«Хорошо бы нам всем ценить своих супругов и свой брак. Потому что может наступить день, когда, оторвавшись от своего телефона, вы обнаружите, что их больше нет... Вот что я выучил на всю оставшуюся жизнь — жить и любить надо каждый день как в последний раз», — рассказывает актер через 12 лет после трагической гибели своей жены Наташи Ричардсон.
Лиэм Нисон, согласно новому исследованию, вошел в пятерку самых сексуальных звезд кино на планете в категории 60+. Ирландский актер занял четвертое место, не сумев обойти Джеффа Голдблюма, Вигго Мортенсена и Харрисона Форда, но оставив позади Тома Хэнкса и Ричарда Гира. Самое главное, что «честные» боевики с 68-летним Нисоном оказываются своего рода антидепрессантом в наши непростые времена. Как, например, «Заступник». Этот фильм сверг с бокс-офисного трона блокбастер «Чудо-женщина: 1984» и занял первое место среди картин, вышедших на большой экран в Америке. И во многом благодаря обаянию Лиэма Нисона. Мало кто мог представить, что этот драматический актер неожиданно станет звездой триллеров и боевиков и без устали будет в них сниматься, начиная с «Заложницы» 2008 года. Но так случилось. И все что ни делается — к лучшему.
Этот статный под два метра роста мужчина, с огромными ладонями, сломанным носом («спасибо» боксерскому прошлому) и удивительно теплым и застенчивым взглядом умеет ввести в заблуждение самых прожженных репортеров, когда речь идет о его личной жизни. Лишь однажды, после гибели его жены Наташи Ричардсон, Нисона в течение короткого периода видели с женщиной. С тех пор ему — от отчаяния — с кем только не приписывали романы. Начиная с Кристен Стюарт и заканчивая британской королевой. Кстати говоря, Елизавета II еще в 1999 году удостоила Нисона звания офицера ордена Британской империи. Со Стюарт же актера «сводили» на полном серьезе, пока и Лиэм, и Кристен не высмеяли абсурдные слухи. Что бы там ни происходило в его жизни, наверняка понятно одно — он так и не сумел найти женщину, способную заменить ему жену. И возможно, даже не пытался. А работой, к счастью для Нисона, его просто заваливают...
— Лиэм, ваш новый фильм «Заступник», как обычно, полюбился массовому зрителю. Хотя боевиком его не назовешь — скорее, ваш герой похож на персонажей, которых любит играть Клинт Иствуд в своих картинах...
— Да, обиженных, ущемленных, травмированных людей. Вот и в «За-
ступнике» мой Джим, бывший морпех, служил во Вьетнаме, жена у него трагически погибла, а теперь ему грозит потеря маленького ранчо и всего имущества. Полный набор несчастий. Вот он себя и закалил, с одной стороны, а с другой — очерствел сердцем. Но как выяснилось, не до конца. Встретив несчастного мальчишку из Мексики, Джим пытается спасти его от мафии... До него начинает доходить, что человек — не остров. Есть такая поговорка, если вы меня понимаете. Нельзя существовать одному, никого не замечая вокруг...
— Прямо чуть ли не мелодрама получилась. Что же все-таки так привлекло аудиторию в фильме, кроме вашего присутствия в нем, разумеется?
— Мне кажется, именно вот это смешение жанров. И боевик чуть-чуть, хотя экшена не много, и фильм-путешествие, когда действие происходит в дороге, в движении, и психологическая драма. Самое главное, что это очень человечная история. В ней много сердца. Кстати говоря, режиссер Роб Лоренц и впрямь почитатель Клинта Иствуда как режиссера. Что, впрочем, неудивительно — ведь он работал продюсером его фильмов на протяжении 12 лет! Было время поучиться у мастера. И снимает поэтому так же быстро, как Клинт, может прямо репетицию снять, а если нет, то не больше двух дублей, и двигаемся дальше. Мне эта школа очень по душе.
— Вы в свое время собирались стать учителем — нам повезло, что из этой идеи ничего не вышло...
