Мария Кравченко: «Штамп в паспорте для меня не важен»

«Я потеряла процентов 60—70 волос после ковида и выглядела будто после химиотерапии. Естественно, я пошла к трихологу, мне прописали курс лечения. Но сначала заказала себе парик — в Америке. Оказалось, заказ придет через несколько месяцев... Тогда пришла к стилисту и сказала: «Стриги!» — говорит звезда сериала «Полярный».

— Мария, в холодное время года, когда не хватает солнца, многие хандрят. Как ваше настроение?

— Когда у меня есть работа, я всегда оптимист. Если работы очень много, оптимистический настрой вообще не покидает. Нужно делиться со своим зрителем положительной энергетикой, позитивом хотя бы через камеру. И тогда все будет хорошо.

— Если почитать «Инстаграм*», так у всех все хорошо. Но в соцсетях многие привирают. А вы там настоящая?

— Я раньше и не думала, что вот эти все ванильные фотографии в соц­сетях отличаются от действительности. Всегда считала, что люди на этих снимках и правда такие счастливые. А недавно мне открыли глаза на то, что это не так, и я была очень удивлена и разочарована. Я не такой уж большой специалист в «Инстаграме*». У меня и подписчиков не так много.

— Миллион — это не много?

— Ну, смотря с чем сравнивать. Для меня миллион — это не много, это нормально, учитывая, что человечек 15 лет трудился в телевизоре. Мне нужно и детей покормить, и квартиру убрать, и совмещать работу с ведением блога. И в своем «Инстаграме*» я именно такая, какая в жизни, мне не приходится для этого что-то из себя выдавливать. Хотя конечно же не обходится без наших любимых «знатоков» в кавычках, которые говорят, что все мы «на пластике». Им в голову не приходит, что на любой фотке, где ты стоишь под другим ракурсом, твое лицо уже смотрится иначе. Нет, они сразу же орут, что, например, я вырезала щеки. Да если человек похудел на 13 килограммов, то эти щеки сами исчезают, их не нужно вырезать! Вот такие вещи очень веселят. Хотя я стараюсь не реагировать на хейтеров. Спасибо, мне родители с детства внушили, что я самая красивая и самая лучшая.

— Кстати, каким запахом запомнилось вам детство?

— Мое детство пахнет гудроном на гаражах, я была хулиганкой. А еще у нас во дворе была булочная, где продавался разный хлеб: нарезной батон, «кирпичики» и нереально вкусные рожки с хрустящими кончиками. И вот этот запах я никогда не забуду: выходишь из булочной, куда тебя послали родители, и кусаешь или краюшку хлеба, или этот рожок… А возле магазина всегда много голубей, ты и их покормишь, поделишься. Вот это кайф!

— Скучаете по этому времени?

— Конечно, но, скорее, я понимаю, что назад дороги нет. Мне жаль, что наши дети — другие, у них иные радости, у них такого нет и не будет. За это мне чуть-чуть обидно.

— Какой растет ваша дочка Вик­тория?

— Скажем так, это непростой человек с мощным характером. По гороскопу она Овен, и этим все сказано. Дочь абсолютно не склонна к капризам и истерикам. Если она чего-то не хочет, спокойно говорит «нет». И «нет» настолько безапелляционно, что ты понимаешь: у нее очень четкая позиция. И это радует с точки зрения ее будущего. К счастью, она идет на переговоры. А на то мы и родители, чтобы уметь договариваться. Вот мы с дочкой договорились, что она берет в руки планшет только тогда, когда мы летим в самолете.

— Как вам это удалось?

— Мы сходили к офтальмологу, и она сказала: чтобы были идеальные глазки к тому моменту, когда дочка пойдет в школу, нужно забыть про планшет. И вот основываясь на том, что тетя врач — авторитет и родители — тоже авторитет, мы смогли договориться. Никаких слез, никаких истерик не было.

— Вы — потрясающая мама, и, честно говоря, это никак не «женится» с вашим экранным образом: девушки-«гопницы».

