Мария Миронова и Мария Голубкина: «Поиски счастья всегда приводят тебя к семье»

«Павел Лунгин советовался со мной, подбирая мне партнеров для фильма «Свадьба». Много актеров, теперь уже известных, пробовалось на роль жениха. Но всем понравился Марат Башаров. Кастинг-директор предложила несколько кандидатур на роль подруги главной героини и среди прочих — Машу Голубкину. Тогда я попросила Павла Семеновича: «Давайте возьмем Машу!» — рассказывает Мария Миронова в совместном интервью со своей сводной сестрой Марией Голубкиной накануне премьеры их общего спектакля «Синяя птица».

— Как родилась идея вашего совместного спектакля?

Мария Миронова: Я нашла повод встретиться со своей сестрой. На самом деле как-то само собой родилось. Мы созванивались, и Маруся не раз говорила: «Ну давай уже сделаем что-нибудь вместе». А я как раз занимаюсь продюсированием постановок. Сейчас идут спектакли Woman, «Адажио для влюбленных», в которых я не только играю, но и к созданию которых имею прямое отношение. И я поняла, что очень хочу сделать «Синюю птицу». Почему «Синюю птицу»? Я, как безумная мамаша возрастной категории, решила прочитать своему тогда трехлетнему сыну эту сказку. Причем не пьесу Метерлинка, а литературный вариант, который сделала его гражданская жена. 

Я вообще люблю читать ребенку сказки — красиво, по-актерски. И как всегда, в ролях стала разыгрывать ему «Синюю птицу», но в какой-то момент неожиданно для себя начала хлюпать носом. Вижу, сын круглыми глазами на меня смотрит: «Мамочка, не плачь, пожалуйста». Я успокоилась, взяла себя в руки, продолжила. Но вскоре опять пустила слезу. Федя говорит: «Нет, ну сколько можно?» Дочитывала я ему эту книгу практически в слезах, и его довела — Федя тоже начал утирать слезы. Так что сказку эту он запомнит надолго. А я поняла, что «Синяя птица» очень мощное произведение — и по своей художественной значимости, и по воздействию на человека любого возраста, и по метафизической сути. Синяя птица олицетворяет счастье. И главные герои сказки, брат с сестрой, ищут свою птицу счастья в прошлом, в настоящем и в будущем, а находят рядом с собой — в семье и в добрых поступках по отношению к ближнему. 

Так что в книге, и это очень важно для меня, заложены идеи благо­творительности. Счастье в том, чтобы отдавать, а птица счастья — это семейные, родовые связи, любовь к ближнему, то, что всегда рядом с нами, но то, что мы иногда не замечаем. Эта сказка и о связи поколений — в ней есть потрясающая сцена, в которой дети приходят к уже ушедшим из жизни родственникам. Я поняла, что очень хочу посвятить этот спектакль и нашим детям, и нашим родителям, и ушедшим близким. А с кем же мне еще делать такое семейное произведение, как не с сестрой?! Благодаря спектаклю у нас появился повод чаще встречаться с Машей.

«Синюю птицу» мы с Машей читаем на два голоса с оркестром, у нас очень красивая подборка музыки и видеочасть. Все это ставит режиссер Сергей Сотников. Я очень хочу, чтобы в финале спектакля с потолка на зрителей посыпались сотни синих птиц — как символ счастья. А перед спектаклем в фойе театра будет представлена благотворительная выставка рисунков подопечных двух фондов: «Жизнь в движении» и нашего фонда «Артист». Дети с проблемами опорно-двигательного аппарата и пожилые деятели искусств рисуют каждый свою синюю птицу.

Мария Голубкина: Премьера «Си­ней птицы» в Москве состоится в начале весны в рамках празднования дня рождения фонда «Артист» в Театре Наций. А 22 марта спектакль пройдет в Театре Российской армии, где всю жизнь служит моя мама Лариса Голубкина, а теперь играю и я в «Капитанской дочке» режиссера Павла Сафонова. Надеюсь, что и «Синюю птицу» мы будем играть в ЦАТРА на постоянной основе.

— А есть личные воспоминания, связанные с «Синей птицей»? Вы были в детстве на этом спектакле?