— Да, еще когда в колледже учился, проходил практику в школе. Учительствовал, но недолго. Меня отстранили от преподавания после одного ужасного инцидента. Я ударил 15-летнего парня. У меня и до этого с ним были проблемы. Да и не только с ним. Трудно было справиться с подростками в Северной Ирландии, в непростом районе. Я это по себе знаю. Но этот парнишка просто задался целью ставить весь класс на уши, чтобы я не мог начать урок. Ну и однажды я к нему подошел и велел покинуть класс. Постоять в коридоре. А он возьми и вытащи нож. Я и среагировал — выбил у него нож из рук... Конечно, я не должен был так делать, но почувствовал реальную опасность в тот момент... Так бесславно закончилась моя учительская карьера. Но я с огромным уважением и восхищением отношусь ко всем учителям. Две мои сестры десятки лет в школе проработали. Я ими очень горжусь.
— И боксерская карьера тоже вам светила, но опять же — нам, то есть зрителям, повезло...
— В детстве я действительно мечтал стать спортсменом. Лет в девять пришел в местный боксерский клуб, который организовал настоятель нашего прихода. У него и было-то всего две пары старых замызганных боксерских перчаток и книжка — учебник по боксу. И начал он сам с первой страницы, а уже через шесть лет клуб под его руководством стал одним из лучших в Ирландии. В 11 лет я начал участвовать в соревнованиях. И мечтал достигнуть уровня своего кумира Мохаммеда Али. (Улыбается.) Я с ним много позже два раза встречался... Но в 16 лет после одного поединка — я его, кстати, выиграл — почувствовал себя как-то странно. Явно у меня было сотрясение мозга, потому что когда тренер сказал мне спуститься вниз, в раздевалку, я даже не понял, куда мне надо идти, что значит спуститься и где это вообще находится. И я понял, что нужно с боксом завязывать — ринг перестал быть местом, где я ощущал себя комфортно, как раньше...
Потом я играл в футбол и даже из-за этого не доучился в Королевском университете в Белфасте. Так или иначе, но от судьбы не уйдешь. Прибился я к театру в том же Белфасте и стал там на постоянной основе работать. Поверьте, я никогда ничего не планировал в актерской карьере. И поэтому страшно благодарен всем, кто встретился мне на этом пути и помог. И своим коллегам, и зрителям. В том числе за честь и возможность играть героев в таких вот экшен-фильмах, хотя мне под 70. Так поздно меня в это братство приняли. Еще парочка картин у меня стоит в планах — дай бог, эпидемия не помешает. И наверное, все. Хотя я чувствую себя хорошо, нахожусь в отличной форме. И должен признаться, что мне по-прежнему нравится драться и побеждать парней в два раза моложе себя. Недавно закончил съемки в Австралии, и там у меня была боевая сцена с совсем юным актером. И где-то в середине нашего «боя» чувствую, что дыхания не хватает. А ему хоть бы что. Я спрашиваю: сколько тебе лет? Оказалось — 25. Ровесник моего старшего. Ну что тут скажешь... И все же я надеюсь, еще парочка-другая сражений меня ждут впереди...
— Удивительно, как изменилась ваша актерская карьера с выходом фильма «Заложница» в 2008 году. После «Списка Шиндлера» и нескольких европейских картин вы неожиданно стали играть секретных агентов и тому подобных типично голливудских персонажей, сражающихся с «плохими парнями» по всему миру...
— Пускай не обижается на меня мой хороший приятель Роберт Кэмен, сочинивший ту первую «Заложницу», но я был уверен, что эта работа с треском провалится. Смехотворный бюджет для триллера — ну может, пару-тройку недель его во Франции посмотрят, где действие происходит, а потом прямиком отправится на видео. (Смеется.) Фильм и впрямь неплохо смотрели во Франции, а оттуда он попал в Южную Корею и тоже собрал зрителей в кинотеатрах, и вот мне уже звонят один за другим мои племянники из Ирландии: «Дядя Лиэм, а мы твой новый фильм смотрели!» — «Каким же это образом?» — «Скачали!» Я думаю, вот черт, нарушили закон маленькие засранцы. (Смеется.) А потом решил: «Ну раз его можно скачать, значит, он уже там, в эфире, типа в небесах». (Смеется.)
