Нина Чусова: «Актер должен играть все – и гриб, и королеву»

Актриса по первому образованию, уроженка Воронежа Нина Чусова — один из главных экспериментаторов театральной Москвы. Поставила более ста спектаклей и считает театр «добрым вирусом», который, проникнув в человека, заразит его любовью к этому искусству навсегда.

— Нина, сейчас вы уже сами экзаменуете студентов, а ведь когда-то юной девушкой приехали из Воронежа в Москву штурмовать актерские факультеты. И потерпели неудачу…

— Да-да, я была в жутком зажиме, у меня прямо отвращение возникало уже на первом стихе, который я читала… Что такое зажим? Это когда ты — не ты. Как будто чужим голосом разговариваешь. Но, как ни странно, во всех вузах меня все-таки допускали до третьих туров. Удавалось произвести впечатление на педагогов. Но потом все равно оказывалось, что есть кто-то лучше меня, органичнее. И тогда я действительно уехала домой, чтобы поступить в Воронежский институт искусств, а потом какое-то время служить актрисой в Самарском театре драмы. Куда я, конечно, не мечтала попасть. После окончания института я сначала с однокурсниками поехала в Москву. Мы ходили по театрам, все постепенно устраивались, меня не брали. Ни Костя Райкин, ни Леонид Хейфец. И тоже был с моей стороны зажим жуткий. Мне кажется, нехорошо я показывалась.

— Как вообще в молодости воспринимаются такие отказы?

— Ну, несколько дней жить не хотелось, у Феди Добронравова в ванне топилась. Он меня приютил у своих родственников. Пришла, рыдания были жуткие. Не знаю, как они меня там терпели… Но ничего, два-три дня умирала, а потом нормально. Всем рекомендую: надо проживать событие на полную катушку, выплескивать эмоции. Даже если обиделся, надо так обидеться, чтоб сразу все пережить. А затем отпустить. Из всего можно опыт извлекать. Даже самая негативная ситуация может повернуться другой стороной. Ведь и к Хейфецу я потом поступила, на режиссерский. Как-то напомнила ему: «А вы меня в свое время не приняли как актрису». Он отвечает: «Нет, я этого не помню». И когда уже ставила спектакли у Кости Райкина, тоже напомнила ему о своем показе. Он говорит: «Этого не может быть. Я бы тебя заметил». Вот так, всему свое время. Всем надо сказать спасибо, что меня не приняли. Но это уже с возрастом осознаешь — как хорошо, что так распорядилась судьба и ты получила опыт подобным способом. У меня не было такого, что — ух, взлет, а затем падение. Я набиралась опыта, созревала постепенно, осмысленно.

— Нина, про вас говорят как про режиссера, который «работает со сложными актерами». И ваш тандем с большими артистами рождает шедевры. В чем секрет?

— Я люблю сложных. Конечно, когда много лет назад мне впервые сказали: «Поставь что-то для Домогарова», первая реакция была: «Я его боюсь!» А сейчас вопрос только один: «Что дальше будем ставить?» Это Артист с большой буквы, который, во-первых, сначала доиграет и только потом умрет, он стрессоустойчив. Во-вторых, любые минусы превращает в плюсы, а это всегда показатель профессионала. Не то что «ой, я растерялся, не знаю, что делать, все у меня сбилось». Ни одной строчки не пропустит. В Саше я всегда уверена. На любых гастролях. Мы сейчас едем с «Маскарадом» в Питер. Это очень сложный спектакль, я даже не представляю, как все наши грандиозные декорации переедут на другую сцену, как мы там будем это все играть. И с другой стороны, уверена, что с Сашей все будет пройдено до каждого шага, повторено без потерь. Это такой артист. И сейчас, замечу, не много актеров с подобным отношением к работе. Я знаю, что у Домогарова непростой характер, он говорит все, что думает. Но мне — нормально. Ненавижу отношения с двойным дном. Когда человек хитренький, закрытенький, в масочке, упакованный, говорит то, что я хочу услышать… Мне вообще этого не надо! В правде и в искренности вижу очень большие ресурсы. Для меня это подарок лучший, чем дипломатичные, милые люди.

— Нина, вы затронули интересную психологическую тему — что нужно сильно обидеться, а потом отпустить. Наверное, это вам в свое время удалось сделать с Павлом Деревянко, когда он резко покинул ваш спектакль «Великолепный рогоносец». Я не слышала о подобных случаях, когда успешный и топовый спектакль закрывается за один день, причем по решению актера.