М. М.: Мама меня водила на этот спектакль во МХАТ на Тверском бульваре. И на меня он произвел магическое впечатление. В моей жизни было несколько таких памятных спектаклей. Например, «Юнона и Авось» в «Ленкоме» и спектакли Някрошюса, которые я увидела уже взрослой. Хотя для меня уже с детства в театре не было какого-то волшебства, ведь я выросла за кулисами Театра сатиры, где играли мои родители.

М. Г.: А я росла в Театре Советской армии, где служила мама. Дома на столе всегда лежали репертуарные книжки Театра армии и «Сатиры», где работал папа. Мне было лет десять, когда я сказала: «Папа, можно я схожу на спектакль «Малыш и Карлсон»?» Он ответил: «Ты что, с ума сошла? Это детский спектакль!» — «Но я же ребенок!» А просто мэтры относились к детским спектаклям несерьезно, считали, что играть в них удел начинающих актеров, которые только поступили в театр… Так вот, когда меня после института приняли в Театр сатиры, тут же ввели в спектакль «Малыш и Карлсон» на роль Бетан, сестры Малыша. И я год за годом выходила на сцену все с тем же Спартаком Мишулиным, который играл Карлсона всю жизнь.

Вообще, «Малыш и Карлсон» очень хорошая пьеса, и я решила теперь поставить этот спектакль со своими студентами. У меня мастерская в Институте театрального искусства имени Кобзона, ребята уже перешли во второй семестр третьего курса, и сейчас мы как раз начинаем готовить дипломные спектакли. Среди прочих я взяла «Малыша и Карлсона» и вижу, что моим студенткам очень интересно — они умирают со смеху, когда репетируют. Я придумала, что все роли будут играть девушки: у нас и Карлсон — девочка, и Малыш, и жулики. Кстати, в пьесе Софьи Прокофьевой и Маргариты Микаэлян написано, что Карлсона может играть любой актер или актриса, главное — понимать суть персонажа. И я с радостью делюсь с ребятами тем, чему научилась в театре и Щукинском училище.

— Известно, что ваши сестринское общение и дружба начались с фильма «Свадьба» Павла Лунгина. Это Павел Семенович придумал снимать вас обеих?

М. М.: Нет. Это у меня возникла такая задумка. Но Павлу Семеновичу идея понравилась. Начиналось все так: я пробовалась в одну картину Лунгина, но тогда работа не состоялась. Когда же Павел Семенович приступал к новой картине, он побывал в «Ленкоме» на спектакле «Две женщины» — о чем я и не знала. А в этом спектакле, по факту, была моя первая главная роль. И после Лунгин мне позвонил: «Машка, у меня для тебя есть роль, приезжай». Приезжаю к нему домой, он дает сценарий «Свадьбы». Читаю прямо там и не могу поверить глазам — главная женская роль! Говорю: «Здорово! Когда пробы?» Он отвечает: «Приезжай на «Мосфильм» тогда-то». В назначенный час стучусь в кабинет. Открывается дверь, а там сидит вся группа, и Лунгин объявляет: «Познакомьтесь, это наша главная героиня». Я опешила: «А как же пробы?» Вот так я была утверждена. Дальше начались долгие поиски главного героя. 

Режиссер очень хотел, чтобы на экране возникла «химия», поэтому советовался со мной по поводу партнера. Много актеров, теперь уже известных, пробовалось, не буду называть фамилии. Но всем понравился Марат Башаров. И Павел Семенович, чтобы убедиться в правильности выбора, предложил: «Пойдем посмотрим его в спектакле». Это было «Горе от ума» Олега Меньшикова. После спектакля Лунгин мне сказал: «Он». Потом Оля Логинова, агент и кастинг-директор, привела Андрея Панина, его пробовали долго и мучительно — он еще не был известным артистом. Со «Свадьбы» и началось его восхождение. Та же Оля Логинова предложила несколько кандидатур на роль Светы, подруги главной героини, и среди прочих — Машу Голубкину. Тогда я сказала Павлу Семеновичу: «Давайте возьмем Машу!»

— А где снимали?

М. М.: В Тульской области. Мы с Башаровым постоянно мотались в Москву: и на спектакли, и по личным делам, а в ночи ехали обратно.

