Никита Панфилов: «Жизнь вовремя надавала мне подзатыльников»

«Мистика была в моей жизни всегда. Помню, иду на прослушивание к Табакову. Подхожу к Школе-студии, вижу на втором этаже свет в окнах, и меня вдруг охватывает такая паника, как во время пожара. Не могу даже взяться за ручку двери. Руки трясутся, льет холодный пот…» — рассказывает Никита Панфилов, исполнитель главной роли в сериале «Положение вещей» на СТС.

— Никита, в сериале «Положение вещей» ваш герой Вадим обретает способность разговаривать с предметами — в реальной жизни от такого можно сойти с ума. А каким даром хотели бы обладать вы?

— Я бы хотел управлять временем, двигать его вперед, назад. Человеку отведен слишком маленький отрезок: вот я только вчера институт окончил, а мне уже 45, вчера держал на руках новорожденную дочь — такой фиолетовый кабачок, а сегодня уже школа... Единственное, что нужно каждому человеку, — это время. Говорят, что деньги тоже, но что деньги? Да, мы платим либо деньгами, либо временем, но последнее гораздо важнее, потому что оно закончится, и все. Иногда хочется хотя бы немножечко вернуться назад, жаль, что это утопия. Вот если бы был джинн в волшебной лампе, я бы его, конечно, попросил.

— А что бы вы хотели изменить в прошлом?

— Если бы я смог написать себе письмо в детство, оно бы звучало так: «Учи английский. Все! Химию, физику можешь забыть, потому что это не пригодится в жизни, филькина грамота». До сих пор не понимаю, что за сочетания цифр и букв в формулах. А вот английский стоило учить основательно. У меня было несколько ролей, которые я сыграл бы гораздо лучше, если бы знал язык, а не зазубривал реплики. Это мой косяк — маленький. А есть косяки большие — вот их убирать нельзя, тогда я был бы уже не я. Люди, которых нельзя было предавать, а я предавал. Нельзя было подводить тренера по греко-римской борьбе, который возлагал на меня большие надежды. А я подвел, потому что мне стало скучно, я неусидчивый человек, всегда хочется нового. Судьба надавала мне много подзатыльников, и все они сыграли важную роль в моей жизни.

— Ваш герой в сериале «Положение вещей» работает в антикварном салоне. Для съемок часть реквизита выкупили у коллекционеров. Были ли особые условия обращения с ценными вещами?

— Для меня это открытие. В первый раз слышу, что, оказывается, некоторые предметы позаимствовали у антикваров. Я не так активно взаимодействовал с предметами именно в салоне. Больше Артем Осипов, герой которого по сюжету постоянно проводит там время. Но мне всегда были интересны вещи с историей.

— Адаптироваться к новым способностям вашему герою помогает психотерапевт. Приходилось ли вне площадки пользоваться советами специалиста для того, чтобы лучше вжиться в роль?

— Советы, чтобы слышать вещи? Как ни старайся, не получится. Хотя если сойду с ума, то, конечно, я их услышу. Но пока дополнительной подготовки не требовалось, четырех лет учебы в институте хватило. Еще здесь шикарный сценарий, выдумывать персонажа не приходилось, потому что он хорошо прописан. И с Денисом Карро легко: он действительно тот режиссер, который знает, как работать с актерами. При этом собирает отличную команду. А еще ему присущи адекватность, спокойствие, умение доносить все с уважением к собеседнику, что вообще редкость.

— С вами, как с вашим героем из сериала «Положение вещей», случались мистические истории?

— И не раз! Господь разговаривает с нами через других людей. Однажды, когда мы расстались с одной из моих жен, я был на свидании. Развод официально оформлен еще не был, оставалась формальность — поставить штамп в паспорте, и все...

— А штампы вы не любите...

— Да, печати действительно не люб­лю, у меня их было три. Каждый раз, когда ты ставишь печать, человек меняется так сильно, будто в него кто-то вселяется… Ну так вот, сидим мы с девушкой в ресторане, пьем кофе в уголочке. И вдруг ко мне направляется пьяная женщина, у нее огромные черные зрачки во все лицо, и она говорит мне (я немного перефразирую ради приличия): «Ты сначала разведись, а потом с доступными девушками своими встречайся!» Охрана ее выводит, но она продолжает на ходу кричать то же самое. Минут через пятнадцать она возвращается в кафе, глаза у нее уже голубые. Подходит ко мне и говорит: «Извините, я вас, видимо, с кем-то перепутала». И снова уходит.