— Ну, несмотря на «эфир», фильм заработал кучу денег, а вас сделал звездой экшен-фильмов. (Совершенно неожиданно эта картина с бюджетом 25 миллионов долларов заработала в прокате 225 миллионов и стала хитом, повлекшим за собой продолжение — «Заложница 2» и «Заложница 3», открыв новую веху в актерской судьбе Нисона. — Прим. ред.)
— Самое главное, что этот поворот в моей карьере помогал мне справиться с горем... (В 2009 году трагически погибла жена Нисона актриса Наташа Ричардсон. Она упала, катаясь на горных лыжах, и поначалу ничто не предвещало трагедии. Но спустя несколько часов ей стало плохо, и когда актрису привезли в больницу, она уже была в коме. Лиэм примчался со съемок, но Наташу в сознании не застал. И вскоре, после приезда ее родных — матери Ванессы Редгрэйв и сестры, врачи сказали, что мозг Ричардсон умер. И Лиэму пришлось принимать очень трудное решение — дать согласие на отключение жены от приборов жизнеобеспечения. — Прим. ред.). Мы с Наташей жили душа в душу, и я был уверен, что будем вместе до конца наших дней. Я это понял сразу же, как увидел ее на репетиции — в 1993 году мы играли вместе в спектакле на Бродвее. И хотя я нередко влюблялся и отнюдь не вел монашеский образ жизни, еще ни разу у меня ни с кем не случалось такой взрывной химии... Мы как Фред Астер и Джинджер Роджерс — каждую ночь оставались в театре и танцевали на сцене свой потрясающий танец...
У меня есть теория, уж не знаю, прав я или нет, но лично я в это верю — женщины бывают готовы к браку раньше мужчин. В том числе потому, что у них эти самые биологические часы включаются достаточно рано. А мужики лет до 35, по моему мнению, еще ни черта не соображают. Кто они, что из себя представляют. И я очень рад, что не женился раньше... (У Нисона до встречи с Наташей Ричардсон были романы с Хелен Миррен, Брук Шилдс, Барброй Стрейзанд, Джулией Робертс. — Прим. ред). Помню, на свадьбе Наташа меня потрясла. Спела нашу с ней любимую песню Моррисона Crazy Love. После свадебной церемонии мы только приступили к празднованию, как она взяла микрофон и спела. Оказывается, тайком от меня брала уроки вокала... За эти 16 лет с ней я научился безусловной, безоговорочной и абсолютной любви. Хорошо бы нам всем ценить своих супругов и свой брак. Потому что может наступить день, когда, оторвавшись от своего телефона, вы обнаружите, что их больше нет... Вот что я выучил на всю оставшуюся жизнь — жить и любить надо каждый день как в последний раз. Ведь когда-нибудь так и окажется — это и был последний день...
— Вы с тех пор так и не женились...
— Ее смерть никогда не была для меня «реальной»... И так и не стала... Бывает, когда я остаюсь в нашем с ней доме в пригороде Нью-Йорка, слышу, дверь открывается, и до сих пор жду — вот сейчас я ее увижу и услышу ее голос... Близкие друзья Наташи в первое время рассказывали мне о том, как она им снится. У меня ни разу не было такого ясного сна с ней... Но я с Наташей разговариваю, когда прихожу на могилу. Кладбище недалеко от нашего дома, я пешком хожу туда очень часто. И разговариваю с ней, как будто она рядом и меня слышит... Вот только я не слышу, что она мне отвечает...
— Сыновьям вашим Майклу и Дэниелу было 13 и 12 лет, когда вы стали воспитывать их в одиночку...