М. Г.: Это были сумасшедшие съемки. Чтобы сплотить группу, Павел Семенович все время накрывал столы. После смены начиналось веселье… Так и зарождалась наша дружба с сестрой. Как-то раз мы поехали с Машей в Москву на ее машине. И она мне говорит: «Слушай, я так спать хочу после ночной смены, давай ты меня за рулем подменишь». Отвечаю: «Можно. Только я права дома забыла». — «Ну по моим поедешь». А Башаров, собака такая, ехал перед нами и остановился у поста ГАИ: «Сейчас тут Миронова с Голубкиной будут ехать, вы их тормозните просто для смеха, проверьте документы». Так гаишники и сделали. Открываю окно: «Я Миронова, а это Голубкина тут дремлет» — и протягиваю Машины права. А на фотографии вообще какой-то третий человек — Маша на себя там совсем не похожа, какая-то слишком накрашенная. Как же я в тот момент струхнула — думала, хана нам сейчас. Но нас отпустили. А у Башарова всегда шутки такие.

М. М.: Пускай эта история останется легендой — спишем все на волшебство. А на самом деле я в общении с этими гаишниками проявила свои продюсерские навыки — умение договариваться. С Маратом связана и одна по-настоящему жуткая ситуация. В очередной раз каждый на своей машине мы ехали из Тулы — я прямо за ним. И у его автомобиля на полном ходу — а Башаров очень любит скорость — слетает колесо. Его машину так завернуло-занесло! Это был ужас! Но обошлось. Вызвали эвакуатор, а Марат пересел ко мне.

М. Г.: И был случай на съемках, когда на металлическую вагонетку, где мы все сидели, упал толстенный силовой кабель под током. У светотехника случился эпилептический припадок, и он прямо на нас уронил этот кабель. А еще и дождь шел! Но почему-то не шарахнуло… Да, съемки «Свадьбы» были веселыми. Тяжелыми физически, но веселыми. Маша играла в своем комбидрессе, расшитом камнями. И по сюжету она дарит его своей подруге, которую играю я. Саша Семчев видит меня в этом комбидрессе и говорит: «Что за красота на тебе?» Я отвечаю: «Это Машин». А он: «Бабушкин?»

М. М.: В «Свадьбе» снималась и моя шуба — в начальной сцене. У меня на фоне всего происходящего был такой полет души, что я была готова отдать все свои вещи для съемок.

— На Каннском кинофестивале фильм получил приз за лучший актерский ансамбль…

М. М.: Оля Логинова, наш агент и кастинг-директор, когда Лунгин вернулся с призом, все время говорила: «Это моя награда!» Что справедливо — ведь ее дали в номинации «Лучший актерский ансамбль». Честно говоря, у меня было интуитивное предчувствие, что фильм отберут в конкурс этого фестиваля. Я с Маратом Башаровым и Павлом Семеновичем ездила в Канны. Никогда в жизни не забуду эту премьеру, потому что зал стоя аплодировал очень долго. И степень доброжелательности, с которой к нам там отнеслись, не сравнить с тем, как нас встретили на родине. У нас ведь тогда кино снималось очень мало, а хорошего тем более. В России мы столкнулись с прохладным приемом.

— Почему вы познакомились друг с другом, только когда столкнулись в общей работе?

М. Г.: Ну, это не к нам вопрос, а к нашим родителям. Но ирония в том, что мы с Машей в старших классах оказались в одной школе — совершенно случайно. Это была школа 1113 на Тверской для одаренных детей, которые уже работали, — там, например, учились синхронистки, солисты хора Попова и другие. А так как я занималась лошадьми и конным спортом, мне такая школа тоже подходила. Там было демократично — уже в то время можно было не носить школьную форму. Нас никто не чморил, учителя относились с пониманием. Вот и Машу ее мама Екатерина Георгиевна тоже перевела в эту школу в последний год обучения. И мы с ней, учась в параллельных классах, ходили мимо друг друга и лишь кивали головами: «Здрасьте». Не представляли, как себя вести, ведь наши родители не позаботились о том, чтобы нас познакомить.

Прошли годы, мы уже подружились на «Свадьбе», и вдруг встречаю Машу на улице. Говорю: «Мне надо с тобой поговорить, я с мужем развожусь». И мы сели в кафе и стали говорить за жизнь. Я поделилась: «Маша, хочу переехать на Патриаршие, собираюсь снять квартиру». А она говорит: «Я как раз там сдаю». И я переехала в Машину квартиру и года два там прожила. Сестра приходила ко мне, и мы сидели долгими зимними вечерами, разговаривали.