— «Великолепный рогоносец» с Пашей Деревянко, Юлей Хлыниной действительно был в топе. И я этот спектакль очень любила. Паша просто невероятный, артист-медиум, через него какие-то энергии шли мощные, очень интересно все было. И вдруг перед одним из показов он на репетиции заявляет: «Все, не могу я играть этот спектакль, не хочу». Я возмутилась: «Что такое, что за психоз актерский?» — «Нет, я на этом спектакле очень устаю, теряю по два килограмма, я все время в ужасе каком-то, для меня это очень сложно». Пошел в дирекцию, отменил спектакль вообще.

— Сам?

— Да. Я была в шоке. Не могла понять, что это — предательство, каприз? Значит, он «Дядю Ваню» себе оставляет Андрея Кончаловского, а из всех других спектаклей уходит, потому что, видите ли, «Дядю Ваню» ему играть легче… Я просто встала и ушла, даже не попрощавшись ни с кем. Иду по Садовому, как сейчас помню. И звонит мне знаете кто? Саша Домогаров. Говорит: «Нин, я знаю, что произошло, ты постарайся с двух точек зрения на это все посмотреть, понять». Вдруг он меня поддержал в той ситуации… Но, конечно, обида на Деревянко была такой, что думаю, все, никогда звонить не буду, здороваться не буду, вообще ничего не буду.

Потом действительно как-то все это улеглось. Я подумала, видимо, Паша проживает сложный момент, хочет более легкой актерской судьбы, такое бывает. А я ему никогда не предлагала легкие спектакли. Действительно, это были тяжелые, эмоциональные, чувственно затратные роли. Ну потому что я в нем вижу этот ресурс, потенциал. Он на моих спектаклях открывался, и все писали, и все говорили: «Боже, это же чудо-актер». Не по киношкам о нем судили, а по этим спектаклям, где из него прямо сияние и молнии исходили.

— Как вы помирились?

— Я сама ему позвонила. Действительно, отошла. Просто приняла его в этой ситуации. Человек талантливый, харизматичный, все равно он остался для меня светлым, добрым, веселым, в нем это все есть.

— Вы же учились вместе, каким вы его запомнили? Уже видно было, что человек талантливый?

— Конечно. С первой секунды, как мы поступили, он выделялся. Я стала брать Деревянко на отрывки, а потом мы сделали «Шинель», вообще убойный спектакль, его сразу в РАМТ Бородин забрал к себе (А. В. Бородин, художественный руководитель Российского академического молодежного театра. — Прим. ред.). Со студенческих подмостков ГИТИСа мой спектакль попал в настоящий репертуарный театр. Тоже для Паши была очень сложная роль. Я там над ним издевалась, даже обижала. Хотела растормошить его актерские чувства, которые он подчас как бы «замораживает». Потому что сложно жить с открытым сердцем, это все время требует большого мужества.

— Тяжело и невыгодно.

— Невыгодно, да, и часто не приносит финансового потока. Но ты делаешь для мира какие-то важные открытия… Нет, мы остались друзьями, и вот недавно на Пашиной свадьбе веселились. Просто сейчас у него новый этап, какой-то свой круг общения. Но все равно когда-нибудь Деревянко вернется на театральную сцену, в серьезные роли — зуб даю, обещаю.

— Нина, если уж мы вспоминаем ваши молодые годы, как случилось, что Галина Волчек приняла в свой театр малоопытного режиссера и сказала ему: «Делайте что хотите»?

— Вход в «Современник» был очень интересным, необычным. Я только окончила ГИТИС, мастерскую Хейфеца, мне звонит завлит театра и говорит: «У нас есть предложение от Галины Борисовны поработать в «Современнике». Я о таком даже не мечтала. А дело в том, что Волчек постоянно искала новых режиссеров. И у нее была чуйка: пора делать что-то новое, надо меняться. Тогда через нее прошла вся плеяда новой режиссуры, были очень смелые эксперименты, то, что никто еще не делал. Она давала молодым потрясающий шанс — бери и делай. Мне предложили пьесу Сбрлянович «Мамапапасынсобака» — и я за этот шанс ухватилась сразу.

— Неужели ни разу Галина Борисовна не вмешалась в процесс?

— Нет, никаких замечаний, никаких выволочек — ничего похожего. Она приходила на репетицию, курила, смотрела молча, могла дать какую-то рекомендацию. Но ничего не меняла. Наверное, ей было интересно, что получится. Она абсолютно была готова к любым экспериментам. Приведу пример: мне захотелось расписать декорации граффити, и чтобы это сделали не театральные художники. И Волчек разрешила мне впустить в театр банду совершенно сумасшедших пацанов, причем ночью, чтобы никто не видел этого ужаса. И они расписали наши декорации. Вот даже такие, хулиганские вещи Галина Борисовна мне позволяла делать. Мы тогда, наверное, были одними из первых, кто использовал видеоконтент. Да, это, конечно, был не экран, а простыня. Но до нас в театре видеокамер никто не ставил.