А однажды я весь в своих мыслях бродил по городу. Вдруг меня останавливает какой-то человек и говорит: «Все будет хорошо». Я поднимаю глаза, он продолжает: «Вы услышали меня?» — «Да». И он ушел.

— А на съемочной площадке мистика случалась?

— Однажды во время съемки чувствовал себя не очень. Сзади сидели актеры массовки, и один мужчина попросил меня сфотографироваться. Я сказал, что, как только закончим снимать сцену, обязательно сделаем фото. Неожиданно он говорит: «Вам надо быть осторожнее с алкоголем, у вас поджелудочная болит». Спрашиваю: «Откуда вы знаете?» — «Человек либо знает, либо нет». В перерыве я не увидел его, хотя актеров массовых сцен во время работы из павильона просто так не выпускают. Я даже не успел запомнить его лицо. Конечно, в такие моменты по коже бегут мурашки. И если бы это был единичный случай, но нет. Такие люди встречаются мне довольно часто, просто надо замечать то, что они говорят и делают. Если Господь разговаривает с нами, это не значит, что появляется какое-то сияние и сквозь лучи тебе говорят: «Не пей, не ходи в кино». Нет, конечно: что случится, то все равно случится. Но я верю в то, что такие встречи — это не случайность и не чушь собачья, как скажут атеисты. Сам я не могу знать все, что есть, было и будет, я всего лишь хомячок.

— Почему хомячок?

— Потому что он маленький, глупенький и живет очень мало. Вот, например, у хомячка сломалась лапка, ему больно. Ты отвозишь его к ветеринару, ему накладывают гипс, и он считает тебя полной сволочью. У него и так лапка болит, а тут еще сверху какую-то штуку наложили — наверное, чтобы было еще хуже. Вот так и у нас в жизни: мне и так больно, а еще что-то дополнительно прилетает… Так оно прилетает для того, чтобы у тебя все стало хорошо! Просто не надо сопротивляться. Я за свою жизнь понял: чем сильнее сопротивляюсь, тем сильнее мне прилетает. Кому-то да, надо плыть против течения, мне — наоборот.

— Можно ли так сказать и о вашем театральном пути? В частности, о том, как вы поступали в Школу-студию МХАТ?

— Да, я учился на курсе Игоря Яков­левича Золотовицкого и Сергея Ива­новича Земцова, но за год до этого я мог бы перевестись из ГИТИСа на второй курс к Табакову — Лобанову. Но до Табакова я так тогда и не дошел. Хотя все остальные преподаватели его курса говорили: «Мы тебя берем, просто надо почитать Олегу Павловичу, и он скажет свое веское слово». И вот я иду к Табакову. Подхожу к Школе-студии, вижу на втором этаже свет в окнах, и меня вдруг охватывает такая паника, как во время пожара. Это был не просто страх, а именно паника, какой у меня не случалось никогда в жизни. Такое ощущение, что сейчас мир рухнет. Спрашивал себя, что происходит, и не находил ответа, даже за ручку двери не мог взяться. Руки трясутся, льет холодный пот. И не потому, что надо встретиться с Олегом Павловичем. Да, он великий актер, но при чем тут это… Я развернулся, и чем дальше отходил от Школы-студии, тем спокойнее становился. Оказываюсь на углу Тверской и Камергерского — все хорошо, вообще не волнуюсь. Возвращаюсь — снова паника. И так четыре раза! Это была какая-то магия, видимо, необходимая для того, чтобы я в тот раз не поступил. Зато я поступил на следующий год к Золотовицкому и Земцову.

— А потом Игорь Золотовицкий назвал вас, простите, театральной проституткой. Почему?

— (Смеется.) Это было на первом же экзамене по актерскому мастерству, когда нас пришли послушать преподаватели всех тех театральных вузов, где я уже успел поучиться. Это и ИСИ, откуда меня выгнали, потому что я, страдая от несчастной любви, ушел в армию, и «Щепка» — там тоже не сложилось, и ГИТИС — там продолжить обучение мне помешала драка. Если бы я все это рассказал при поступлении в Школу-студию МХАТ, меня бы, скорее всего, не взяли. Будущего актера трудно переучивать: стакан уже полный, туда больше не нальешь. Так что я умолчал. Но в итоге правду узнали. Тогда Золотовицкий и сказал: «Вот ты театральная проститутка! Если бы мы знали, мы бы тебя не взяли». Но вышло все так, как вышло.