М. М.: После мы с Машей вместе снимались в картине моего ближайшего друга Алексея Смирнова «Садовое кольцо». А сейчас у нас первая совместная сценическая работа «Синяя птица».

— В свое время вы обе поступили в театральное училище имени Щу­ки­на. Почему же не познакомились там?

М. М.: Сначала поступила я. Но после первого курса ушла, потому что забеременела. Пропустила год, а потом уже перевелась во ВГИК. А Маша поступила в Щукинское на год поз­же меня, поэтому мы там и не пере­секлись.

— Во ВГИКе вашим мастером был Михаил Глузский — партнер вашей бабушки (и тезки) Марии Мироновой. В «Школе современной пьесы» они играли в спектакле «Уходил старик от старухи».

М. М.: Да, очень трогательный был спектакль, очень. Я его видела несколько раз. Ты не видела, Маша?

М. Г.: Нет, с бабушкой я видела другой спектакль — «Учитель русского».

М. М.: Когда праздновался юбилей Марии Владимировны, она пригласила меня с моим старшим сыном Андреем, который тогда был еще совсем маленьким. Бабушка попросила его во время торжественной части выйти на сцену и сказала: «Наша династия не заканчивается, прошу любить и жаловать — Андрей Миронов».

— Это не на том спектакле было, когда она не доиграла?

М. М.: Да, перед тем эпизодом, в котором по пьесе ее героиня должна была умереть, Мария Владимировна остановила спектакль, сказав: «Не хочу сегодня умирать…» А потом Андрюша вышел на сцену и началось чествование.

— Мария Владимировна была известна стальным характером…

М. Г.: Я тоже славлюсь трудным характером, более того, ловлю себя на самодурстве. Глядя со стороны на то, как я издеваюсь над своими студентами, сама себе говорю: «Ты же самодура!» С годами подмечаю сходство моего и бабушкиного нравов. Мне кажется, если бы мы с ней встретились сейчас, нам было бы интересно пообщаться…

М. М.: Мария Владимировна была очень умная, отсюда и ее характер: ее просто раздражали некоторые вещи. Например, на вопрос: «Мария Владимировна, как вы себя чувствуете?» — она отвечала: «Чувствую!»

М. Г.: Или бабушка на даче. «Мария Владимировна, как там у вас погода?» — «Такая же, как и у вас!» По субботам, но не каждую неделю, папа говорил: «Мы сегодня едем к бабушке». Я умоляла: «Только не оставляй меня на ночь». Он обещал: «Нет, конечно! Что ты!» Мы приезжали, после чего папа как ни в чем не бывало прощался. И я оставалась наедине с бабушкой — и дедушкой, пока он был жив. А у Марии Владимировны, что называется, если муха и сидела, то только в чешках — порядок идеальный, дисциплина. И конечно, любой ребенок в такой обстановке не чувствует себя свободно — ты не можешь побегать, поиграть с понравившимися вещами. Даже спать приходилось не шевелясь.

М. М.: Просто у Марии Владимировны были сумасшедшие коллекции фарфора, стекла, старинных масленок, декоративных досок — музейного уровня. В результате они и оказались в музее, а точнее, квартиру бабушки и дедушки сделали мемориальным музеем — филиалом Бахрушинского. Поэтому какое там поиграть-побегать! Переночевать у бабушки — все равно что провести ночь в музее. Годы спустя все это пережил и мой старший сын, потому что нельзя было ни до чего дотронуться — а детям же так хочется все повертеть в руках!

— Разбили хоть раз что-нибудь?

М. М.: Вы с ума сошли?!

— Готовила она сама? Чем баловала вас?

М. М.: Котлеты, которых я могла съесть шесть штук сразу. За это бабушка называла меня пылесосом. Я до сих пор эти котлеты делаю по ее рецепту, со сметаной. Их обожают все — котлеты бабушки Маши.

М. Г.: Думаю, что слово «баловала» вообще в отношении нашей бабушки не очень уместно. Возможно, я кого-нибудь разочарую, но артисты в большинстве своем — это вообще не про детей. Вот по маминой линии у меня были совершенно другие бабушка и дедушка. Очень простые, что называется, от сохи: дедушка — военный, бабушка — домохозяйка. Посадил ребенка на санки, на горку свозил, потом дома искупал, перед сном почитал Пушкина. А Марии Владимировне и в голову бы не пришло развлекать ­детей!

