его уходу — этой беспрецедентной километровой очереди поклонников к гробу, этому океану белых роз. Теперь на кладбище каждый день собираются сотни людей. Сидят на жаре, слушают Юрины песни и не хотят расходиться... Со всей страны и мира на Троекуровское кладбище продолжают стекаться почитатели творчества Юры, чтобы проститься с ним и со своим детством».
«Юра мог видеть вещие сны»
Наталья Гулькина, певица:
«О Юрии Шатунове я впервые услышала от Андрея Разина, который в конце 80-х непродолжительное время работал тур-менеджером в нашем коллективе «Мираж». И вот мы были летом на гастролях, ехали в такси на очередной стадион, и Андрей мне признался: «Слушай, я буду уходить. Хочу заняться одним коллективом. Мне прислали записи мальчишек, они из детского дома Оренбурга… Давай я тебе поставлю?» — «Давай». «У вас работает магнитола?» — спросил Андрей таксиста. Так я впервые услышала «Белые розы»… Помню, удивилась: «Но это же совсем еще ребенок поет». — «Ну, он уже не ребенок, ему 15 или 16 лет. Скоро я поеду знакомиться, хочу забрать ребят в Москву и заняться этим коллективом». — «Хорошее дело, — говорю. — Пусть лучше мальчишки поют, чем будут слоняться по улицам. Дай бог, чтобы дело пошло».
У Андрея все получилось, и ребята прогремели. Само время помогло. Если бы годом раньше — ничего могло и не случиться. Ведь «Миражу», который появился чуть раньше, чем «Ласковый май», пришлось проходить «проверку» в Москонцерте. На советской эстраде существовала жесткая система худсоветов с обязательным утверждением репертуара. Без этого ты просто не мог легально выйти на сцену. Заседание комиссии по «Миражу» состоялось то ли в конце 86-го, то ли в начале
87-го года. Я тогда была на гастролях, и, чтобы не сдергивать меня с маршрута, Андрей Литягин позвал выступить перед комиссией Риту Суханкину. Рита спела, все прошло хорошо — и «Мираж» получил «зеленый свет». А буквально через полгода система изменилась. Дело шло к распаду СССР, и, наконец, отменили все эти проверки, худсоветы — больше не нужно было согласовывать репертуар. «Ласковому маю» реально повезло, потому что никто не знает, получили ли бы они добро от комиссии, если бы им пришлось ее проходить…
Помню, когда я впервые увидела ребят из «Ласкового мая» за кулисами, обратила внимание, какие они все маленькие, низенькие — они выглядели детьми. Но это не мешало им работать наравне с опытными артистами. Шатунов достаточно быстро ушел от Разина и стал работать с Аркашей Кудряшовым, который заменил ему и мать, и отца, и директором стал надежным. Позже у Шатунова и Разина началась борьба за репертуар, и они навсегда оказались по разные стороны баррикад. В принципе, история, созвучная с историей «Миража». Отсутствие нормального законодательства в области авторского права в 90-е и наше незнание законов нередко плачевно сказывались на судьбе артистов.
Наше общение с Юрой Шатуновым завязалось позже — когда мы стали вместе колесить с гастролями по Германии. Однажды произошла удивительная история. Лет десять подряд у меня было правило: каждое утро, независимо от того, в каком городе проснулась, я начинала с пробежки. И Юра на гастролях по этому поводу иронизировал надо мной: «Вот делать тебе нечего. Ты рот зашивать не пробовала?» Но я бегала не ради похудения, я не была полной — просто привыкла, пробежка для меня была в кайф. И вот в очередной раз спускаюсь утром из номера, а Юра с коллективом сидит в лобби-баре — завтракает. Он спрашивает: «Ты опять на пробежку? Здесь же городок маленький, затрапезный…» Я говорю: «А какая мне разница, какой городок, большой или маленький?» — «Слушай, Наташа, мне сегодня сон про тебя плохой приснился. Лучше не бегай». — «Что за сон? Что со мной случилось?» — «Ничего страшного, но ты потерялась на пробежке, и нам пришлось вызывать полицию, искали тебя всем миром. Так что сегодня советую не бегать». Я посмеялась: «Ну ты даешь, провидец!» И побежала. Минут сорок бегала счастливая, довольная. Вокруг была такая природа — залюбуешься! Дорогу мне то и дело пересекали дикие зайцы — как будто в пятнашки со мной играли, а в густой зелени над головой пели птицы… Когда я почувствовала, что на сегодня отбегала свое и пора обратно, вдруг осознала, что потерялась. Смотрю, женщина идет. Полезла в карман, чтобы прочитать на карточке-ключе название отеля, а там ничего не написано. Что делать? У меня паника, скоро выезжать на концерт — бывало, мы по 200—300 километров до зала ехали. Стала нарезать круги в поисках отеля, а все немецкие дома и улицы друг на друга похожи… Спустя час поисков, выбившаяся из сил, я уже отчаялась, как вдруг краем глаза заметила детскую площадку. Она мне показалась знакомой — обратила на нее внимание, выходя из отеля. Выскочила на площадку и через улицу увидела наших, которые перед посадкой в «микрик» курили на крыльце отеля. Я, взмыленная, запыленная, подбегаю, а Юра улыбается: «Ну чего?» Отвечаю: «То ли ты накаркал, то ли сон вещий…» — «Так, Гулькина, ждем тебя 15 минут и выезжаем!» И я понеслась галопом в душ.