— Каким преподавателем стал для вас Игорь Яковлевич?

— Он мастер, у которого многое берешь. Он как никто умеет идти по жизни так легко и гениально, что люди к нему тянутся сами. Не человек, а сплошная душа. Может быть, поэтому у меня и все однокурсники такие — нет ни одного зазвездившегося. Нас всех воспитывали с ремнем, и все выросли достойными артистами: Макс Матвеев, Антон Шагин, Катя Вилкова, Марьяна Спивак, Петя Кислов и многие другие. Это абсолютная заслуга Золотовицкого и Зем­цова, они в нас вкладывали все что можно, одних только педагогов по актерскому мастерству было 15 человек. И все мужчины, кстати, только одна женщина.

— А перспектива встретиться с Олегом Табаковым больше не вызывала у вас паники?

— Конечно, когда я еще был студентом, я играл с ним в спектакле «Амадей». Олег Павлович в роли Саль­ери, а я — лакея. Прямо во время спектакля он обсуждал меня с коллегами: «Посмотри, вот этого пацанишку хочу во МХАТ взять». — «Ну да, неплохой». — «Я тоже так думаю. Наверное, возьмем». Не передать, что я чувствовал, играя лакея, когда в конце первого акта Табаков облокачивался на авансцене на суфлерскую будку, а я сзади накрывал его халатом. Это было очень трепетное мгновение. В нем — и благоговение перед мастером, и восторг от самого факта: я стою на сцене МХТ и на меня смотрят 850 человек...

— Никита, вы служили в МХТ целых десять сезонов, но в какой-то момент уволились по собственному желанию. Почему так произошло?

— Я вдруг почувствовал себя загнанным в угол и понял: надо выбираться. Когда ты, по большому счету, находишься в массовке, это тупик, и тут нельзя бояться что-то менять только потому, что ты потеряешь МХТ. Вообще не надо ничего бояться, Боженька всегда даст что-то другое, если только не топтаться на месте. Когда мы репетировали спектакль «Конек-Горбунок» Евгения Писарева, я одновременно готовился и к роли Ивана, и к роли Сома. Когда я задал руководству вопрос, почему я репетирую только Сома, а не Ивана, меня спросили: «А чего, тебе не нравится?» Конечно, мне все нравилось, но если бы была возможность выбирать между Сомом и Иваном, я бы выбрал последнего. А дальше началась какая-то публичная порка: мне стали давать роли только в массовке. Думаю, со мной обошлись достаточно жестоко, и в конце концов я понял, что больше так не хочу и не могу. Написал заявление. Мне сказали: «Не пиши пока никаких дурацких бумажек, сезон доработаешь — и уходи». Но я бумажку подписал и оставил все равно. На тот момент я отработал в МХТ девять лет и уже для себя с ним попрощался. Каково же было мое удивление, когда вдруг меня вызывают на сбор труппы. Оказалось, что Олег Павлович мое заявление порвал, просто мне об этом не сказали. Вот так я отработал десятый, юбилейный год и ушел из театра, оставшись в прекрасных отношениях с коллегами и руководством. Я знал, что не зря иду дальше, и всегда буду благодарен бесценному опыту, полученному в МХТ.

— Что вы чувствовали в течение нескольких лет, когда уже не служили в МХТ, но еще не оказались в труппе Малого театра?

— Тоску по сцене. Такую сильную, что даже не мог просто прийти в театр на спектакль. Мне снилось, что я перед залом на подмостках, но забыл текст. Когда ты лишен сцены, начинается настоящая ломка. За шесть лет, пока в моей жизни не было театра, мне предлагали участвовать в антрепризах, но я отказывался, говорил, что сейчас не могу, а на самом деле просто не хотел. Считаю, что театр должен быть стационарным, когда у тебя есть своя гримерочка, когда всех знаешь, — мне важна стабильность. Я не готов ездить как артист шапито по другим городам. Есть люди, которым нравится. А я не могу, ничего цыганского во мне нет. И когда оказался в Малом театре, в очередной раз убедился в этом. Всему свое время.

— В кино вам тоже надо было дождаться, когда придет ваше время. В фильме «Духless», где вы сыграли роль, ставшую хорошим толчком, вы же оказались почти случайно...

