В 26 лет она полностью изменила свою жизнь. Как змея, сбросила шкуру заколдованной вампирами героини из «Сумерек», повязанной узами любви — измены — ненависти со своим партнером Робертом Пэттинсоном. Роман с женатым мужчиной, скандальное расставание с бывшим любовником и сумасшедший успех в Европе словно провели черту, за которой — ее новая биография.
Пять блокбастеров, снятых по книгам о вампирах Стефани Майер «Сумерки», заработали в мировом прокате 3,3 миллиарда долларов. И уничтожили границу между вымыслом и реальностью. С 18 лет Кристен была главным объектом и целью преследования в Интернете для миллионов поклонников саги. Но все эти страсти касались ее актерской игры и отношений с ее партнером Робертом Пэттинсоном.
До тех пор, пока во всех изданиях не появилось фото Стюарт, целующейся с режиссером совсем другого фильма «Белоснежка и охотник» Рупертом Сандерсом. Разгорелся невиданный скандал. Часть публики негодовала от того, что она изменила Роберту Пэттинсону, хотя их отношения давно уже были далеки от идиллии. Но в глазах поклонников «сумеречной саги» этот союз должен был длиться вечно. Другая же часть захлебнулась от возмущения — как могла Кристен связаться с женатым мужчиной! Так или иначе, но, возможно, эта история и обозначила границу между той Кристен и появлением новой, свободной от вампиров и ассоциаций, с ними связанных.
— Кристен, давайте вернемся в 2012 год, когда вас уличили в романе с женатым мужчиной…
— Да, это был скандал. Я публично извинилась. Для меня это было непросто. Поначалу я пыталась не обращать ни на что внимания и прятать голову в песок. Но сумела взять себя в руки и назвать вещи своими именами. И не жалею об этом. Единственное, что, конечно, поразило меня тогда — насколько же женщины строгие судьи! Ни один мужчина не способен быть таким нетерпимым и категоричным. Мне кажется, общество, и женская его половина в частности, прямо-таки испытывает наслаждение, когда возникает шанс вытереть о кого-нибудь ноги. Сейчас я уже не уверена, что пошла бы по этому пути — в смысле чистосердечных признаний и публичных извинений.
— Джоди Фостер, с которой вы, будучи 11-летним ребенком, снимались в знаменитом психологическом триллере «Комната страха» Дэвида Финчера, сказала, что уже тогда вы относились к актерству как к работе. Серьезно и спокойно, как взрослый человек.
— Да, это правда. Меня многие воспринимали тогда как слишком уж не похожую на ребенка. И к тому же очень закрытую. Наверное, это отчасти связано с родителями. Моя мама всю жизнь работает в Голливуде сценаристом, вернее начальником над сценаристами, есть такая должность — супервайзер. Она отвечает за деятельность группы, работающей над одним или несколькими проектами. Отец же мой — заведующий постановочной частью, помощник режиссера, в том числе на телевидении. Вот в этом году он, например, работал над подготовкой так называемого предоскаровского шоу. Словом, я родилась в Голливуде. Это как быть укушенной с рождения этим миром.
Так вот, в детстве я мечтала быть наравне со взрослыми. Чтобы ко мне относились как к равной. Может, это комплекс? Как у мужчин маленького роста? Я же тоже очень маленькая. А росла с тремя братьями. Играла в их игры, соревновалась с ними как сумасшедшая на футбольном поле, на баскетбольной площадке, энергию некуда было девать. Между 15 и 20 годами — самый ужасный период в моей жизни. Глобальный успех и слава. Но при этом я себя ненавидела, умирала от стыда, постоянно находилась в состоянии тревоги. Превратилась в существо, которому требовалось все контролировать.