— Тем не менее не все готовы были принять такую стилистику. С первых спектаклей и зрители у вас уходили.

— Формировалась своя публика. Постепенно. Прекрасно помню, как с нашего спектакля ушел Виталий Вульф (известный искусствовед, театровед, киновед и литературовед, переводчик, критик, публицист. — Прим. ред.), причем громко, хлопнув креслом. Сказал так, чтобы было слышно всему залу: «Какой кошмар!» После этого на постановку повалил народ… Всем стало интересно, что же там такое увидел Вульф. И постепенно мы обрели другого зрителя, который был готов к этому. Пришел успех. Галина Борисовна сказала: «А теперь поставь что-то из классики, но по-своему…» Я взяла «Грозу» и попросила разрешения, чтобы декорации делал архитектор Александр Бродский. И он создал бункер с двумястами открывающимися окнами. Роль Кабанихи играла Лена Яковлева…

— Яковлева — постоянный гость нашего журнала. Сегодня она так же интересна и популярна, как и 30 лет назад. Удивительная актриса.

— Она разноплановая, может быть характерной, социальной, лирической. И вообще не стесняется своего возраста, не играет ни в какие бирюльки. Лена такая, какая есть, хотите воспринимайте, хотите нет. Мне кажется, побеждают те артистки, которые себя принимают в любом возрасте. Лена прошла эту смену амплуа очень удачно. Она и Бабу-ягу может сыграть, и следователя — кого угодно… Это умение встраиваться и видеть себя разную во всех ситуациях, не зацикливаться. Вообще, мне кажется, артист должен играть все — от гриба до королевы. Не ставить себя в какие-то рамки. Умение встраиваться в разные проекты и быть там органичным отличает высокого профессионала.

— Наверное, и о вас так можно сказать. Вы ставите и классику вроде «Ричарда III», «Маскарада». И в то же время сейчас сделали интерактивный спектакль-концерт «Маленький принц» — совершенно необычная, оригинальная постановка…

— Первоначально, когда мы с концертной компанией Lumisfera обсуждали проект, мне было не все понятно, как это сделать. А знаете, откуда все пришло? От места. Старинного загадочного особняка Смирнова, где сейчас мы показываем эту постановку. Когда зрители, которые только что шли по шумной Тверской, сворачивают к нему, они оказываются в другом пространстве. Потом я съездила на Алтай, послушала там этноинструменты и предложила добавить их звучание в наш спектакль. Прочитав дневники и письма самого Экзюпери, я и его «Маленького принца» стала воспринимать совсем не так, как раньше, как мы все привыкли. И поняла, что эту историю можно рассказать языком музыки, которая вызовет яркие эмоции. И получилось не просто зрелище, а переживание, когда зритель примеряет на себя жизнь тех людей, которые перед ним на сцене…

— Вы человек, конечно, рисковый…

— Лезу во все новое, это точно. Мне так нравится. Ну потому что нам дана одна жизнь, и если не рисковать, никогда не делать того, что раньше не делал, зачем тогда мы живем? Идти по протоптанной дорожке, где ты уже все знаешь, умеешь, скучно. Если тебе предлагают новое, значит, что-то в этом есть, почему не попробовать? Ну что может случиться? Самое плохое — не получится. А вдруг наоборот? Мне кажется, это мой случай.

— Нина, совсем недавно, на сборе труппы в Губернском театре под руководством Сергея Безрукова, увидела вас как приглашенного режиссера. С радостью узнала, что уже в октябре состоится премьера…

— Это музыкальный спектакль о войне под названием «Ты у меня одна». Музыку написал Сергей Жуков, тот самый, который «Руки Вверх!», он невероятный, талантливейший композитор и может творить в разных жанрах. Для нашего спектакля Сергей создал такие лирические, задушевные композиции… Некоторые песни вообще до мурашек просто, такие пронзительные, трогательные… Именно Жуков автор идеи спектакля, который станет большой неожиданностью для театралов и поклонников Губернского театра… Все рассказано и показано глазами ребенка: он ищет свою маму, которую забрали немцы. Главная особенность — на сцене большой коллектив детей. И поверьте, среди маленьких актеров нет случайных, был проведен серьезный кастинг. А еще хочу сказать, что это немного фэнтези. Потому что герои из сегодняшней жизни попадают в события военных лет. Но мы все равно рассказываем историю с точки зрения современного человека, с использованием разных технологий. Здесь мы сошлись во мнении с Сергеем Безруковым: классно было бы привлечь в театр подростковую публику. У нас много ставят для детей, для взрослых и очень мало — для юного зрителя: сложная аудитория, практически неуправляемая. Для меня это интересная задача, у меня у самой 15-летняя дочь. Хочется, чтобы у нее сложились какие-то правильные понятия о жизни, о том, что во главе угла должны стоять дружба, честь, храбрость…

