.png "Читай нас в Telegram")
«Накануне премьеры «Нюхача» сижу я в кафе, а рядом столик, и там выясняют отношения муж с женой. Потом вдруг затихли, и слышу, ко мне обращаются: «Молодой человек, а вы артист? Мы тут с мужем поспорили, вы не снимались в «Горько!»?» Они меня перепутали с Палем», — рассказывает актер.
— Кирилл, у одних артистов за всю жизнь так и не появляется «главной» роли, а кому-то везет. Допустим, Боярский — д’Артаньян, а вы вот в «Нюхаче» сыграли очень яркую роль, по которой вас запомнили. Это, по сути, наш ответ Хью Лори в «Докторе Хаусе» и Тиму Роту в «Обмани меня». А теперь немного математики: вам было 38 лет, когда вы сыграли в «Нюхаче», а до этого вы снялись в 51 фильме, многие из которых не запомнились или не удались. Как дождаться своей роли и не разочароваться в профессии?
— Знаете, как-то раз я помогал одному парню подготовиться к поступлению в театральный вуз, друзья попросили. Мы с ним в разных местах встречались, иногда в ресторане, в кафе. Я говорил: «Просто почитай мне спокойно, сидя за столом, просто расскажи мне историю». И однажды на встречу пришел мой приятель, продюсер, бывший актер. Он все это послушал и говорит парню: «Слушай, зачем тебе это? Ты обрекаешь себя на одиннадцать-двенадцать лет безденежья. Сейчас ты поступаешь, не зарабатываешь, потом ты будешь учиться и жить на одну стипендию — ни на что другое у тебя времени не хватит.
Потом придется долго искать работу, соглашаться на что угодно почти бесплатно. В любом случае ты проведешь без денег лучшее время своей жизни — время молодости, время любви». Я подумал: звучит как приговор! И действительно, актер — опасная профессия. Сложная, зависимая, не слишком востребованная. Но все же я никогда не жалел, что стал актером. Даже если сейчас меня выгонят из всех проектов и я больше не буду заниматься профессией, не пожалею — я ведь столько всего замечательного пережил! Ощущений, путешествий, событий уже сейчас набирается на яркую, интересную жизнь, а это многого стоит! А тот парень, кстати, не послушал нас и поступил.
— Насколько я знаю, вы хотели быть моряком, капитаном дальнего плавания, как отец. Вы ведь жили на море, в Таллине.
— Да! Но вот сам папа очень этого не хотел. Мой старший брат все же стал моряком. И он рассказывал, что находиться по полгода в рейсе — это как в тюрьме. Не понимаешь, что происходит в мире, дома. Связь есть, но все равно ты изолирован... В начале 90-х была популярна профессия менеджера. Отец мечтал, чтобы я поступил на менеджмент, но я провалился. Он расстроился, а потом нашел объявление по поводу набора в театральную студию при таллинском Русском театре. Сказал: «Попробуй поступить. Хотя бы говорить научишься». У меня же были проблемы с дикцией. И я поступил. Нас, студийцев, в театре задействовали в качестве безмолвной массовки. Забавно, что именно мне с моей плохой дикцией первому дали в театре роль со словами.
Это была пьеса Жана Ануя «Красивая жизнь». Я играл мальчика, который немножко не в себе. Суть там такая: произошла революция, всех дворян расстреляли, а одну семью оставили в поместье для того, чтобы люди приходили на экскурсии и смотрели, как раньше жили дворяне. И я, мальчик-идиот, с сумасшедшей мамой вхожу в дом, вижу героев за столом и говорю единственную фразу: «Ма-ма, а почему они все время едят?» Кстати, самый известный на тот момент театральный критик Эстонии Борис Исаакович Тух озаглавил свою рецензию моей фразой, и я был очень горд… Я вообще театром увлекся. Мне нравилось наблюдать за артистами, монтировщиками, помощниками режиссера. Было интересно, что происходит в радиорубке и у осветителей, как открывается занавес... А после одиннадцатого класса я приехал в Москву и поступил в Театральное училище имени Щукина к Марине Пантелеевой. На курсе учились Маша Порошина, Оля Будина, Антон Макарский, Макс Аверин… Институт я окончил в 1997 году, в то время кино в принципе не снималось, а в театре артисты были не нужны. К тому же я почему-то мало показывался в театры. Я влюбился, и это захватило меня целиком. И все же я устроился работать — в театр Джигарханяна.