С Юрой Шатуновым мы нередко встречались и в 2000-х на больших сборных концертах вроде «Дискотек 80-х и 90-х». Там уже я над ним подшучивала. У меня команда: балет, бэк-вокал, директор, костюмер, гример. А Юра с Аркашей Кудряшовым приезжали на выступления вдвоем. Мало того, Шатунов в чем приехал — в том и выходил на сцену. Я подтрунивала: «Юра, может, футболочку переоденешь на сцену? Наденешь что-нибудь понаряднее?» Он отвечал, улыбаясь: «Да нормально, я не заморачиваюсь. Это вы, девочки, наряжаетесь». А еще я ему все время говорила: «Слушай, ну возьми ты себе какой-нибудь балет, чтобы все красиво было. Что же ты один выходишь на сцену?» А он просто отвечал: «Так мне это не надо». И Аркаша добавлял: «Еще чего! Это ты с собой возишь цыганский табор. Куда ты столько народу набрала? Я тебе поражаюсь — всех кормишь. Может, и нам с Юркой найдутся у тебя в коллективе какие-нибудь зарплаты?» И ведь прав был Юра! Он и один заполнял собой всю сцену, все пространство стадиона — а это под силу только большому артисту».
«Чем дальше от столицы — тем шатунов был понятнее»
Александр Шаганов, поэт:
«Мы с Юрой познакомились в 1993 году. Я тогда работал над песней «Тучи». Еще не было музыки Игоря Матвиенко, а у меня, как у поэта, был свой так называемый «рабочий мотив». Группа «Иванушки Internаtional» еще только зарождалась, и свою песню я предложил Юрию Шатунову. Юра пригласил меня к себе домой. Он жил на окраине Москвы, в районе метро «Красногвардейская», в однокомнатной квартирке в новостройке — кажется, она досталась Шатунову как детдомовцу от государства. По обстановке было видно, что это жилище артиста, который только ночует там между гастролями. Но все выглядело достаточно аккуратно и уютно.
Помню, передо мной сидел подросток с невероятно обаятельной улыбкой, а ведь ему уже двадцать лет исполнилось... Я сам был ненамного старше, но Шатунов относился ко мне уважительно, как к опытному товарищу — ведь песни «Любэ» на мои стихи уже вовсю гремели, я состоял в Союзе писателей. Ему звездность вообще не была свойственна: когда к Юре кто-либо обращался, он всегда находил возможность и время по-доброму ответить — и министру, и какому-нибудь маргиналу. Робко пожмет плечами, улыбнется, и на душе становится тепло.
Но у самого Юры в ту нашу первую встречу на душе кошки скребли. Незадолго до нашего знакомства не стало Миши Сухомлинова — Юриного близкого друга, клавишника коллектива. Его убили прямо возле подъезда Шатунова. Темная история, связанная с деньгами, — к сожалению, типичная для 90-х. Это событие, конечно, наложило свой отпечаток на состояние Юры в тот период. И мы об этом много говорили.
Но главное было, конечно, — песня. Юра тогда увлекался звукорежиссурой — он вообще любил повозиться с разными приборчиками для создания музыки, аранжировок (в 1997 году Юрий Шатунов пошел учиться на звукорежиссера. — Прим. ред.). И мы у него на квартире за вечер сделали черновую аранжировку на мой авторский мотив и записали песню «Тучи»! Юра спел замечательно — очень трогательно. Конечно, в стиле «Ласкового мая» — у него была своя узнаваемая манера. Жаль, слушатели и зрители эту песню в исполнении Шатунова так и не узнали. У Юры в то время был очень серьезный контракт с одной звукозаписывающей продюсерской компанией, у меня — с другой. И произошла нестыковка по документам. Так и осталась эта запись на уровне домашней. Я ее потом давал послушать каким-то девчонкам, его поклонницам, сверстницам — и все приходили в восторг.
Когда не сложилось с Шатуновым, я с чистой совестью отдал эти стихи Игорю Матвиенко, и он написал музыку — так появилась знакомая всем песня «Тучи», с которой и выстрелили «Иванушки Internаtional». Я как автор ничего не потерял, но, конечно, сожалею, что в моей «коллекции» исполнителей нет фамилии Шатунова. Я к Юре всегда очень тепло относился и спустя годы, встречая его за кулисами сборных концертов, подкалывал: «О, идет первый исполнитель песни «Тучи»!» В ответ Юра лишь шикарно улыбался.
