.png "Читай нас в Telegram")
«А давайте вы полетите со мной в Париж!» — предложила Наталья Водянова «7Д», когда стало понятно, что окно для интервью найти в ее плотном графике не удается. Сказано — сделано, помощница Натальи помогла организовать эту поездку нашему корреспонденту. Дело происходило в Канне в самый разгар кинофестиваля, и журналисту необходимо было как можно быстрее вернуться к работе.
Мы оказались на борту самолета, который должен был доставить Наталью из Ниццы в Париж — домой, к детям, в семью. Обычный самолет, не частный. В нем даже бизнес-класса нет. Единственное отличие: когда Наташа приехала в аэропорт, ее одной из первых провели на борт. А когда прилетели — встречал водитель. Вот и все почести.
С Натальей Водяновой мы дружим давно. Наташа — необыкновенно занятой человек, будучи матерью четверых детей, она совмещает свою работу в модельном бизнесе с деятельностью в благотворительном фонде, созданном ею десять лет тому назад. В мае фонд «Обнаженные сердца» впервые организовал в Москве благотворительный забег «Бегущие сердца», в котором приняли участие как знаменитости, так и вообще все желающие. Наташа конечно же тоже в нем участвовала, вместе со старшим сыном Лукасом. А на следующий день улетела в Канн, где ей нужно было в рамках кинофестиваля выполнять огромное множество контрактных обязательств. Наташа называет работу в Канне «мясорубкой», настолько много всего приходится делать, и ни минуты отдыха, даже выспаться невозможно. Разместившись в самолете, первым делом Наталья извинилась (уже в который раз), что не сумела найти для «7Д» окно раньше и что придется общаться в таком вот не совсем обычном месте. Радовалась, что целую неделю будет дома, с детьми. Показывала в пути фотографии детей: Лукаса, Невы, Виктора. И конечно же малыша Максима — Наташа родила его год тому назад своему возлюбленному Антуану Арно. Но то и дело разговор возвращался к ее фонду, мысли о котором Наташу, похоже, никогда не покидают.
— В следующий раз, когда будем устраивать забег в Москве, подадим заявку на другое количество участников. Ведь желающих оказалось гораздо больше запланированных 1500 человек. Это были как простые энтузиасты, так и профессиональные спортсмены. Целые компании подавали заявки на участие. Но мы уже не могли ничего изменить и оставили только полторы тысячи бегущих. Очень хочу надеяться, что забег «Бегущие сердца» станет традицией в Москве, и более того — мы планируем проводить его в других российских городах.
— Вы ведь и сами бежали. А 10 километров — большая дистанция. Пришлось тренироваться, заниматься бегом?
— Нет, я не бегаю, зато занимаюсь пилатесом. С момента рождения Максимки, моего младшего. Мне посоветовали, сказали, что это очень хорошо для послеродового восстановления. И правда оказалось невероятно эффективно. Хотя я всего лишь один раз в неделю занимаюсь. А так — лишние калории выжигаются у меня «на стрессе», и энергия откуда-то в нужный момент берется. Вот и на забег мне хватило сил. Кстати, мой старший сын Лукас тоже бежал. Причем уже во второй раз. До этого он участвовал в парижском полумарафоне. Знаете, подобные мероприятия формируют его как человека. Он гордится, что принимает участие в благом деле. А может, просто понимает, что ему этого не избежать.(Улыбается.)
— Мне кажется, он искренне вовлечен в ваше семейное дело. Разве Лукас сам не предлагал вам идеи? Даже игру придумал компьютерную. Он ведь давно в ваших проектах участвует…
— Да нет, конечно, я шучу. Лукас постоянно думает, что еще можно изобрести такое, чтобы помочь детям. Это часть его жизни. Для него это нормально и естественно. И он с удовольствием принимает участие в моей работе. Он уже подросток, и очень впечатлительный, видит, как мы все динамично, позитивно, круто делаем. А я ему еще подкидываю все время какие-то испытания. (Смеется.) Например, после московского забега мы все вышли на сцену — выдавать награды победителям. И я, и Полина Киценко, и Женя Плющенко, и наш золотой медалист, чемпион Паралимпийских игр Роман Петушков… И Лукаса тоже вытолкнули на сцену. Потом мы по очереди произносили какие-то речи. Тут я возьми да и выдай: «Наверное, нам надо попросить и моего сына пару слов сказать, раз уж он с нами на сцене. Лукас, ты же участвовал в забеге, тебе наверняка есть чем с нами поделиться…» Как же он покраснел, растерялся! А люди стоят, смотрят, тишина.