— Как вы попали в этот проект? И в чем, на ваш взгляд, феномен народной любви к Сергею Жукову? Небольшой спойлер: он сам вместе со старшим сыном тоже выйдет на сцену.

— Мы с ним делали вместе проект «Чебурашка. Твой билет в детство». Сергей — реально добрый и честный человек. Не сделанный, не выдуманный, а такой, какой есть. Мне кажется, все чувствуют эту искренность и поэтому тянутся к нему. Я в юности не особо слушала «Руки Вверх!», но знаю, что эти песни до сих пор собирают стадионы. И понимаю почему. Люди чувствуют естественность, правду в его музыке. И эта искренность, она подкупает. С ним интересно. Удивляешься, как при своем графике Сергей успевает и отцом хорошим быть, многодетным.

— А с Безруковым вы уже в процессе познакомились?

— Да, представляете, столько лет мы ходили одними дорогами и не были знакомы. Он мне сказал: «Я так хотел, чтобы ты пришла в наш театр, и ты пришла». Зовет меня теперь артисткой быть у него в коллективе. Мне нравится обстановка в этом театре. И люди там особенные. Хорошие, открытые, готовые работать. Я не знаю, что Безруков с ними делает, но они будто все время в каком-то счастье пребывают. И на сборе труппы Сергей Витальевич опять сказал: «Я не только хочу, чтобы ты у нас ставила спектакли, но чтобы еще и играла». Я уже дала добро, так что ждем, ищем материал.

— Актерское образование и опыт у вас есть, но… Вы на сцену когда в последний раз выходили?

— Если честно, я иногда заменяю своих звезд, которые, к сожалению, могут не явиться на спектакль, а отменять нельзя. Просто я единственный человек, который знает весь текст, и когда что-то случается, продюсеры мне звонят: «Нина, выручай». Я не очень люблю актерскую работу, честно, но иногда приходится. По-хорошему, если сыграть, то чтобы кто-то режиссировал. Потому что для меня две профессии — актер и режиссер — не совмещаются. Это разное видение. А что касается театра Безрукова, я же еще общаюсь с его студентами из ВГИКа, они тоже участвуют в постановке. Прекрасно образованные, интеллигентные ребята. Он много им дает, видно, что они обучены.

— Нина, вы работаете в совершенно разных театрах, коллективах, порой сложных. Например, Театр Моссовета. Но везде вам удается найти свое место и поладить со всеми.

— Я, во-первых, не вникаю во все эти «змеиные клубки», они всегда есть в театрах. Во-вторых, для меня главное — люди, команда, с кем я работаю. Интриги не люблю. Мы лучше с артистом расстанемся, но я должна в нормальной обстановке работать, мне необходимо, чтобы вся команда была слаженная, чтобы мы смотрели в одну сторону… Но вообще, в жизни не все так гладко. В Театре Моссовета, когда пришел Евгений Марчелли, он сказал мне: «Нам с тобой не по пути». У него свое представление о театре, у меня — свое. И это нормально. Старое уходит — появляется что-то новое. В этом году я выпускаю свой курс в ГИТИСе. Это мои ученики, у нас уже сформирован репертуар из пяти спектаклей. Конечно, я мечтаю их когда-то собрать под одной крышей, у меня свои звездочки растут. А еще в этом году я поступила в аспирантуру ГИТИСа.

— Господи, зачем вам это? Вы окончили институт почти 25 лет назад…

— Ну вот Римский-Корсаков же в консерватории одновременно учился и преподавал. Вот и я так же. (Улыбается.) Честно говоря, мне вообще хочется быть профессором. Сегодня утром ходила на лекции… Нравится научный язык, нравится понимать процесс. Ведь Станиславский разбирал актерскую деятельность как ученый. Для меня это новый путь проникновения в профессию, в совершенно уже зрелом возрасте. Помимо режиссерского «я так вижу», надо еще много, много, много всего знать.

Еще больше историй о звездах читайте в Телеграм-канале журнала «Караван историй»

Эмпирик о Самойловой и Джигане: «Внутри семьи Оксана ощущала себя чужой»

Читать материал