— Зарплата тогда была копеечная. Как вы выживали?
— Было очень сложно, потом накрыл кризис 1998 года. Работая в театре, по утрам я подрабатывал дворником, три раза в неделю официантом, и еще мы играли спектакли по школам. Была такая первая школьная антреприза, которую организовали Саша Робак и Макс Лагашкин, с которыми мы сейчас дружим. Это их первый предпринимательский проект. Название придумали — «Театральный абонемент. Антреприза под руководством Евгения Юрьевича Стеблова». Его выбрали нашим вдохновителем. Получали мы копейки, но спектакли были классные. Года полтора я продержался в Москве, а потом вернулся на родину. Я работал там все в том же Русском драматическом театре. Первые два года была эйфория от творчества, а потом все угасло. Театр деградировал, из-за отсутствия денег не приглашали режиссеров, зал не заполнялся… Роста нет, новых интересных работ нет, денег нет…
Первый российский проект, в котором я снялся, — это сериал «Убойная сила». Я попал туда через наше местное агентство — некоторые серии снимали в Эстонии. Меня пригласили, и я после долгого перерыва встретился с Сашей Робаком. Он, Пореченков и Хабенский стали моими партнерами. И, вы знаете, впечатление было мощное, интересно было очень. Снимали мы в Нарве, и это стало большим событием для города. Ну представляете, что такое Константин Хабенский. Он тогда еще не снялся в «Ночном дозоре», но, тем не менее, все равно был Константином Хабенским. И Михаил Пореченков тоже — «Агент национальной безопасности», еще не снявшийся в «Ликвидации», но тем не менее… В Нарве люди ими горячо интересовались, брали автографы. В какой-то момент во время съемок одна девочка подбежала ко мне и говорит: «Простите, а вы из Москвы или из Таллина артист?» — «Из Таллина». — «А, ну ладно». И пошла. А потом, когда мы сцену сняли, снова подходит: «Давайте я у вас тоже возьму автограф»…
— Это был ваш первый автограф?
— Нет, у меня и в Таллине брали иногда, когда я работал в театре. Ко мне известность приходила плавненько. Если бы сразу какую-то грандиозную роль сыграл, было бы резко, а так потихонечку. Сначала люди приглядываются, потом говорят: «Вы не из пятого таксопарка?» Или: «Вы не с Сахалина случайно?»… Или полиция говорит: «Что-то ваше лицо знакомо, вы не проходите по разнарядке?» Помню, в Киеве накануне премьеры «Нюхача» сижу я в кафе один, а рядом столик, и там выясняют отношения муж с женой на повышенных тонах, шипят друг на друга, шикают, свои какие-то у них темы. Потом вдруг затихли, и слышу: «Это, наверное, артист». — «Да ты гонишь». — «Точно — артист»… А я как раз уже оплатил счет и собрался уходить. Слышу, ко мне обращаются: «Молодой человек, а вы артист? Мы тут с мужем поспорили, артист вы или нет. Вы не снимались в «Горько!»?» Я говорю: «Нет, не снимался». И муж такой: «А-а-а! Я же говорил, он не артист!» Они меня перепутали с Палем… Ну а в какой-то момент тебя перестают с кем-то путать. Начинают называть сначала по имени персонажа, а потом в конце концов ты слышишь: «Здравствуйте, Кирилл Валерьевич».