Я решила пошутить, чтобы дать ему время подготовиться: мол, такая я вот мама, Лукасу достается от меня. И рассказала, как мы накануне в бане были и он первый раз в жизни окунулся в ледяную воду. А теперь вот на сцене должен речь произносить — и это, наверное, не менее бодряще, необычно и сложно без привычки. В общем, все посмеялись. А Лукас подошел ко мне и попросил: «Мама, я стесняюсь, можно я скажу тебе на ушко, а ты на русский переведешь?» Что ж, я согласилась. Для первого раза нормально. Но все равно нужно уже привыкать.
Так я ему и сказала потом, когда Лукас начал меня упрекать, что я его в неловкое положение поставила. Он видит, как я восхищаюсь людьми, которые со мной работают. Они выросли вместе со мной и с нашим фондом. 10 лет мы с Анастасией Залогиной, президентом нашего фонда, работаем, к примеру. Мы многих вдохновили, я смею в это верить, заниматься благотворительностью. И многие увидели, что это может приносить отдачу, которую нельзя получить нигде больше.
— А младшие дети Лукасу не завидуют, что он такую важную роль играет в вашей жизни, участвуя в деятельности фонда?
— Да нет. У них с Лукасом большая разница в возрасте. Виктор и Нева не ревнуют его ко мне и его участию в моей работе, они еще маленькие совсем. Дети-дети. Наивные. И к тому же, как и Лукас, они очень заняты в школе.
— Как они освоились во французской школе? Вы говорили, что это было непросто вначале — после вашего переезда в Париж из Англии…
— Освоились. Но в плане языка у нас пока все очень непросто. Дома мы с ними говорим по-английски — так проще. Все-таки для детей этот язык родной. С маленькими я разговариваю по-русски. Но вот Лукас почти совсем русского не знает. Он дольше всех прожил в Англии, ему сложнее. Если нет возможности постоянно практиковаться, язык уходит, к сожалению. Хотя я с ними разговариваю, и учитель русского языка к ним приходит раз в неделю. И няня у нас есть русская.
Лучше всех по-русски говорит Нева. Она же девочка. Недаром считается, что девочки быстрее развиваются и легче многое усваивают. Зато с французским языком у всех хорошо — по сравнению с тем, как было, когда они только пошли в школу в Париже. Школа хоть и двуязычная, но все предметы на французском, и им тяжело приходилось, особенно Лукасу, так как у него более продвинутая программа.
— А малыша Максима дети приняли без ревности?
— Ой, Максим такой удивительный малыш, к нему невозможно ревновать, нельзя его не любить. И потом, у меня большой опыт. Я знаю, что с детьми нужно все обсуждать. Нельзя рассчитывать, что они вот так сразу поймут, что маме придется гораздо меньше внимания уделять им, а больше маленькому, особенно в первое время. Именно поэтому я буквально через пару недель после рождения Максимки взяла старших детей и уехала с ними на два дня в Венецию. Чтобы не возникло вот этого отчуждения. Они должны знать, что появление маленького братика не мешает их маме по-прежнему сильно их любить и отлично проводить с ними время.
— Максим сначала сказал «мама» или «папа»?
— «Мама»! И потом сразу — «папа»! (Наташа запускает на телефоне видео, где Антуан держит малыша на руках и спрашивает его, указывая на себя: «Кто это?» Ребенок радостно отвечает: «Папа». «А где мама?» — снова спрашивает Антуан, и малыш показывает ручкой в сторону телефона и улыбается.) Когда я в отъезде, Антуан каждое утро присылает мне такие видеорепортажи. Он невероятно любит сына. Все время с ним разговаривает, показывает что-то, рассказывает. А вот здесь мы с детьми в Шотландии. (Наташа показывает еще одно видео.) Недавно я там работала и взяла всех с собой. Места потрясающие, очень красивая природа. Дети были в восторге, особенно от телят — они неподалеку от нашего дома паслись. Теперь отказываются мясо есть. (Улыбается.)
— Наверное, Максим — не последний ваш ребенок…
— Да, нам с Антуаном надо хотя бы еще одного. Знаете, я тут обнаружила, что мне больно осознавать, что Максим один из последних, наверное, моих деток. Когда я рожала Лукаса, Неву, Виктора, была такая молодая, что мне и в голову не приходили подобные мысли. А сейчас понимаю: еще одного рожу, даст Бог, и больше уже не нужно.