— Я, безусловно, человек с хорошим чувством юмора и дома веселю всю свою семью. Но все-таки я понимаю, что с появлением ребенка нужно подстраиваться под обстоятельства. Низкий поклон моим родителям за то, как они меня воспитали. И для своей дочери я хочу того же самого. Я умудрилась в 16 лет оказаться в Москве и не начать пить или пробовать наркотики — это дорогого стоит. Стараюсь по таким же канонам воспитывать и свою дочь. Поэтому не могу себе поз­волить вести себя так же, как моя героиня. Вика прекрасно понимает, что мама дома — это не та мама, что в телевизоре. Она уважает меня и, может, даже побаивается. Я для нее авторитет, а не подруга. Я вообще против таких отношений: подруги — они есть в детском саду, будут в школе, в вузе, во дворе. А родители — не друзья, а те люди, которые помогают ребенку стать на его жизненную дорогу. У меня с моей мамой было именно так, и я считаю, что это правильная модель. Поэтому дома я та, которую не­множко побаиваются, но и та, с которой можно договориться. Я не люблю повышать голос, и думаю, в этом моя сильная сторона. Предпочитаю, чтобы все было понятно по взгляду.

— Вы говорите, что живете в столице с 16 лет. Было тревожно переезжать из Комсомольска-на-Амуре в Москву?

— Нет. Я всегда знала, что буду жить в Москве, меня родители готовили к этому с самого детства. Мне не было сложно, потому что, оканчивая школу, я знала, куда еду, я была в Москве много раз, и этот город уже был понятен мне по ритму. Не представляю, где бы я еще могла жить, кроме Москвы. Я летела поступать в театральный, думала: вот сейчас быстренько поступлю, я же талантливая, не такая, как все. Но так не случилось. У нас с родителями был очень четкий договор, что я буду учиться в театральном только на бюджете. Потому что платить три тысячи евро за профессию, которая не факт что будет тебя кормить, — это не совсем рационально. И естественно, когда я при­ехала, все места бюджетные были уже заняты, меня брали, но на платное. И я пошла в обычный вуз платно учиться на линг­виста, но это было существенно дешевле, чем в театральном.

— Это пригодилось как-то в том, чем вы сейчас занимаетесь?

— Разве что в заграничных поездках. Я хожу на досмотр багажа, потому что мы возим с собой пистолеты с глушителем — это реквизит. Вот тогда я на нужном языке объясняю, зачем нам это все.

— Мария, где вы черпаете свои силы, энергию?

— Горячая ванна — обязательно. Без нее не представляю себе, как во время гастролей день за днем выходить на сцену. После этого ритуала я словно рождаюсь заново.

— Насчет сцены: скажите, что вам интереснее — театр, телевидение или кино?

— Невозможно сравнить, это абсолютно разное. Кино мне интересно тем, что ты работаешь на перспективу. То есть ты должен сыграть так, чтобы это произвело впечатление на зрителя, когда он увидит готовый продукт. Театр же — про взаимодействие со зрителем в настоящем времени, здесь и сейчас, в этом есть определенный кайф. А если говорить про телевидение, не так давно я стала участницей эстрадного проекта «Шоу большой страны» на «России». Эстрада мне, наверное, привычнее — так было со времен КВН и это актуально по сей день.

— Говорят, эпоха КВН ушла, вы с этим согласны?

— Безусловно, КВН не закончится еще очень долго, думаю, игра будет продолжаться в школах, вузах — в таком формате она точно будет жить. Но глобально — трудно сказать. На сочинский фестиваль до сих пор приезжают многие команды, и для них это — путевка в жизнь. В целом культура юмора претерпевает большие изменения, виной тому — цензура. Думаю, именно поэтому появляются альтернативные юмористические проекты.

­— Теперь балом правит шоу-бизнес. Вам в нем комфортно?

— Шоу-бизнес — это ярмарка тщеславия, бал лицемерия, но это не значит, что все люди там плохие. Нет. Но там очень мало людей, которые действительно искренне готовы поддержать друг друга, прийти на помощь в любой момент. Сейчас слишком многие зациклены только на себе.

— В 2019 году вы оказались предоставлены сами себе: закрылся проект Comedy Woman. Почему это произошло?

— Продюсер сказал нам: «В таком формате шоу дальше существовать не может. Нужен какой-то ребрендинг». Возможно, со временем он и произошел бы, если бы не случилась пандемия, которая разбросала нас по домам. Но мне было чем заняться. В том же 2019 году я поступила в Театральный институт имени Щукина. Мне было уже тридцать четыре.