— Но с вами так произошло не сразу после тех съемок в «Убойной силе»?
— Нет, но те съемки стали импульсом, который подтолкнул меня к возвращению в Москву. Через месяц я был уже там… Так совпало, что мне позвонил мой однокурсник Антон Макарский и позвал восстановить наш дипломный спектакль «Аршин Мал Алан», имевший в свое время огромный успех, его даже взяли в репертуар Вахтанговского театра на целый год. Антон спросил: «Тебе, наверное, нужно какое-то время, чтобы визу сделать?» Я сказал, что я сейчас в Петербурге. Я тогда ездил из Таллина заниматься тренингом по речи в Петербург к прекрасному педагогу Елене Игоревне Черной. Дело в том, что я стал терять русскую речь в Таллине… Когда я вышел из поезда в Москве на Ленинградском вокзале с рюкзачком, почувствовал: «Я дома, я вернулся»… Звучала песня Газманова «Москва — звонят колокола…» Как же я был рад! Но непросто все начинать сначала, особенно пробиваться в кино...
— Где вы жили?
— Спасибо Антохе Макарскому, помог найти жилье. Два узбека, которые снимали квартиру на Арбате, сдали мне комнату. Они работали в ресторане, так что я еще и был сыт. Плов, шурпа... Прожил я так месяца три. А потом одна моя знакомая из Таллина, которая училась в «Щуке», предложила пожить у нее. Дальше я с другом, тоже актером, снимал квартиру на Соколе. Тогда я уже мог платить — начал где-то сниматься. Прекрасное время. Такой коммунальный режим в Москве у меня продолжался лет пять-семь. Переезды казались чем-то совершенно естественным. Все было бы прекрасно, если бы не ужасная регистрация, которая требовалась приезжим. Как-то пришлось даже липовую сделать. Но главное — здесь было полно работы в кино. Мне хотелось сыграть что-то интересное.
— И вот сегодня вы в обойме самых востребованных артистов. У вас прекрасная фильмография: «Консультант», «Измены», «Эпидемия» и много чего еще. Но все изменил «Нюхач». То, что получится крутая история, было сразу понятно? Насколько можно такие вещи заранее угадать?
— Я понял, что «Нюхач» — крутая история, как только стал читать перед пробами сценарий первой серии, который мне прислали. Но мне приходили разные крутые истории, в которые я не попадал. Или были крутые истории, которые в результате никто почти не видел, например фильм «Ушел и не вернулся». Я там играю старика, который стариком себя не считает. И он отправляется на свою последнюю прогулку перед смертью. Я думал: вот это будет роль! Но она не прозвучала… А «Нюхач» — интересная, яркая роль, я это осознавал. Но так же я понимал, что за нее многие артисты будут бороться. И я шел на пробы с той мыслью, что, может быть, хоть какую-то роль получу в этом крутом проекте. И, к счастью, получил главную.
— Многим зрителям кажется, что актер обладает теми же качествами, что и его персонаж. Что реально у вас общего с вашим героем, а что категорически не ваше?
— Я всегда стараюсь найти компромисс, а мой герой очень принципиальный, резкий, безапелляционный. Мне это не нравилось. Мне не хотелось, чтобы он был пластмассовым, я старался вселить в него что-то доброе, человеческое. И он стал меняться. Изначально он казался мне инопланетянином. В сценарии были прописаны моменты, когда герой входит в дом, а там у него пять уровней очистки — он раздевается догола, влезает в капсулу и полностью чистится. То есть он был такой полуробот с фильтрами в носу. Но в результате очеловечился, в том числе из-за бюджета. И этому очеловечиванию я рад. Капсулы стоили дорого, металлические фильтры не влезали в ноздри. Потом придумали использовать японские фильтры — ими во время тримминга собакам носы защищают, чтобы шерстинки туда не набивались. Точно такие же позже я увидел у персонажа одного американского фильма и подумал: сперли у нас!