Как-то я дома забыла кастрюлю на огне — варила какую-то рыбу для щенков, которых родила наша собака, кокер-спаниель. А мама только недавно сделала ремонт в квартире, потолок побелила. Короче, варево из кастрюли выкипело, и на потолке повисли какие-то желтые сталактиты. Я в панике позвонила Марии Владимировне, спрашиваю: «Что мне делать?» Думала, пожилой человек с жизненным опытом — подскажет. А она, выслушав мою проблему, и говорит: «А что тут сделаешь? Тебе кабздец». Я говорю: «Может, попробовать отмыть?» — «Не стоит — хуже будет». Когда я поступала в те­атральный институт, бабушка сказала, что будет меня готовить. Я выбрала басню — естественно, первую, которая была в книжке, то есть про Ворону и Лисицу. Прочитала бабушке. А в ответ она мне сыграла эту басню в 35 вариантах: от лица Вороны, потом Лисицы, Сыра... Посмотрела я на это представление и говорю: «Не надо мне быть актрисой». Она спрашивает: «Почему?» — «Потому что я так не смогу». — «Будет тебе 80 лет, и у тебя получится!»

— Мария, а у вас и вторая бабушка — Раиса Градова — тоже была актрисой. Что-то общее у нее и Марии Владимировны было?

М. М.: Кроме профессии — ничего. По характеру и образу жизни они были совершенно разные. Бабушку Раю я обожала и с ее стороны чувствовала полное приятие всего, что бы я ни сделала. Я была горячо любимой внучкой, она баловала меня, как только могла. А Мария Владимировна всегда держалась очень строго. Так что я росла между двумя полюсами — безусловной любви и очень трезвой сдержанности. Быт их тоже сильно отличался. Бабушка Рая никаким коллекционированием не увлекалась, трудилась с утра до ночи — не только обшивала нас с мамой, но и брала заказы. Потому что жили мы очень скромно, если не сказать бедно. Почти вся моя одежда была сшита и связана бабушкой Раей.

— Где она играла?

М. М.: Она служила в Театре имени Гоголя. И первый мой выход на сцену, кстати, состоялся именно там. Бабушка взяла меня на гастроли в Саратов. И вот мы с сыном Роберта Михайловича Спиричева, который потом стал моим вторым мастером во ВГИКе, будучи еще совсем крошечными, выходили на этих гастролях играть в спектак­ле «Декамерон». И я запомнила свое детское ощущение от присутствия на сцене — когда большое количество людей откуда-то снизу, из сумрака смотрит на тебя.

М. Г.: А я, наверное, лет с восьми выходила на сцену. Переиграла все детские роли в Театре армии. И теперь столько лет спустя снова выхожу на эту сцену — с Александром Диком играем «Капитанскую дочку» Павла Сафонова.

— Вы обе и в кино рано дебютировали...

М. М.: Да, в семь лет я сыграла в «Приключениях Тома Сойера…» Станислава Говорухина. Хотя мне вообще этого не хотелось. Но режиссер был хорошо знаком с моей мамой — она же снималась у него в фильме «Место встречи изменить нельзя». И где-то он нас вместе увидел и сказал про меня: «Это моя Бекки Тэтчер». И меня привели на пробы, поставили на какой-то стул… Но самое тяжелое для детского организма — это, конечно, съемки. Поэтому, когда меня спрашивают: «Не хотите ли вы, чтобы ваш ребенок снимался?» — я всегда отвечаю: «Худшее, что мать может сделать для своего ребенка, — отдать его на эти взрослые съемки, где все курят, ругаются матом, а смены длятся бесконечно». Нам же и вовсе пришлось сниматься ночами в пещере. Это была единственная пещера в Абхазии, куда не водили туристов. Холод, сырость, сталактиты, сталагмиты… На улице же мы работали на 40-градусной жаре. Так что я не вспоминаю эти съемки с упоением — у меня после них надолго пропало желание быть актрисой. А когда я пришла на премьеру и поняла, что мою роль переозвучили, разочарованию не было предела.

