«В 1990 году я составил список из десяти задач, которые обязался решить. Записал на бумаге. И благополучно забыл об этом. Недавно случайно нашел этот список и с удивлением обнаружил, что все цели были достигнуты», — рассказывает Мэттью Макконохи.
На пороге 50-летия обладатель «Оскара» Мэттью Макконохи продолжает свой затянувшийся эксперимент — выбирать роли только в тех фильмах, которые ему кажутся интересными. С переменным успехом. После волны, вынесшей его на вершины голливудского олимпа, последовало затишье. Но Мэттью гнет свою линию: «В свое время я сам лишил себя своего фирменного бренда — героя-блондина в шортах, с серфом в руках. Дождался, пока в Голливуде продюсеры и режиссеры начнут смотреть на меня другими глазами. И по-прежнему не хочу возвращаться в прошлое».
— Мэттью, у вас вышло много картин за последние годы, но не все из них, к сожалению, стали успешными, в том числе в финансовом смысле («Золото», «Белый парень Рик», «Море соблазна», «Пляжный бездельник». — Прим. ред.). Это для вас разочарование или опыт?
— Ну во всяком случае, последнее время находится гораздо больше людей, желающих, чтобы я поделился с ними моим опытом, чем до этого. (Смеется.) А я, типа, говорю: «Отлично, но ведь я этим занимаюсь уже почти 30 лет! Где ж вы были раньше?» Понимаете, какая штука: в жизни, а особенно в нашем специфическом бизнесе, поначалу тебя и близко не подпускают ни к чему серьезному. Нужно пройти инициацию. Я не раз говорил некоторым уважаемым в кино людям: «Какого черта! Неужели нельзя было раньше со мной этим поделиться? Я бы не потратил столько лет…» Поэтому сейчас я лично готов делиться любым своим опытом.
И еще кое-что. Я ни разу — ни разу! — не играл в фильме роль, которую счел бы по-настоящему удачной для себя. Такой, какой, я надеялся, эта роль и эта работа станут. Хотя бывал очень близко. Тепло, совсем тепло… Ближе всего на данный момент к тому, что я ожидал, стала моя роль в фильме «Mад». Почти ничего не поменялось в процессе работы в сценарии, который меня так привлек. Очень редкий случай… Так что мечты всегда оказывались намного лучше реальности. Конечно, я участвовал в фильмах, которые очень ценю и уважаю их создателей. Искренне думаю, что они потрясающие. И бывали картины, которые делали меня счастливым. Я себе говорил: «Отличная работа, Макконохи!» Но не более того… И я, если честно, не верю, что когда-нибудь доведется испытать такое чувство — что реальность превзошла мои самые высокие надежды.
— Не слишком ли вы к себе суровы? «Оскар» вообще-то получили…
— Суров! Но не слишком! Я же не жалуюсь, что мне надоело актерствовать. Что стало скучно. Нет-нет. Работа для меня по-прежнему каникулы. Не могу дождаться, когда начнется. Я ее боюсь, я ее люблю. Она меня удивляет, придает уверенности, обманывает и прикалывает. Мне необходим этот выброс адреналина. Я не снимаюсь в фильмах, которые готов уже сейчас показать своим детям, но, когда они вырастут, очень хочу услышать: «О, смотри, что наш папа-то учудил!» (Смеется.)
— Интересно, какую роль в принятии решений и в вашей карьере играет жена Камила Алвес? (С бразильской моделью Камилой Алвес актер познакомился в 2006 году. Поженились они в 2012 году, когда Камила была беременна уже их третьим ребенком, сыном Ливингстоном. Церемония прошла в частном доме, в узком кругу друзей и родных. Трехлетний сын Леви нес кольца брачующихся, а двухлетняя дочка Вида играла роль девочки с цветами — сопровождала невесту и держала ее свадебный букет во время венчания. — Прим. ред.)