— У «Нюхача» будет продолжение?
— Сейчас пишут сценарий пятого сезона. Но у нас условие: это должен быть очень неожиданный сценарий.
— У вашего персонажа гениальный нюх. А есть что-то, что вы сами делаете гениально?
— Нет. Всегда можно лучше, всегда есть к чему стремиться. Может быть, более или менее неплохо я вожу машину. Моя жена Юля говорит: «Ты когда-нибудь отойдешь от дел и заведешь свою автомастерскую. Тебе будут звонить и говорить: «Кирилл, снимись», а ты скажешь: «Нет, мне тут еще пару машин надо сделать».
— Кто у вас в семье главный?
— У нас демократия. И даже дочка Мира, которой только полтора года, уже пытается в эту систему попасть. Хотя нет, она уверенно стала в нашей семье главной! Все для нее и ради нее! По поводу воспитания есть же много разных теорий. Например, тибетская мудрость, что до пяти лет с ребенком нужно вести себя как с господином, с пяти до десяти лет — как со слугой, а потом — как с лучшим другом. Не знаю по поводу слуги, как там будет, но сейчас мы стараемся, чтобы у Миры были равные права с нами. Но это очень сложно, потому что многое надо запрещать для ее же безопасности. И спасибо Юле, которая больше думает не о своем удобстве, а о дочери. Поэтому Мира живет яркой, насыщенной жизнью и учится быть свободной. У нее нет страха.
— Как вам запомнился момент ее появления на свет?
— В первые минуты я перерезал ей пуповину непослушными руками. Страшно мне не было. Было облегчение, что наконец-то это закончилось, Мира родилась. В этот день я должен был улетать на съемки сериала «Эпидемия». И очень нервничал, не понимал, успею я на самолет или нет. Оставить Юлю одну мучиться я не мог.
— Вам было за 40, когда вы, наконец, стали отцом. Не рано!
— Раньше не было возможности. Детям нужен дом, а у меня дома не было.
— Теперь есть?
— Несколько. Есть маленькая квартирка, 27 метров, в Таллине, в районе Каламая, что в переводе с эстонского — «дом рыбака». Это место между морем и средневековым городом. Район достаточно старый, строился в XIX веке и в начале ХХ. Невысокие деревянные дома, печное отопление, запах дыма смешивается с запахом моря и йода. Множество лавок старьевщиков в округе. Есть у меня в Таллине и квартира побольше. А в России — небольшая квартира под Москвой, но мы живем в другой, съемной, недалеко от Патриарших. Но что-то пока не получается там хорошо обустроиться с этим карантином.
— А где вы жили во время карантина?
— В Таллине. Вернее, под Таллином, за городом. Во время работы на «Нюхаче» я подружился с хозяином дома, где проходили съемки. И теперь, по сути, живу с семьей в декорациях. Снимаю это жилье за символическую плату… Провожу здесь счастливое время с дочкой и с Юлей. Сюда иногда приезжают наши родственники и родители.
— На карантине, наверное, занимались исключительно дочкой? Когда у вас съемки, вряд ли удается выкроить много времени на нее.
— Всегда есть чем заняться. Если нет съемок, все равно нужно что-то читать, делать самопробы, давать интервью. Но обычно я это делаю вечером, когда Мира уже ложится спать. Примерно в семь утра Мира встает, я поднимаюсь на час раньше и бегаю, здесь вдоль моря есть дорожка. Потом бужу дочку. Юля еще досыпает, а мы идем готовить омлет.
— За что Юля отвечает в воспитании?