М. Г.: А я в 16 лет снялась в картине Вячеслава Криштофовича «Ребро Адама» и получила приз «За лучший дебют» — целых десять тысяч рублей, в 90-м году это были деньги! Все меня поздравляли, брали интервью, снимали для популярных журналов, таких как «Крестьянка» и «Работница», но главное — меня не ругала Мария Владимировна.

М. М.: Ей очень нравилась эта работа.

М. Г.: Если бы ей не понравилось — хана бы мне. И ни в какой театральный институт я бы точно не пошла. Но бабушка сказала «да». И я поняла, что нашла золотую жилу. Если бы не премия, может, я бы и не выбрала актерскую профессию, но мною овладели корысть и жажда наживы…

М. М.: Ну это неправда, Марусь. Я уверена, никакой корысти у тебя там не было.

М. Г.: Нет, Маша, у меня всю жизнь корысть, просто никак не получается разбогатеть.

— Были пробы?

М. Г.: Как без проб? Редактором на этой картине работала Люба Горина, жена Григория Израилевича Горина — близкого друга отца. А на «Мосфильме» была целая группа девочек, которые снимались из картины в картину, но все они режиссеру не подходили. Очень многие пробовались, даже Маша Аниканова и Оксана Арбузова, которые потом стали моими подругами. А Люба почему-то предложила режиссеру меня. Нам на дом прислали сценарий, и я подумала, что меня кто-то разыгрывает. Поверить в то, что я кому-то вдруг понадобилась в кино, не могла. Приехала к «Мосфильму», сидела возле проходной и все ждала, когда же кто-нибудь из моих друзей выскочит из кустов и начнет надо мной смеяться. Но за мной вышел незнакомый парень, провел через проходную, и вскоре я оказалась перед режиссером… А по сценарию 15-летняя девочка беременеет, и я, убедившись, что это не розыгрыш, заявила режиссеру: «Как вам не стыдно — предлагать мне, ребенку, играть ТАКОЕ?!» Режиссер сразу заинтересовался. А потом были пробы, и очень удачные — мне говорили, что весь «Мосфильм» бегал смотреть. Я пошла за советом к Марии Владимировне: «Сценарий мне дали. А дальше-то что делать? Как это играть?» Бабушка посмотрела и сказала: «Главное — ничего не играй». Я так и поступила.

— С Инной Михайловной Чуриковой, игравшей в этом фильме вашу маму, общий язык нашли?

М. Г.: Инна Михайловна замечательная, все партнеры в картине замечательные. Актер ведь учится у партнеров. Есть понятие «зеркальный нейрон»: когда ваши эмоции отражаются в другом человеке. И если у тебя хороший партнер, ты учишься у него существовать правдиво. Конечно, мой успех в «Ребре Адама» связан лишь с тем, что была феноменальная съемочная группа и потрясающий актерский состав. Все актеры существовали очень точно.

— Мария, вам тоже есть что вспомнить об Инне Михайловне, ведь вы играли в одном театре.

М. М.: Ой, это обожаемый мною человек. Сперва я подружилась с ее сыном Ваней. Он в МГИМО учился, а я как раз дружила с компанией ребят из этого института. Хотя у меня не было много друзей, я всегда сама по себе. А Инну Михайловну я узнала, конечно, уже в «Ленкоме», и она стала для меня высочайшим примером в нашей профессии. Я ее боготворила! Испытывала огромный трепет перед ней, как, например, и перед Галиной Борисовной Волчек, перед Алисой Бруновной Фрейндлих, с которой мы уже много лет дружим. Кстати, Алиса Бруновна была любимой актрисой и бабушки Маши. Алиса Бруновна немало помогала нашему фонду «Артист». С ней мы сделали благотворительный проект: записали аудиосказку «Алиса в Стране чудес», Фрейндлих читает текст от автора, а я озвучила Королеву Червей…

— А как вам работалось с Инной Михайловной?