Чтобы не было еще хуже. Если я не знала точно, сколько мне придется сделать шагов и в какую дверь выйти, мне становилось плохо. Я запиралась в номере, никого не хотела видеть. Блокировала себя до того, что чувствовала слабость, изнуряющую и очевидно вредную для здоровья. Лишь после 16 лет в этом бизнесе я немного научилась ставить эмоциональные границы между собой и происходящим вокруг меня. Научилась жить, отдаваться течению жизни. Правда, по-прежнему пишу стихи и много плачу. Причем раньше я себя за слезы ненавидела, а теперь считаю, что это своего рода дар — умение чувствовать…
— И все-таки вы откровенно хотите заставить всех забыть, что с 18 лет были исключительно Беллой Свон — девушкой, влюбленной в вампира. И вместо того, чтобы продолжать играть в романтических фильмах и заставлять всех обливаться слезами, снимаетесь в «фестивальном» кино. Например, в фильме Вуди Аллена «Светская жизнь» или во французской ленте «Персональный покупатель». Вас даже назвали Принцессой Канн в этом году. А сам Вуди Аллен сделал вам потрясающий комплимент: «Если бы мы жили в 1935-м или 1944 году, Кристен была бы сногсшибательной кинозвездой. Попала бы в пантеон классических звезд, таких как Рита Хейворт или Элизабет Тэйлор».
— Спасибо ему. Между прочим, Вуди не смотрел «Сумерки». Как вы, наверное, и сами могли догадаться. (Смеется.) Он увидел меня, по его словам, в «маленькой киношке». А для «Светской жизни» мне впервые после «Сумерек» нужно было проходить пробы. И я была уверена, что не справилась. Потому что у меня есть такая, знаете, внутренняя тяжелая энергетика, а здесь героиня очень гибкая, легкая. Во мне нет такой легкости, жизнерадостность мне не присуща. Но Аллен меня утвердил. И я нахожу после работы с ним очень странными рассказы других актеров об этом человеке. О его отстраненности и необщительности. Не знаю. По-моему, Вуди очень даже общительный.
После восьми часов работы он болтал с нами и интересовался всем. Спрашивал, чем мы будем заниматься вечером, куда пойдем, словно ему нравится выведывать секреты, которых и нет вовсе. (Смеется.) А что касается работы, то я получила от него всего две записки: «Это выглядело фальшиво», и вторая — «Побыстрее. Я засыпаю». В общем, Аллен всего лишь делает вид, что он ничего не замечает и не видит. Он очень требовательный режиссер на самом деле.
— Ваша героиня в «Светской жизни» оказывается в любовном треугольнике. И вроде бы так выходит, что любит одновременно двух мужчин. Как, по-вашему, нужно к такой ситуации относиться?
— Ну, безусловно, это аморально, неэтично и безнравственно, и все такое прочее. И моя героиня отлично это понимает. Но стоит признать, что в реальной жизни такие ситуации встречаются, и ничего с этим не поделаешь. Кто знает, от чего вообще зависит счастье отдельного конкретного человека… Стоит ли полагаться на судьбу и рассчитывать свое поведение, рассматривать под микроскопом… Мой собственный разрыв с Робертом был очень болезненным. Разбитое сердце, иллюзии, чувства, эмоции, вступившие в противоречие с реальностью. Разрушенные мечты, которые казались осуществимыми и близкими. Все это я прошла в относительно юном возрасте. Чему я научилась? Медитировать. Понимать, что значит любить кого-то, учитывать все стадии любви — приливы, отливы… Сейчас иногда смотрю на пару, вот они держатся за руки, а я думаю: «Посмотрим, что будет с вами через год!» Ужасно, да? Так что я стараюсь вспомнить, какое это всепоглощающее, захватывающее всю тебя ощущение — любовь, в ее расцвете, в начале этого пути, и хочу вновь вступить в эту реку, невзирая на боль… Отношения — это такая непредсказуемая штука, разве можно чему-то научиться? По-моему, это нереально.
— А от чего ваше счастье может зависеть?
— Я стараюсь научиться получать удовольствие от всего, что делаю. Отбросить все мысли о корысти, гонорарах и заниматься только тем, чего мне страстно хочется. И не рассчитывать на то, что все пойдет гладко — будь то отношения или творчество. Не пойдет так не пойдет, это не значит, что я должна навек во всем разочароваться. Нет, нужно вместо этого сосредоточиться на приятных событиях и хороших людях, которые рядом. Я люблю людей и люблю жизнь — несмотря на все слухи и сплетни, которые обо мне циркулируют, о моей нелюдимости, неумении общаться и улыбаться. Но я часто улыбаюсь, просто не делаю это специально, чтобы кому-то понравиться, доставить удовольствие. Мне кажется, мы и так слишком часто этим занимаемся. Я имею в виду женщин.