— Камила играет очень большую роль в моей жизни. И мне здорово повезло: жена дает мне свободу и кураж, мужество и смелость рисковать, следовать по тому пути, который я выбираю. Особенно Камила мне, конечно, помогла, когда я решил временно не сниматься, оттого что не был слишком счастлив, устал от романтических комедий и понимал, что мне как актеру необходимы перемены. Я перестал испытывать не то что восторг, а даже обычное волнение. Работа не казалась мне больше ни опасной, ни бодрящей дух.
Мне стало сложнее и любить, и смеяться, и плакать в реальной жизни — по сравнению с актерской. «Не годится так, Макконохи», — подумал я. Явно настала пора сделать паузу. И посмотреть, что можно изменить, чтобы вернуть былой энтузиазм и восхищение от своей работы. Ну и добился своего. Меня перестали воспринимать исключительно как парня, который отлично смотрится на пляже в шортах, с доской для серфа. (Смеется.) Честно говоря, именно такая картинка на обложке очередного журнала и послужила последней каплей, толчком к принятию решения. А в своей личной жизни я в ту пору переживал, напротив, большой эмоциональный подъем. Наши отношения с моей подругой становились все более серьезными. Я решил жениться. И «тухлая» карьера героя-любовника не очень соответствовала моим эмоциям.
В общем, теперь, стоит только новой истории привлечь мое внимание, я всегда пропускаю ее через Камилу. Читаю ей весь сценарий или какие-то кусочки. Или просто описываю идею. И всегда знаю, что она думает, лишь по одному ее взгляду понимаю — ей эта история не по душе. И вероятнее всего, я тоже приду к такому же решению.
— Одна из историй, которые пришлись вам обоим по душе, — фильм «Белый парень Рик», основанный на реальных событиях... (Мэттью играет продавца оружия, пытающегося наладить отношения со своим сыном. Но сын еще подростком становится наркодилером и одновременно агентом ФБР. В результате он все равно получил пожизненный срок в тюрьме, но в 2017 году его выпустили на поруки. — Прим. ред.)
— Я встречался с этим Рики несколько раз, ездил к нему в тюрьму. И меня потрясла его честность. Он не пытается прикинуться невинной овечкой, полностью осознает, что является преступником. Я был уверен, что, если его выпустят на поруки, он еще сможет начать совсем иную жизнь. До сих пор у нас дома висят его рисунки — он их для моих детишек нарисовал. Отец его, которого я играю, давно умер. Больше всего меня поразило в этой истории то, как упорно мой герой пытался быть хорошим отцом. Хотел быть сыну лучшим другом. А я лично считаю, что это не самый правильный метод воспитания детей, часто такой подход ничем хорошим для них не заканчивается. Мой персонаж похож на Фредо из «Крестного отца». У него все в порядке с сердцем, но он типичный лузер — не умеет и не знает, как самому измениться и изменить свою жизнь. Охвачен пустыми надеждами и мечтами, ничего не доводит до конца. Но его оптимизм и любовь к своей семье мне близки и понятны. Я никогда раньше не играл такого героя — который теряет абсолютно все, проваливает все свои попытки чего-то добиться, и в плохом, и в хорошем смысле. Надеюсь, со мной такого не случится никогда…
— Вы с Камилой одна из самых крепких и счастливых пар в Голливуде. Вместе уже 13 лет… Невольно возникает вопрос на фоне новостей обо всех этих бесконечных разводах: как вам это удается?
— Во многом благодаря тому, что мы расставляем правильные приоритеты. Наши отношения — на самой верхней строчке. Мы много времени проводим вместе. Готовим вкусный ужин, а иногда выбираемся на ночь в отель в десяти минутах от дома. И утром никто нас не будит воплями и криками — одна эта мысль, предвкушение подобного утра, необычайно позитивно влияет на мою жену. (Смеется.) И к вопросу о детях. У нас с Камилой одинаковые моральные компасы. А если у вас есть дети, они растут на ваших глазах, с каждым днем все больше понимаешь, как много зависит от ДНК. Мы можем их заставлять, понукать, легонько подталкивать или пасти без конца, полностью оградить от всего — но они все равно остаются такими, какими уродились. И я счастлив, что у нас трое здоровых детей, каждый из которых — личность.