Конечно, я понимала, что в студенческих постановках буду играть матерей, больше никого, и мне придется каждый раз выслушивать, что я старая. Но к этому времени у меня было уже до чертиков спектаклей, три антрепризы, с которыми я гастролировала по всему миру. И я знала, что никто не сможет меня сломать, потому что, ну, ребята, давайте посмотрим правде в глаза. У меня все есть, в принципе, мне нужно просто понять эту кухню, овладеть вот этой школой, больше даже просто для себя. Все случилось так, как должно было случиться. После окончания «Щуки» я почувствовала в себе силы расширить свое амплуа. Но пришлось доказывать режиссерам, что я не эстрадная «гопница». Каждый раз очень расстраивалась, услышав на очередном кастинге «нет». Но в определенный момент это закончилось, и у меня появились совсем другие роли в кино.

— Какие у вас ощущения от работы в сериале «Полярный»?

— Потрясающие. Это будет мой первый проект, где у меня одна из главных ролей, да еще какая — злодей сезона! Было дико приятно, когда мой агент рассказал о предложении пройти пробы на эту роль. А потом меня утвердили. И я наконец-то поняла, почему до этого постоянно получала отказы. Потому что раньше речь шла о каких-то эпизодах, а у меня была самоцель просто вырваться из образа Comedy Woman. Но нужно ведь, чтобы роль подходила именно тебе.

— Как вам работалось с Миха­илом Пореченковым?

— Прекрасно, великолепно! Это, наверное, единственный человек, перед встречей с которым я волновалась. Ну кто я для него? Comedy Woman, КВН, все дела… Но он оказался просто плюшевым мишкой, мне очень повезло с таким партнером. Правда повезло — дай бог, чтобы так везло каждому.

— Мария, ваша неожиданная смена имиджа, когда вы решились на короткую стрижку, связана с работой в кино?

— Это вынужденная мера. Я просто потеряла процентов 60—70 волос пос­ле ковида. Говорят, женщины любят ушами, я же люблю глазами и хочу в первую очередь видеть себя в зеркале красивой. Когда выпали волосы, я выглядела будто после прохождения курса химиотерапии. Естественно, я пошла к трихологу, мне прописали курс лечения. Насколько это все подлежит восстановлению — об этом мы узнаем спус­тя четыре месяца. Сначала я заказала себе парик — в Америке, по размеру моей головы. Это было в августе, но оказалось, что мой заказ придет через несколько месяцев. Вот такая это сейчас востребованная услуга. А до этого времени же нужно как-то жить, как-то сниматься. Тем более что волосы стали отрастать. Поэтому вот решила стричься. Пришла к стилисту и говорю: «Стриги! Но ты же понимаешь, что я публичный человек и не имею права выглядеть плохо». Конечно, мастер перенервничала. Но все кончилось хорошо. Привет, новый образ, привет, новая башка.

— Отличный выход, вам очень идет.

— Спасибо. Я надеюсь, что такая кардинальная смена имиджа все-таки даст возможность и режиссерам, и кастинг-директорам посмотреть на меня с другой стороны. И что новые роли придут.

— Наверняка ваш муж в восторге от вас в новом образе! Кстати, вы официально женаты? Интернет-справочники умалчивают.

— Мы не женаты. Я, в принципе, считаю, что штамп в паспорте — это мелочь, которая не важна ни для меня, ни для него. Тем более у него штампы уже были, его точно ничем не удивить. Он предлагал мне выйти замуж. Я не говорю, что мы это не обсуждали. Просто я ответила ему: «Может быть, да, когда-нибудь, наверное».

— Роковая!

— Да. И не потому, что мне так хотелось. Просто в моих представлениях конечно же все это выглядело именно так: что будет и кольцо, и он встанет на колено, и предложит стать его женой. Я-то сама в этих мечтах выглядела совсем не такой, какой была в тот момент. Этим и объясняется такой мой ответ. Но, главное, уже девять лет мы вместе, и не могу сказать, что отсутствие штампа нас ущемляет в чем-то.

— Мне тоже кажется: уже не те времена, когда откусить каравай — это важно.

— Да. И потом, пришлось бы сразу менять столько документов. Ой нет. Хотя фамилию свою я бы никогда не поменяла.