— Французы вас очень любят, но все-таки история с премией «Сезар», которую вы получили (Кристен стала первой в истории американской актрисой, удостоившейся «Европейского Оскара»), — что-то экстраординарное. При том что ваша партнерша по фильму «Зильс-Мария» Жюльетт Бинош осталась без награды…
— Жюльетт меня уверяла, что мне никогда и ни при каких обстоятельствах не светит «Сезар». Более того, она не верила, что меня даже номинируют. Просто безумие, такого быть не может. Так что я не готовилась выходить на сцену с речью. А надо сказать, что во Франции на этой церемонии — в отличие от «Оскара» — время речей никто не ограничивает. Хоть несколько часов стой на сцене и говори. Главное — на французском языке. И когда мое имя назвали, Бинош в шоке завопила мне прямо в ухо так громко, что я ничего и не поняла. (Смеется.) В общем, я вышла и на своем ужасном французском сказала, что не умею говорить по-французски — к сожалению, и поблагодарила Жюльетт Бинош и режиссера. Кажется, у меня это получилось. А то, что меня во Франции любят, очень приятно. Даже спрашивают время от времени, не собираюсь ли я переезжать к ним. (Смеется.) Уж не знаю, почему им кажется, что я непременно должна это сделать.
— Вам, наверное, известно, что вас считают странной. Иногда это единственная характеристика, которую можно услышать.
— Конечно. Я знаю. Я живу не по правилам. Я очень импульсивная. И я действительно очень-очень странная. (Смеется.) Большинство людей, которые меня окружают, такие же. Многие творческие люди признаются, что они помешаны на себе, эгоистичны. Но, черт побери, чтобы поверить в себя и набраться достаточной уверенности для выбранной роли, разве не необходимо быть слегка сумасшедшей? Съемки иногда длятся всего 20 дней, и нужно на это время полностью погрузиться в свою героиню. Мне больно, мне плохо, я теряю контроль над собой, но мне это дико нравится! Нравится испытывать боль, погружать себя в глубину ада. Чувствую себя наполненной, хотя в конце, конечно, такое ощущение, что побывала в рабстве, вернулась из заключения. Вот такой я чудик, короче говоря. Между прочим, когда я только начала ходить на пробы, меня брали исключительно в странные проекты, от которых за милю пахло безумием, но никак не деньгами.
— А какие у вас, интересно, хобби?
— У меня три собаки. Для уверенности. Надежности. Но это не значит, что я не люблю кошек. Одну свою самую любимую кошку я отдала папе, когда он заболел раком. И у меня не хватило духу забрать ее назад, когда папе стало немного лучше. Они очень подружились. Кстати говоря, у меня есть близкие друзья. Был период, когда я бросила школу, перешла из-за съемок на домашнее обучение, а свободное время проводила с бойфрендом. Ну и естественно, растеряла всех школьных друзей. А потом еще на меня обрушилась эта слава после выхода «Сумерек». Но спустя время я многое переоценила и сама сделала шаг навстречу старым друзьям. Убедилась, как они нужны мне, как я в них нуждаюсь… Друзья у меня потрясающие, они меня защищают, и я всегда могу на них положиться.
— Ваш бывший возлюбленный Роберт Пэттинсон играет на гитаре. А вы увлекаетесь музыкой? (Недавно Пэттинсон обручился с британской певицей FKA twigs, но ходят странные слухи, что до свадьбы дело может и не дойти — в том числе потому, что Роберт скучает по Кристен и даже предпринимает попытки вновь с ней встретиться, более того — говорят, их видели вместе в одном из ресторанов Лос-Анджелеса. — Прим. ред.)
— Вы знаете, я тоже играю на гитаре. Папа научил еще в детстве. Я сидела в перерывах между съемками по многу часов в трейлерах и практиковалась. Но игра никогда меня не расслабляет. Наоборот — сводит с ума. И у меня плоховато с ритмом. А вот чему бы я безумно хотела научиться — так это танцевать. Нет, речь не о том, чтобы стать балериной, профессиональной танцовщицей — просто научиться выходить на танцпол и забывать обо всем на свете. Забыть, что я не одна, танцевать так, словно никто за мной не наблюдает. Чтобы тело само двигалось, и все, что накопилось, из меня выплескивалось бы под звуки музыки...