— Да, это вообще какое-то провидение. Фильм был почти готов, оставалось доснять блок с Мишей Вуду. Они не знали, кого взять, потому что заболела кастинг-директор. Ждать неделю не могли и пригласили на работу нового кастинг-директора, и в пачке фотографий, которые она предложила, была моя. Ее увидел Федор Бондарчук и говорит: «Ну, пускай будет этот». Что совсем на него не похоже, Федор Сергеевич очень дотошный человек. Мы встретились, он на меня посмотрел и повторил: «Да, пусть он». Я говорю: «Это все?» — «Да, все». «Духless» стал для меня переломным моментом и в кино, и в жизни, потом уже были сериалы «Сладкая жизнь», «Мажор», и как-то дальше все закрутилось.

— Как вы выбираете роли?

— Я очень щепетильно и ответственно отношусь к сценариям. Некоторые я считаю без преувеличения великими — например, проекты «Победители» и «Столыпин». Сценарии написаны так, что даже если очень захотеть, невозможно переставить местами никакие два слова. Играть в таких проектах — истинное удовольствие. Сериал «Положение вещей» — совершенно другой жанр, но могу сказать, что я соглашался на роль, будучи абсолютно уверенным в успехе истории. Пока читал сценарий, это уже было мне понятно — написано шикарно. Хочу передать привет авторам и на всякий случай попросить у них прощения, если я сыграл не так, как они хотели, когда писали.

— Вам, кстати, тоже передают привет, правда, не сценаристы сериала «Положение вещей», а актриса Маруся Климова — ваша партнерша в проекте. Накануне премьеры мы попросили ее задать вам свой вопрос. Она поинтересовалась, что нужно для того, чтобы чувствовать себя с партнершей комфортно.

— Чтобы играть пару, влюбленность, надо как минимум дружить. Человек должен быть готов стать тебе другом. А чем старше становишься, тем сложнее друзей заводить. И если ты готов дружить ради любви на площадке — это уже профессионализм. С такими людьми, как Маруся, очень легко играть и влюбленность, и дружбу, и все остальное. Ведь бывают, знаете, такие партнеры — вот «я звезда, и все». Через эту звездность довольно тяжело пробиться. А когда человек профессиональный и открытый, как Маруся Климова, когда ты от него что-то получаешь, а не только отдаешь, — вот это круто!

— Никита, наверное, главной вашей ролью можно считать роль отца. Вы так трогательно рассказываете о том, как растет Аврора (6-летняя дочь актера от брака с Ксенией Соколовой. — Прим. ред.)…

— Я плюшевый папа, а она лучшая на свете девочка. Когда Аврора только родилась, я называл ее кабачком, потому что она была крупная, больше четырех килограммов, и фиолетовая. Пусть фиолетовый — баклажан, но она была кабачком, потом стала «молочным поросенком» со щечками и вздернутым носиком, а сейчас уже превратилась в настоящую леди.

— Вы хорошо помните момент, как дочка появилась на свет?

— У нее было две ресницы и совершенно не осталось сил кричать. Я присутствовал на родах, которые длились 24 часа, и, честно говоря, в какой-то момент чуть не потерял сознание. Было ощущение, что я сам родил... Время, конечно, летит очень быстро. Например, сейчас Аврору уже не так просто обмануть. У нас в доме есть «ловец снов», через который мы долгое время загадывали себе сны. Но сейчас она меня раскусила — говорит, что пробовала много раз, но ей еще ни разу не приснилось то, что она загадала.

— Какие еще традиции у вас есть?

— Мы регулярно воем на луну, а еще любим вместе бояться. Заходим в комнату, где выключаем свет, зашториваем окна, стоим и боимся. Я говорю: «Тебя уже пугать?» — «Нет, подожди чуть-чуть. Вот, теперь пугай!» Я делаю так: «Уа-а-а-а!» И она сразу: «А-а-а-ай!» — и убегает из комнаты. На ночь я читаю дочке сказку. Очень люблю это делать. Во-первых, я актер, во-вторых, мне нравится, а в-третьих, это единственное, что мне остается, когда я прихожу вечером. Аврора меня ждет, мы идем и читаем. Сейчас — «Семь подземных королей».

— Какие мультфильмы смотрите?