— Но почему?
— Даже из практических соображений придется остановиться. В общем, причин много… Хотя лучше, прекраснее детей ничего на свете нет. (В этот момент наш самолет попадает в зону турбулентности. Наташа тревожно оглядывается и умолкает.)
— Боитесь летать? Вам ведь постоянно приходится на самолетах перемещаться…
— В последнее время страшнее стало. Когда сильно трясет — жутковато. Но я себя утешаю: если что-то случится, это ведь всегда к лучшему, правда же? Разве плохо уйти из жизни на ее пике? Уйти, не успев никому надоесть. Может быть, это даже пошло бы на пользу моей благотворительной деятельности. Про меня сказали бы: «Такая она была молодая, жалко. А дело ее должно продолжаться».
— Да ладно, уж лучше вы оставайтесь с нами и сами продолжайте свое благое дело…
— Знаете, думать о смерти — это нормально. Даже как-то бодрит. И все становится яснее. Вот думаешь: делать что-то или не делать. А как представишь себе, что времени осталось мало, — сразу отделяешь важное от неважного, необязательного.
— А бывают у вас такие минуты, когда хочется от всего отвлечься и просто отдохнуть?
— Да, и все чаще. Хочется иногда побыть одной, не хватает мне уединения. Все собираюсь над этим поработать. Вроде бы живу по принципу: сказала — сделала. Но когда дело касается лично меня и моего собственного благополучия, я пока еще так не умею. Для других — пожалуйста. Для себя плохо получается. Но ведь когда-то дети вырастут, и свободного времени у меня будет в избытке. Не хочу сожалеть потом, что мало внимания уделяла детям или упустила какую-то возможность для фонда из-за минутной слабости или усталости.
Но все-таки хочу спланировать свою жизнь таким образом, чтобы хотя бы раз в месяц уезжать одной на день. Пусть даже и не с ночевкой, пусть вечером я вернусь домой. Но один день мне необходимо побыть наедине с собой. Писать, вести дневник, просто читать, гулять, отдыхать, увидеть что-то новое, подумать в спокойной обстановке. Мне такой день необходим, я чувствую. И кажется, я бы стала более эффективно работать. И больше отдавать близким.
— Да, вас ведь окружает огромное количество людей…
— Я такой человек, мне всегда мало общения с родными. Я знаю, что они не обижаются, понимают и очень поддерживают меня. Вот сейчас моя любимая бабушка с нами в Париже живет, с детками общается. Я бы и с ней, конечно, тоже хотела побольше проводить времени, как сейчас. Бабушке недавно сделали операцию на колене, а то ей больно было ходить.
— А ваша сестра Кристина по-прежнему живет за границей, куда вы ее отправили учиться?
— В Вашингтоне. У Кристиночки все хорошо. Окончила первый курс. Переселилась из общежития в квартиру — снимают с подружками. Не скучает, какая может быть скука в 19 лет!
— Наташа, а сестру Оксану вы собирались привезти в Париж на сложную операцию. Как идут дела? Помню, мама ваша очень боялась, что ей станет только хуже…
— Как выяснилось, операция для Оксаны ничего кардинально не изменит, но может оказаться мучительной для всех нас, не говоря уже о ней самой. Мы сделали ей сканирование мозга. И наш доктор сказал, что повреждения большие, к сожалению. Так что операцию вряд ли стоит делать.
— Понимаю, очень жаль. А как поживает ваша мама? В этом году она впервые, кажется, принимала участие в одном из ваших проектов и даже выступала… Ей понравилось?
— Да. 2 апреля, в Международный день распространения информации об аутизме, фонд «Обнаженные сердца» устроил публичный разговор. К нам приехали родители с рассказами о своих «особенных» детях, все транслировалось в прямом эфире на «Дожде». И первый раз моя мамочка захотела сама рассказать нашу семейную историю. Было очень трогательно и эмоционально.
Я переживала за нее, потому что она сильно волновалась, нервничала. Публично говорить о своей частной жизни не так просто. Но это было важно. Маме понравилось, что она может разделить свою очень непростую историю с людьми, которые ее понимают. Она осознала, что не одна. Мама, конечно, уже давно не чувствует своей обездоленности, или что она обуза для общества. А ведь так когда-то было. Мы считались самыми нежеланными соседями, посторонними везде и всюду.