— Я старался не избегать с ними разговоров о случившемся. Мне кажется неправильным ограждать детей в такой ситуации от переживаний... Это не защищает их, а, напротив, только вредит. Они, может, умом еще и не отдают себе отчета в том, что случилось в их жизни, но со временем понимание приходит... И в такой момент очень важна поддержка семьи, близких и друзей, тех, с кем можно поговорить, на кого можно опереться. Дети, особенно маленькие, теряя родителей, часто так и не приходят в себя полностью. Срыв может случиться и через 20, и через 40 лет... Старший, Майкл, несмотря на мои усилия, все-таки пошел по пути отрицания. Сначала замкнулся в себе, запрятал глубоко все мысли о матери и своем горе, а потом начал в старших классах пропадать на всяких сомнительных вечеринках, пропускать школу, словом, пустился во все тяжкие. Жизнь продолжается — вроде так он решил. К счастью, Майкл сам вовремя понял, что ему нужна моя помощь. И я его отправил, нет, не в клинику реабилитационную, а в такое очень интересное место, где только природа вас окружает, и все, кто туда попал, сами все делают — и готовят, и обслуживают себя. Ну и конечно, с ним работали профессиональные психологи, по определенной программе, но все это совсем не похоже на медицинское учреждение... Реабилитация происходит естественным образом и всегда на улице — в буквальном смысле. Не в четырех стенах. Сын вернулся оттуда другим человеком. Я им очень горжусь.
— В 2018 году Майкл официально поменял фамилию — взял мамину, стал Майклом Ричардсоном...
— И я думаю, что он очень правильно поступил. Почтил честь своей матери — красивый жест. Мы все поддержали это решение, и семья Наташи, ее мать и сестры, были тронуты... В этом решении еще есть и желание не пользоваться моим статусом знаменитости. Ведь Майкл все-таки пошел по актерской стезе. Мне ненавистна одна лишь мысль о том, что его бы постоянно спрашивали: «О, так ты сын Лиэма Нисона?»
— Судя по всему, вы были против — я имею в виду, не смены фамилии, а актерской стези...
— Изначально был против, потому что слишком хорошо знаю, каково это — добиться признания, знаю, сколько актеров не востребованы в профессии, их гораздо больше, чем востребованных, поверьте. И конечно, я не хотел, чтобы мой сын испытал чувство унижения, узнал, как это бывает, когда тебя отвергают. Говорил ему — лучше плотником хорошим стань, только не актером.
— А как получилось, что Майкл все-таки пошел по вашим стопам, ведь он вроде бы увлекался дизайном и даже открыл галерею в лондонском Сохо?
— Верно, так оно и было. После того как сын выздоровел, пришел в себя, он жил в Лондоне и прямо-таки влюбился в мир моды. Галерею открыл, чтобы выставлять там и показывать работы выпускников знаменитого университета имени Святого Мартина, где учатся будущие дизайнеры. Организовал в качестве куратора сотрудничество этих молодых творческих людей с опытными портными, которые работают в мастерских при магазинах на знаменитой лондонской улице Сэвил-роу. Ну знаете, конечно, там еще Джеймсу Бонду всегда шьют одежду на заказ. (Улыбается.) Майкл сам там учился индивидуальному пошиву — в качестве интерна работал. И еще был подмастерьем в одном из модных домов с мировым именем. В общем, все думали, что эту свою страсть он и дальше будет развивать... Но нет. Все-таки актерские гены победили... А недавно он сыграл ирландского революционера, роль, которую я сам когда-то давно исполнил в фильме «Майкл Коллинз». Вот так он решил меня убедить... (Смеется.) Знаю, что Наташа сына бы поддерживала с самого начала. Она всегда говорила мальчикам, что они должны заниматься только любимым делом в жизни, чего бы это ни стоило.
— Ну вы же тоже поддержали в конечном итоге и даже помогли получить Майклу роль в вашем крутом триллере в духе братьев Коэн «Снегоуборщик»...
— Да, чего уж тут скрывать, я предложил режиссеру его попробовать. И после этого устранился. Майкл прошел пробу наравне с другими. Знаете, я нисколько не пожалел о своем поступке. Во время съемок «Снегоуборщика» Майклу было 23 года. И я несколько раз ловил себя на мысли, что, черт возьми, а ведь я в его возрасте еще так не умел! Я до сих пор не слишком хорошо умею импровизировать, например. А Майкл очень в этом хорош.