— Поговорим немножко еще об одном из ваших последних фильмов — «Море соблазна», где вы воссоединились после «Интерстеллара» с актрисой Энн Хэтауэй…
— С Энн здорово вместе работать. У нее свои методы, но она никогда не подведет. Знаете, ведь чем еще хороши такие проекты, малобюджетные, авторские, — тем, что у режиссера нет возможности делать много дублей! (Смеется.) Энн всегда хороша, и к тому же она доказала, что лучше всех изображает… Мэттью Макконохи! (Смеется.) Если закрыть глаза, даже тени сомнений не вызовет, что это я говорю, а не она. Мы дружим семьями. Правда, Энн всюду опаздывает. Вот, например, опоздала на целый день поздравить меня с днем рождения. Мы уже отпраздновали накануне, немного удивились, что Хэтауэй и ее мужа Адама нет, а она вместе с ним пришла на следующий день — с подарками, шариками и всеми делами. Я же только проснулся — к пяти часам вечера, — встретил их в халате. Но пришлось праздновать еще один день.
Еще я должен признаться, что у меня была приятная встреча на этих съемках. Я имею в виду великолепную актрису Дайен Лэйн. Дело в том, что она моя первая «киношная» любовь. Я в нее жутко влюбился с тех пор, как увидел в сериале «Одинокий голубь». И выглядит она, прошу отметить, абсолютно так же, как в той картине 1989 года. Ни капельки не изменилась. Я в первый же съемочный день ей рассказал об этом забавном факте. Ну и о том, как роскошно она выглядит. Дайен мне ответила что-то вроде того: «Ох, я прямо умру сейчас. Но все же предпочитаю оставаться в образе своей героини. Хотя спасибо за комплимент. Я тоже тебя люблю, детка!» (Смеется.) А потом она рассказывала, что старалась о моем признании не думать во время работы — чтобы не слишком отвлекаться. (Смеется.)
— Вы как-то говорили, что ваша мама оказала на вас большое влияние…
— Это точно! Мы переехали в Остин, штат Техас, когда маме было 77 лет, отец уже умер к тому времени. Я решил, что надо быть поближе к ней. Видеться не раз в полгода, а почти каждые выходные. Это важно и для Камилы, и для детей, не только для меня.
— В один из ваших последних выходов в свет всем семейством — а вы очень редко это делаете — с вами была и ваша мама. Она, похоже, нисколько не изменилась с возрастом — ни внешне, ни внутренне…
— Это верно. И до сих пор не изменилось ее отношение к моей популярности. Это просто настоящая беда. Еще в самом начале она так мною гордилась, что готова была каждому встречному репортеру рассказать о своем сыне-актере все на свете. А чего, мол, стыдиться? Могла запросто явиться на мое интервью и превратить его в интервью о себе любимой. (Смеется.) Помню, как-то ей сказал: «Знаешь, некоторая лишняя информация обо мне появилась в прессе. Пожалуйста, окажи услугу: если кто-то попросит тебя об интервью, сначала скажи мне. Я хотя бы провентилирую, кто это и что».
У меня, мол, все-таки есть пресс-агент, специально обученный для такой работы. И тут моя мамочка потупилась и отвечает: «А я, сынок, вообще-то уже договорилась с одними очень милыми ребятами…» И через несколько дней в семь утра раздается звонок от моего брата: «Мэттью, включи ТВ». А там моя мама расхаживает по дому и под камеру рассказывает, как и что, показывает мою комнату, где я когда-то жил со своей первой подружкой. Звоню матери. Она удивляется: «Как ты узнал?» (Смеется.) Я маму умолял, как мог, чтобы она прекратила поддаваться на уловки «милых ребят», поскольку потом это будут читать и смотреть миллионы! Но, как говорит мой старший брат Рустер, все без толку. Еще никому, даже отцу, не удавалось приструнить нашу мать. Вот я и беру ее на все мероприятия, какие сам посещаю. Выглядит она отлично, радуется, веселится, моя слава ей прямо бальзам на душу. И Камила за ней там присматривает. Сдался, в общем, на милость победителя. (Смеется.)