Сейчас все это изменилось. И Оксаночка тоже выросла, изменилась. Повзрослела. Она больше не хулиганит. Ходит в центр развития, стала веселая и спокойная. Не плачет по ночам. К себе стала хорошо относиться. Ну а мама… Я рада видеть, что после стольких лет она начала думать о себе. Нет у нее больше ощущения, что все хорошее может закончиться и будет как прежде. Появилось чувство стабильности, а это ведь жизненно необходимо. Расправились плечи у моей мамы. Она даже работать снова стала, я вам не рассказывала?
— Вы имеете в виду историю о том, что она продает пирожки?
— Сейчас расскажу. Это все довольно-таки забавно. Звонит мне однажды мама и говорит, что она, мол, хочет меня предупредить, хоть и очень боится, что стану ее ругать. Я сама перепугалась, думаю уже о чем-то страшном. Может, мама какой-нибудь ботокс себе вколола и теперь боится мне сказать? (Смеется.) Говорю ей: «Мама, ты уж давай не тяни, не мучай меня». — «Я снова занялась бизнесом…» — «Расскажи мне, каким — снова фрукты?» — «Нет, пирожки. Вот уже два месяца я пеку пирожки и продаю». — «Ты печешь пирожки?!! Ты же никогда не пекла ничего!» У нас в семье бабушка всегда пекла очень вкусные пироги. А мама вообще печь не любила и не умела. Короче говоря, представляете, как я удивилась. Мама говорит: «И у меня очень хорошо получается. Я — нарасхват. Все меня ждут. И я зарабатываю».
Я говорю: «Ну, мамочка, если ты счастлива, если у тебя есть силы, желание, то я очень рада за тебя. Я сама работаю, и для меня работа имеет большое значение. И вообще, это признак того, что ты счастлива, почему я тебя должна ругать?» — «Ой, а я-то переживала…» Потом мама рассказала, как она начала этот свой бизнес. Как сначала присматривались к ней, кто эта женщина и откуда взялась. «Никто не знает, что я твоя мама, не волнуйся». Я говорю: «Ну, мамочка, тут нечего стыдиться. Что ж, если ты моя мама, значит, должна сразу идти в президенты или на какую-то высокую должность? А работать для женщины очень важно. Если кто-то узнает, даже не переживай». Сейчас она пирожки больше не печет. Это, говорит, не еда. Теперь она готовит запеканки, салатики, горячее, эклеры печет.
— Молодец ваша мама — что еще тут скажешь. А если у нее появится идея, например, ресторан открыть, поддержите ее?
— Конечно, поддержу. Я ей сказала, чтобы наняла себе помощников, это же очень тяжелая работа. Она по ночам готовит, утром немного поспит и уходит к обеду еду разносить. Но мама не соглашается. Говорит, что это невыгодно. Вся прибыль уйдет. А ей ремонт нужно делать. Мама купила себе домик на Волге, с землей. Очень красивое место. Теперь ей хочется обязательно на свои деньги ремонт сделать. И собственные сбережения хочется иметь. Ведь мама почти 15 лет не работала.
С тех пор как я стала зарабатывать деньги, она занималась Оксаночкой. Очень тяжело было с ней. Так что мне понятно мамино желание чувствовать себя более независимой. Конечно, у нее и без этого все необходимое есть. Но если она хочет, например, мне подарок сделать или детям, пусть даже символический, то ей приятно купить его на свои деньги. И я это стремление к независимости очень поддерживаю. И безмерно уважаю.
Не хочу только, чтобы это было в ущерб ее здоровью. Я ей говорю: «Мамочка, только ты там осторожнее. А то мне потом дороже обойдется». (Улыбается.) У нас дома, конечно, все это служит предметом для добрых шуток, но никак не для обид или упреков. Ну а муж маме помогает.
— Это отец Оксаны, который вернулся?
— Да. Он вернулся, и мама его простила. Не сразу, на это ушло время. Но простила. Потому что они очень любят друг друга. Ну растерялся он, когда Оксаночка родилась, оставил ее. Мама нашла в себе силы это понять. Я и сама стараюсь никого в этой жизни не судить. Они с мамой очень хорошо живут. Муж работает по ночам охранником. А она пирожки печет. Вот у них с мамой такая ночная смена. (Смеется.)