— И поэтому вы снялись вместе с сыном в еще одном фильме — в мелодраме «Сделано в Италии», — он в прошлом году успел выйти на экраны...
— Никто меня не уговаривал сняться в этой семейной драме с элементами комедии, чтобы «показать другую грань» моего актерского мастерства. (Смеется.) Режиссер со мной связался через моего английского агента, и она мне предложила прочитать сценарий со словами: «Может, это подходящая история для тебя и Майкла?» И я сам это почувствовал, когда прочитал. Конечно, тема деликатная для нас обоих... «Слишком близко от дома», как говорится... Я потерял жену, Майкл — мать. И мы оба до сих пор проживаем эту трагедию и не в состоянии смириться со своей потерей... Это важная часть сюжета «Сделано в Италии». Но иногда искусство помогает. Банально звучит, но там, в кино, можно с большей безопасностью затрагивать темы, которые в реальной жизни слишком тяжелы.
— Ваш младший сын Дэниел и правда стал дизайнером, не свернул с этого пути...
— Да. Открыл уже свою линию одежды. Все у него основано на экологическом подходе. Например, в его компании придумали такую штуку: сколько продали вещей, столько посадили деревьев. Уже около пяти тысяч, по-моему, высадили в разных местах. У Дэниела с детства и к экологии, и к моде был интерес. Конечно, его иногда злит, что многие думают: «Ну вот, еще один звездный сыночек модой решил заняться!» Но я-то знаю, что это действительно дело его жизни. Я самый большой фанат сына. Всякий раз, как только возможность выпадает, заглядываю к нему на работу. Такие вот у нас с Наташей выросли мальчики...
— Как сильно на вашу жизнь повлияла эпидемия?
— Честно говоря, я получил от карантина сплошное удовольствие. Сидел в своем собственном доме, знал, когда и что буду есть, и чувствовал себя очень везучим. В отличие от миллионов американцев, совсем в иных условиях оказавшихся в это время. Прочитал 30 книг или что-то вроде этого. Даже осилил «Преступление и наказание» Достоевского. (Смеется.) И в пятый раз прочитал «Улисса» Джойса — это уже я себе сам такой вызов бросил. У меня в доме отличный гимнастический зал, бассейн в саду. Когда хотел ложился спать, когда хотел вставал. В общем, по прошествии нескольких месяцев я чувствовал себя чертовски довольным, даже когда пытался все-таки понять — закончится это когда-нибудь или нет? (Улыбается.)
Один мой друг научил меня такому японскому понятию или умственному упражнению, которое означает обретение покоя в единении с природой. Точный перевод — «купание в лесу». И я ощутил в полной мере, насколько это и впрямь оздоровительная штука! Весна, лето, потом осень — три сезона прошли перед моими глазами. Когда такое бывало? Я наблюдал за птицами, как они вьют гнезда, выкармливают птенцов, потом улетают. Кролики подбегали к самой двери, потому что знали — у меня всегда для них припасена морковка или яблоко. Однажды я видел в лесу совсем рядом с домом черного медведя. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. А потом медведь стал что-то из земли выкорчевывать и время от времени на меня поглядывать. Ну и наконец мы мирно разошлись — каждый своей дорогой пошел. Но это был потрясающий момент. Электризующий. Или пандемический, как я его с тех пор называю. (Улыбается.)
— И вы с надеждой и верой смотрите в будущее?
— Я очень сильно зол на правительство США и конкретно на тех лиц, которые должны понести личную, персональную ответственность за десятки тысяч жизней, которые мы потеряли. Но я верю, что жизнь обязательно должна вернуться в обычное русло. Вакцины сделают свое дело. С возрастом я стал часто задумываться: зачем я жил, что сделал, что такое жизнь вообще... Не то чтобы я пытался преувеличить значимость актерской профессии и нас, актеров, но мне важно знать, что я являюсь членом этого братства. Мы рассказываем истории и напоминаем людям, что такое быть человеком. Держим перед лицом человечества зеркало, в котором отражается общество. И иногда можем заставить людей посмотреть друг на друга и задать вопросы. Потому что их нужно задавать...