— Это она в основном сама, мультики — не моя тема, некоторые я даже запрещаю, что-то вроде «Губки Боба», «Скуби-Ду» или «Тома и Джерри». Считаю, это нехорошие мультфильмы, которые разрушают детскую психику. Как минимум, потому что там слишком быстрое перестроение кадров, это как рек­ламу смотреть. Психологи не зря говорят, что после таких мульт­фильмов ребенку хорошо бы порисовать, чтобы выйти из возбужденного состояния. Почему в Советском Союзе были мультики, в которых герои разговаривали размеренно, как, например, «Золотая антилопа»? Это делалось намеренно: специалисты рассчитывали, сколько кадров в минуту ребенок должен увидеть, чтобы уловить суть.

— Никита, хочу задать вопрос, который наверняка интересует ваших поклонниц: как так получается, что вы не любите штампы в паспорте, но уже трижды были женаты?

— Женщины — такие создания, которые умеют находить слова, удачный момент и возможности. А я был очень доверчивый человек и все время верил, вот же оно — мое счастье. Наверное, кармически я должен был пройти через три брака. Говорят, хотите узнать, каким человеком вы были в прошлой жизни, посмотрите на своего мужа или жену — вот таким. И за это вы теперь расплачиваетесь. Родители мне рассказывали, что я хотел жениться уже с трех лет. Когда меня спрашивали: «Чем ты занимаешься?» — я отвечал: «Женюсь!» «Переженился» на всех девчонках во дворе, и только одна мне отказала — Катя из 55-й квартиры. Она в свои пять лет была очень развитым ребенком и сказала: «Вот ты сейчас в Москву ­уедешь, — я тогда жил во Владимире у бабушки, — а я одна останусь. Так что нет». Помню, я очень удивился, подумал: «Ого!..» Меня заинтересовала ее логика.

Я до сих пор уверен: единственное, что по-настоящему прельщает мужчину в женщине, — это чувство логики. Когда она рассуждает по-мужски, это сразу ставит мужчину в ступор и съедает его, как удав кролика. Мужчина тут же идет за женщиной, потому что она сломала его представления о жизни. И все — он уже ее.

— Какое устройство семьи вам кажется самым недолговечным?

— То, в котором женщина — доминант. Это никогда не работает, потому что она все равно в этом случае будет искать того самца, который «объездит кобылицу». Если слишком сильная женщина со временем начинает считать своего мужчину ничтожеством, она в конце концов уйдет к кому-то другому. Во всяком случае, точно изменит. Равноправие в семье — вечная война. Двум сильным нельзя ужиться. Мужчина уйдет, как только появится женщина, которая скажет: «Милый, как же она тебя обижает, ты такой сильный, мужественный». И все, она может забирать этого мужчину себе. Правда в том, как жили наши отцы, деды и прадеды. У них был патриархат, при котором мужчина главный, а женщина им мягко рулит. Она подходит к нему и говорит: «Любимый, конечно, сделаем, как ты скажешь». И тогда он будет ее носить на руках. Будет знать, что это его женщина, которую он никогда никому не даст в обиду. Только она его понимает, только она его любит. Остальные придираются к своим мужьям, а его женщина — нет.

— В вашей семье такие примеры были?

— У меня мать с отцом прожили всю жизнь счастливо. Бабушка с дедушкой и прадед с прабабкой. И не нужен был никакой матриархат — эта истина доказана тысячелетиями. А все эти новые представления о том, как построить счастливую семью, не работают — я же вижу. Как только женщина начинает командовать, все рушится. Многие со мной не согласятся — ну, пусть они пробуют и бьются. Я просто наблюдаю, сколько сейчас обиженных женщин, раздавленных мужчин и несчастных детей. Такого раньше не было, чтобы бедные дети становились жертвами разборок своих родителей, которые не понимают, что их уже не двое, а трое. Недаром существует выражение «Семь я: мама, папа, четыре сыночка и лапочка дочка». Семья — это единый организм, единое целое. А если ты не можешь этого понять, то просто не женись. Зачем жениться, если знаешь, что не вытерпишь и уйдешь налево? Сделай это позже — куда ты сейчас лезешь? Стало модно делать какие-то особенные предложения, организовывать красивые свадьбы, но настоящая семья и настоящее счастье — это другое.

— Вы сейчас счастливы?

— Да, я абсолютно счастливый человек. Много раз прыгал в последний вагон, и каждый раз это был СВ.

Смотрите сериал «Положение вещей» на СТС