Когда мы с Игорем Матвиенко задумывали «Иванушек…», мы, конечно, частенько вспоминали «Ласковый май», обсуждали феномен этого коллектива. Но рассматривали их не как конкурентов, а просто как успешных игроков на эстрадном поле. Потому что «Ласковый май» — явление социальное, а «Иванушки…» — успешный проект, имидж которого изначально продумывался, причем ориентировался Матвиенко на лучшие западные бойз-бенды. По сей день мы отдаем должное и песням Сергея Кузнецова, и продюсерскому чутью Андрея Разина, и дарованию Юры Шатунова. Мы всегда понимали, что это очень талантливые люди, со своими плюсами и минусами, конечно, — как и все.
Юра не был артистом в типичном понимании этого слова. Он, мне кажется, и не относился к себе как к артисту. Он просто жил, пел и проживал каждую песню. Шатунов стал своим для огромного количества людей. Его обаяние и исполнительское дарование — природные. Наверное, поэтому его образ, его голос, проблематика его творчества оказались невероятно близки, понятны и необходимы огромному количеству людей. Таких «Юриев Шатуновых» в нашей стране было огромное количество. Хорошие, верные, надежные, трудолюбивые ребята: они работали трактористами, крутили баранки или стояли у станка на заводе. А в наушниках у них звучал «Ласковый май». И чем дальше от столиц, тем Шатунов был ближе и понятнее. До сих пор, когда едешь в поезде по России, обязательно услышишь песни «Ласкового мая» — проводницы заведут любимого Юру Шатунова».
«Шатунов — такая же эпоха в музыке, как Пугачева и Леонтьев»
Владимир Левкин, певец:
«Когда возникла группа «Ласковый май», в стране был переломный момент. Кто-то называет их творчество сиротским, но я бы все-таки называл его дворовым. Феномен дворового пения появился вовсе не в 90-х, а гораздо раньше, даже не в 60-х, а после войны, когда оставшиеся без родителей воспитанники детских домов, чтобы прокормить себя, бегали по улицам и пели песни, выпрашивая деньги. Никто не знает авторов этих песен, но они быстро становились популярными…
Нужно отдать дань предприимчивости Андрея Разина. В свое время он состоял помощником режиссера в команде Бари Алибасова. Ему было у кого и чему поучиться. Именно он догадался продавать кассеты с записями «Ласкового мая» после стадионных концертов, фотографии. Именно он придумал делать так, чтобы в электричках за небольшую плату крутили песни «Ласкового мая». Жилка бизнесмена, которой обладает Разин, дала определенные плоды. В 1985 году я ушел служить на флот и увлекался совершенно другой музыкой — иностранной, неформальной. А когда вернулся, увидел и услышал, что «Ласковый май» — везде: от студенческих посиделок до компании сердобольных бабуль. Мальчик из соседнего подъезда — вот кто стал кумиром поколения. Да, была советская эстрада, был расцвет рок-н-ролла, а тут вот вам — «Ласковый май». Кроме песен Кузнецова свою роль сыграла внешность и манера поведения Юры. Они подкупали зрителя. Улыбчивый парень, и не наигранно, а от души. Когда мы познакомились, я сразу это понял, почувствовал, что вот так он живет. Он улыбался от всего сердца абсолютно всем. Я не был его близким другом, мы просто пересекались на площадках, махали друг другу рукой и здоровались. Но я всегда видел, насколько он дружелюбный человек. Когда мы выступали вместе на сборных концертах, я мог спросить администраторов: «Как Шатунов?» — и ни разу не услышал в ответ «Он гнул пальцы» или что-то такое. Никогда...
Так громко, как в 90-х, о Юре заговорили только сейчас. Увы, после того, как его не стало. Почему не делали этого раньше? Может быть, потому, что люди только сейчас почувствовали: недодали ему, недолюбили. Нет пророка в своем отечестве. Вот такая она, народная любовь… Сразу после того, как произошла трагедия, те, кто стеснялся, перестали стесняться выражать свои чувства. Ушла легенда. В музыке всегда было много эпох: Алла Борисовна, «Земляне», Валерий Леонтьев, можно привести много примеров. Точно так же была эпоха Юры Шатунова. Это непреложный факт, и не один я так думаю. Например, Лолита Милявская как-то сказала очень точную и правильную вещь: «Раньше считалось, что на сцену должны выходить только профессионалы, но опыт в профессии научил, что это не совсем правильно». Я с ней согласен, потому что ни один профессионал не способен на сцене на такую искренность, как Юра».
Семья Юрия Шатунова на официальном сайте объявляет конкурс на создание памятника, который установят на могиле артиста на Троекуровском кладбище. Эскизы с техническими характеристиками высылать по адресу: shatunov2022@yandex.ru