— Помнится, вы жалели, что не можете остаться друзьями с бывшим супругом Джастином Портманом. Вы бы хотели, чтобы он остался членом семьи, но не получается… Ничего в лучшую сторону не изменилось после развода?
— Мы не друзья, к сожалению. Цивилизованно общаемся, обсуждаем какие-то задачи, связанные с детьми. Опека у нас совместная. Каникулы делятся пополам: половину времени ребята проводят со мной, половину — с отцом. Это важно для детей прежде всего. Они ездят к Джастину в Уругвай. Возвращаются отдохнувшие, довольные. Будучи еще вместе, мы построили там дом в очень красивом курортном месте, у океана, и Джастин живет в основном там. У детей с ним прекрасные отношения, и я очень этому рада. В остальном могу только сказать, что мой бывший муж, к сожалению, как в песне: «Каким ты был, таким ты и остался...» Ведет себя, как будто ему 20 лет по-прежнему.
— Вы рассказывали, что Антуан вас понимает и во всем поддерживает. Говорит вам: «Твои дети на первом месте. То, что близко твоему сердцу, на втором. А я уж как-нибудь рядышком пристроюсь». После рождения Максима его приоритеты не изменились?
— Ничего не изменилось. Наоборот, с появлением Максимки Антуан стал даже с большим пониманием относиться к моему отсутствию дома. (Смеется.) Видимо, потому, что какая-то часть меня с ним остается. Конечно, иногда он может «восстать», но только в тех случаях, когда мне нужен отдых и передышка, когда я, что называется, переступаю черту. И тогда Антуан говорит свое мужское слово, и я остаюсь дома. И правильно делает. Но он и сам занятой человек. В этом смысле мы, по-моему, самая обычная семья. Оба работаем, для обоих работа много значит. Делимся друг с другом энергией. Он мне советы дает — я же в бизнесе и финансовых вопросах плохо разбираюсь. Мы оба знаем, как много друг для друга значим…
Сейчас я собираюсь на две недели со старшими детками в кругосветное путешествие: Токио, Гавайи, Лос-Анджелес, Нью-Йорк и обратно. Ровно на две недели, правда, еще не знаю точные даты. Хочу побыть с детьми одна. Для них это очень важно, особенно после рождения Максима, как я уже говорила. И конечно, я немного волновалась, прежде чем рассказать о своей идее Антуану.
— То есть вы хотите без него поехать?
— Да. И без няни. У нас будет культурно-развлекательная программа. И Антуан замечательно отреагировал, с полным пониманием: «Какая хорошая идея! Поезжайте, конечно!»
— И даже не спросил, а почему его с собой не хотите взять?
— Нет, не спросил! (Смеется.) Он остается с Максимом. Понятно же, что с маленьким ребенком путешествовать тяжело и увидеть можно гораздо меньше. А Антуан Максима ни за что не оставит на две недели. Он просто помешался на сыне! (Смеется.) А мне так не хватает общения со старшими детьми, именно с ними одними. Так-то мы всей семьей много времени вместе проводим — каждые выходные ездим за город, в дом мамы Антуана, и нам всем вместе очень хорошо и уютно. Но общение мое с детьми немножко другая история. Детки мои в таком возрасте, когда впечатления особенно запоминаются, на всю жизнь. И наше путешествие, как я надеюсь, должно стать одним из таких драгоценных совместных воспоминаний.
— Я так понимаю, что с вашими детьми Антуан нашел общий язык, и у них, судя по всему, есть эмоциональная привязанность друг к другу…
— Антуан любит детей, и они к нему тянутся. Притом что он занял в их окружении роль авторитета, они его немного побаиваются. «Не говори Антуану», — часто кто-то из них просит. (Смеется.) То есть он поборник дисциплины, строгий. А ведь долгое время эту роль приходилось играть мне одной, здорово, что теперь мне есть с кем разделить ответственность.
— Когда в последний раз вам пришлось серьезно переживать из-за детей?
— Совсем недавно, когда мы устраивали Лукаса в лучшую школу Парижа. Ночь накануне собеседования я очень плохо спала, что для меня необычно, сплю я, как правило, хорошо. Даже плакала, так переживала. Бывают такие моменты в нашей жизни, когда происходят какие-то знаменательные события. Лукасу было очень важно поступить в эту школу. Взрослый мальчик, подросток, неудача была бы ударом для его самолюбия. Тем более он столько готовился с преподавателями по французскому языку и математике.