— Юля отвечает вообще за все. Я же скорее такой воскресный папа. Исключение — карантин… А так для Миры самое главное слово — мама. Может даже меня мамой назвать… На самом деле, я стараюсь не разлучаться с семьей. Мое обычное условие: чтобы на съемках рядом со мной могли быть Юля и Мира. Потому что жизнь проходит. Родителей ведь тоже годами не видишь. Ты все время думаешь: вот сейчас снимусь, потом приеду, проведу время с родителями. Но дела не заканчиваются, всегда что-то новое, новое… Оглянуться не успел — а вот уже десять лет прошло. Так можно и потерять своих близких, родных. И я очень рад, что во время эпидемии все оказались рядом. Правда, первое время мы не могли общаться с родителями.
Я сидел на карантине после поездки в Апатиты, где снимался в сериале «Иван» с Евгением Цыгановым и Максимом Лагашкиным. У меня там небольшая роль на две серии. Я приехал, отработал первый съемочный день, вернее ночь, лег спать. А в 11 утра нас разбудили, сказали: надо выезжать быстрее, потому что город вот-вот закроется. И у нас был такой прямо трип. Потому что аэропорт в Апатитах уже закрылся, пришлось ехать через горный перевал в снежный буран до Мурманска, чтобы вылететь в Москву. Путешествие было как в сериале «Эпидемия». Только мы ехали с Севера в Москву, а не из Москвы на Север… Я чудом вернулся в Эстонию. Пересек границу за 30 минут до ее закрытия. А мог бы застрять в Москве без семьи… Сейчас съемки начались, а я не могу вернуться. К сожалению, один очень интересный проект потерял. Как только границы откроются, я вернусь.
— В одном интервью вы рассказывали, что были влюблены в девочку с третьего до одиннадцатого класса. Думаю, такой человек, как вы, знает, что такое любовь.
— Ну да, с 3-го по 11-й класс я был влюблен в одну девочку… Потом в другую. Но что такое любовь — сложный вопрос. Вот глядя на то, как Юля относится к Мире, я понимаю, что любовь — это когда все для любимого человека... А как играть любовь на сцене или в кино? Без слов, поцелуев? Когда смотришь на человека и видишь, что он влюблен? Наши учителя говорили: это абсолютное внимание к любимому, когда любое изменение — повел бровью, улыбнулся уголками губ, другой платок в кармане — огромное событие для любящего человека. Так и в жизни... Разговор о любви длинный и сложный…
— Вы, когда встретили Юлю, сразу поняли, что это ваш человек? Это была любовь с первого взгляда?
— Интуитивно я почувствовал своего человека. А внешне все выглядело как шутка. Я вообще сразу, как познакомился, предложил ей замуж. А она, конечно, отказалась. И больше я не предлагал… Это было, с одной стороны, давно, а с другой — как будто вчера… Я работал в Русском театре, а Юля только пришла туда… Потом у нас много всего было, мы расставались, снова сходились, жизнь нас кидала в разные стороны, но, несмотря на это, я всегда понимал, что хочу прожить с ней всю жизнь и чтобы у нас были дети.
— Насколько я знаю, Юля не только замечательная мама, но и талантливый фотограф…
— Она вообще очень талантливый человек, талантливее меня. И за что бы она ни взялась, делает это прекрасно. Вот сегодня она для Миры купила пластилин, но забыла купить краску. А у нас была черешня и куркума. И Юля ими покрасила пластилин — получился очень красивый розовый и насыщенный желтый. Из ничего может создать красоту! Из этого пластилина мы слепили классного розового ежика с желтым носом, с иголками из спагетти и с глазами из косточек вишен. У Юли фантазия просто сумасшедшая, поэтому она и фотограф, и художник — все, что касается дизайна, у нее здорово получается.
— Почему вы так и не поженились?
— Это сложный вопрос… Но скоро поженимся. И хорошо бы взять в свидетели на нашу свадьбу одну актрису таллинского Русского театра… Она очень экспрессивная, Цветаеву постоянно читает. И вот практически сразу, как мы с Юлей познакомились, она все про нас поняла и благословила: «Будьте счастливы, любите друг друга». Так все у нас и вышло.