— Вы всегда поражаете журналистов своей галантностью и старомодными манерами. Встаете, кланяетесь, если женщина заходит, — словом, ваша мама явно в воспитании сына не подкачала…
— Она научила нас, своих сыновей, уважать женщин. Должен сказать, родители у нас такие люди, что их было сложновато не слушать-то… В нашей семье понятие ответственности — не пустой звук. В том числе ответственности перед девушками и женщинами. Первое свидание у меня было в 13 лет. Я спросил свою одноклассницу, хочет ли она прогуляться со мной на природе? Мы поцеловались. Первый поцелуй и для нее, и для меня. У нее брекеты на зубах были, и они мне губу поранили. Кровь потекла. Но я позаботился, чтоб никто не узнал в школе. Иначе и ее, и меня могли бы обсмеять как следует. Но, так или иначе, с тех пор я всегда держал в уме то, чему меня учила мама, — обращаться с женщинами уважительно... Она всегда была типичной техасской матерью. Темперамент бешеный, неукротимый. Могла подраться с отцом, если что-то не по ней было. Они разводились и снова женились, в общем, шекспировские страсти бушевали. Честно говоря, отец умер от инфаркта в тот момент, когда они с мамой занимались любовью…
Один из первых уроков, полученных от мамы в раннем детстве, был таков. Я ходил в детский сад, где она работала воспитательницей. И услышала, как меня позвал играть другой мальчик: «Мэтт, пойдем на турнике повисим!» И тут я почувствовал жесткую мамочкину руку на плече, а через секунду уже валялся на земле. Мама сурово так наклонилась ко мне и спрашивает: «Это кого тут назвали Мэттом? Как тебя зовут?» Я говорю: «Мэттью!» — «А почему на Мэтта откликнулся? — «Не знаю, я как-то понял, что он ко мне обращается…» — «Так вот, больше никогда не откликайся! Я тебя не для того Мэттью нарекла!» (Смеется.) С тех пор я знаю: если кто-то ко мне обращается Мэтт, значит, либо прикалывается, либо плохо меня знает. (Смеется.)
— А те, кто хорошо вас знают, могли бы ответить, что вы любите больше всего, помимо работы, детей, семьи?
— Я люблю машины. Любые. Грузовики в том числе. Люблю сам их чинить, переделывать. Например, после съемок фильма «Линкольн для адвоката» — там у моего героя в машине был мобильный офис — я точно такой же оборудовал в своей машине. Потом так переделал свой автофургон, что там можно было жить, я в нем путешествовал. Пока не приобрел несколько специальных автотрейлеров, такие дома на колесах. Все абсолютно разные — я сам все в них оборудовал. И уже в них разъезжал — с детьми и семьей. Я очень люблю путешествовать.
Когда меня спрашивают куда, отвечаю: у меня четыре направления — север, юг, восток и запад. (Смеется.) Еду куда глаза глядят. Под настроение. Это же самое классное в путешествиях! Главное — поставить себе временной лимит. А так выезжаешь, выбираешь направление и уж потом продумываешь маршрут. Иногда мотаюсь туда-сюда со съемок, чтобы побыть с семьей, могу проехать тысячи миль — и снова в путь. Мне это совсем не трудно... Знаете, в 1990 году я составил список из десяти задач, которые обязался решить. Записал на бумаге. И благополучно забыл об этом. Недавно случайно нашел этот список и с удивлением обнаружил, что все цели были достигнуты. (Смеется.)