— А как вы справляетесь с неминуемым хаосом в доме? Кто-то вам помогает наверняка.
— У меня есть прекрасная помощница Елена, она отвечает за все мои домашние дела, за мое домашнее, личное расписание. Так вот Елена держит мой тыл. И няни, конечно, помогают. Одна няня, француженка, у Максимушки. И еще две работают неделю через неделю. Одна из них наша старая английская няня Силия, она к нам приезжает из Англии на семь дней, а потом уезжает домой. И ее сменяет русская няня Нина. Талантливая молодая девушка.
— А мама Антуана принимает участие в воспитании детей?
— Да, мама Антуана очень много проводит времени с Максимкой. И всем детям находит какие-то особые подарки — те самые, о которых каждый из них мечтал. Придумывает сюрпризы. Мы часто к ней в гости приезжаем на выходные. Она — душевный человек. Мне очень повезло. И семья сестры Антуана, Дельфин, — близкие нам люди. У Дельфин дочка на год старше Максима, и они каждую неделю встречаются. Играют вместе, чтобы с младенчества, так сказать, знать друг друга, расти вместе. Хотя год в раннем детстве — очень большая разница в возрасте. Максим для двоюродной сестры такой кукленок. (Улыбается.)
— Весь клан вы когда-нибудь собирали? Я имею в виду и вашу родню, и со стороны Антуана?
— По-семейному мы собрались на крестины Максима. Почти все приехали. Кроме Оксаночки, к сожалению. Кристина тоже не смогла — у нее экзамены были. Мы крестили Максима в его день рождения, когда ему годик исполнился. В Париже, в красивой русской церкви. Батюшка очень хороший, и церемония красивая, хоть и длинная, минут сорок. Но Максим себя хорошо вел, столько всего вытерпел.
— Хорошо, Максима вы окрестили. А свадьба — когда ждать вашей с Антуаном свадьбы?
— Некогда даже думать об этом. Столько сил потратить придется, столько времени, денег, энергии… Я даже думать об этом боюсь.
— А если тайно пожениться, как это сейчас модно?
— Зачем? Если уж свадьбу делать, то как праздник для родных и друзей. А если только для бумаг, нам это не нужно. Особенно мне. Я все-таки прошла через тяжелый развод и не уверена, что хочу снова такое испытать. Нет у меня романтического отношения к свадьбе, замужеству.
— Иногда мужчинам заключение брака представляется даже более важным, чем женщинам…
— Да нет, для нас обоих это важно. Когда-нибудь обязательно поженимся и устроим красивую свадебную церемонию. Но не сейчас. У Дельфин, сестры Антуана, на свадьбе было 800 гостей. Здесь так принято. А нам я даже не представляю, сколько нужно звать. Один список составлять, и то несколько месяцев займет. Но я конечно же хочу, чтобы все было красиво и все остались довольны.
— Вот смотрю на вас и удивляюсь: вы живете во Франции, где настоящий культ еды, а вовсе не фитнеса. У вас самой времени на спорт мало. И при этом ни грамма не прибавляете… Потрясающе выглядите!
— В Париже невозможно поправиться. Даже не знаю почему, для меня это по-прежнему загадка. (Улыбается.) Я ем каждый день круассаны, багеты, сыры — и никакого эффекта. Я гораздо больше ем во Франции, чем где бы то ни было, но не поправляюсь. И да — французы мало озабочены спортом, даже в школах у детей почти нет спортивных занятий. Искусство и еда — главные приоритеты в этой стране. (Улыбается.)
— Вы готовите дома?
— Я не могу позволить себе этим заниматься, у нас есть повар. Но вот недавно мы с детьми вместе пельмени готовили. Настоящие домашние пельмени. Антуану очень понравились. С удовольствием ел.
— А свой загородный дом вы не построили? Помню, мечтали еще в нем русскую баню устроить…
— Нет, все руки не доходят. Детям, конечно, нужно жить за городом, хотя бы иногда. А русскую баню я очень люблю. Скучаю по ней. И когда хожу в баню в Москве, особенно сильно начинаю мечтать о доме… В бане я словно полностью от всего очищаюсь. А когда из ледяной воды выныриваешь, даже слова не можешь вымолвить. Банщики называют такое состояние «вертолетом». Когда снизу-вверх холод охватывает, сосуды сужаются и голова немного кружится. Но ничего, еще построим мы и дом, и русскую баньку…