М. М.: Все первые спектакли, которые я играла в театре, были с ней. Каким счастьем для меня было ехать с Инной Михайловной на гастроли в одном СВ! Она мне рассказывала, как ей повезло в жизни с Глебом Панфиловым. Говорила, что шанс стать музой для творца выпадает не многим. Несмотря на свою гениальность, она была очень скромным человеком и всегда подчеркивала: если бы не Глеб Анатольевич, ее как актрисы не было бы. До встречи с ним в театре и кино ей давали «кушать подано», Бабу-ягу. А Глеб Анатольевич вывел ее на экран, а позже и на сцену — как царицу в самом прямом смысле! Последними ее ролями в театре стали королевы — Алиенора Аквитанская и Елизавета II. Кстати, и наша бабушка всегда примерно так же говорила про своего супруга — нашего деда Александра Семеновича Менакера. «Когда мы познакомились, — любила повторять Мария Владимировна, — на афишах писали: «Александр Менакер и др.». Вот этим «др.» и была я». Но дед оказался из тех настоящих мужчин, кто радеет за семью и живет ее интересами — что не характерно для актеров. Он стал продюсером нашей семьи, а сам ушел в тень.

М. Г.: Но Мария Владимировна бросалась на защиту Александра Се­ме­новича, как тигрица, если кто-то пытался его зацепить. Особенно если это касалось национального вопроса. А такие вопросы периодически возникали. Поэтому сыну они дали фамилию матери

М. М.: Александр Семенович супругу возвел на пьедестал, сделал так, что она всегда была впереди. А потом так же на пьедестал они оба возвели сына, Андрея. Жили его успехами и незаметно, чтобы он не узнал, помогали, продвигали его. Про дедушку бабушка говорила: «Если бы не он, неизвестно, что и в какой мере состоялось бы».

— Мы разговариваем с вами в такие дни, когда просто невозможно обойти тему Нового года. Когда ваши дети были маленькими, как вы справляли Новый год?

М. Г.: Подарки под елку, письма Деду Морозу. Я тут прочитала в интернете очень смешное письмо к Деду Морозу, мальчик пишет: «Дорогой Дедушка, если тебе сложно купить мне подарок, можешь не напрягаться, просто отдай деньгами, я куплю сам». Странновато, не правда ли? Поэтому в нашей семье с детскими письмами в основном Коля разбирался (Николай Фоменко — бывший супруг Марии Голубкиной, отец ее детей. — Прим. ред.)…

И вот что я еще интересное прочитала: что сказать подросшему ребенку, который начал сомневаться в существовании Санта-Клауса? Нужно ему сказать: «Ты уже можешь быть Сантой сам. Санта — это тот, кто дарит подарки. Сделай подарок близкому человеку, который в чем-то нуждается, и напиши «От Санта-Клауса» — главное, чтобы твое участие осталось тайной». Вот это, по-моему, здорово, педагогично. И как созвучно тому, что говорила Маша о «Синей птице» и благотворительности!

— А сейчас собираетесь на Новый год семьей?

М. Г.: В зависимости от того, кто где находится. Мои дети сейчас не живут в Москве. Кстати, ни я, ни Коля не возражали, чтобы дети выбрали творческие профессии, но и не подталкивали их к этому. Так что они сами определились. Ваня учится на кинорежиссера, а Настя на клинического психолога. Считаю, что лучше, когда ты сам выбираешь для себя работу, чем, как артист, ждешь, когда тебе кто-то ее предложит.

М. М.: А мы на Новый год всей семьей собираемся в моем загородном доме. Старший сын Андрей обязательно приходит со своей женой Ксюшей. С младшим сыном мы дома наряжаем елку. Но есть у нас елочки и во дворе, которые все горят огнями. Мамочки моей только нет. Но она не любила Новый год. Она, как и большинство воцерковленных людей, отмечала Рождество.

М. Г.: Я, кстати, тоже не очень-то Новый год жалую. На него ведь пост приходится. Поэтому иногда я в новогоднюю ночь хожу в церковь на службу. Еще мне нравится 31 декабря спектакль сыграть — тоже забавно. А в этом году я и в свой день рождения играла «Капитанскую дочку» и была абсолютно счастлива, потому что меня поздравляли 1800 человек зрителей и 30 партнеров на сцене. А с 2020 по 2022 год, когда действовали ковидные ограничения, я устраивала новогодние мероприятия прямо у себя в загородном доме. И друзей приглашала, и некоторое количество билетов продавала через соцсети.

М. М.: Зато в этом году мы с Машей встретимся в новогодние дни, и не раз, потому что у нас в разгаре репетиции спектакля «Синяя птица», премьера которого в Москве состоится в начале весны. А всем нашим зрителям и читателям «7Д» желаем встретить Новый год и Рождество вместе со своими близкими и любимыми и наконец поймать свою птицу счастья.