«Долгое время у меня было единственное амплуа — герой-любовник. Я был слишком труслив, чтобы делать что-то иное. И лишь сейчас, в 60 лет, чувствую себя немножко лучше как актер. А последние шесть-семь лет даже получаю удовольствие от своей работы, чего со мной сроду не бывало», — удивил своим признанием Хью Грант.
Бывший закоренелый холостяк одновременно с отцовством и семейной жизнью обрел второе актерское дыхание. Последние пять лет в карьере Хью Гранта можно назвать творческим ренессансом. Фильмы идут один за другим: «Примадонна», «Приключения Паддингтона 2», «Джентльмены», мини-сериал «Чрезвычайно английский скандал» и недавний сериал с Николь Кидман «Отыграть назад».
Актер часто шутит над тем, что поздновато созрел для отцовства — первый ребенок родился у него в 51 год, — но не скрывает, что именно эта роль оказалась самой успешной в его жизни. В мае 2018 года он женился на своей давней возлюбленной, телепродюсере Анне Эберштейн, которая к тому моменту родила от него уже троих детей. Кроме того, у него есть дочка и сын от китаянки Тинглан Хонг. Кстати, интересно, что о рождении пятого ребенка в 2018 году публика узнала не от счастливых родителей, а от бывшей возлюбленной Хью, Элизабет Хёрли. Высокие отношения: они дружат до сих пор, и Грант даже является крестным отцом сына Элизабет.
— Хью, вы счастливый муж и отец пятерых детей. А в последних проектах играете все более мрачных, сложных и далеких от романтики героев. Диссонанса не возникает?
— Когда из старого сухаря-гольфиста, убежденного бездетного холостяка я превратился в счастливого отца пятерых детишек, то научился испытывать доселе неизвестные мне эмоции. И на работе, и вне ее. Дома я не могу удержаться от слез, читая на ночь книжку детям, например, о том, как мальчик спасается из пожара и воссоединяется с семьей. Такое впечатление, что у меня внутри открылся какой-то ранее закупоренный вход туда, где живут эмоции.
Поэтому я с удовольствием берусь за роди злодеев — чтобы совсем уж не расклеиться. Хотя сниматься в сериале «Отыграть назад» согласился еще и потому, что надеялся немного отдохнуть от вопящих младенцев. (Улыбается.) (Хью играет детского врача-онколога, богатого жителя Манхэттена, мужа героини Николь Кидман. Но выясняется, что все не так прекрасно в этом идеальном браке, — врача подозревают в убийстве любовницы. — Прим. ред.) Съемки проходили в Нью-Йорке и должны были длиться полгода. Я подумал, что, может, мне не повредят небольшие каникулы. Но ничего из моего прекрасного плана не вышло. Я так чудовищно скучал по своим детям, что иногда не мог толком работать. Находился в полной разрухе. Плакал в каждой сцене. Да что там, мог просто зайти в кафе, попросить кофе и слезу пустить. Всю карьеру не мог выдавить из себя ни слезинки, а тут просто поток. И не остановишь никак! Из-за моей любви к детям и жене я стал очень сентиментален, реально не могу удержаться от слез. Старое доброе клише — неожиданно тебя накрывает всепоглощающая любовь, и это оказывается очень приятно.
— Вы всегда скептически отзывались о фильмах, которые сделали вас знаменитым, — я имею в виду романтические комедии. Может, поэтому еще не могли раньше плакать?
— Я благодарен этим фильмам, они сделали меня богатым человеком. Но никогда не думал, что так уж сильно в них хорош. И это действительно мое единственное амплуа — герой-любовник. Милый шалопай с чувством юмора и отсутствием реальных проблем. Другое дело, что я был слишком ленив и труслив для того, чтобы делать что-то иное. Даже когда мне предлагали — редко, но все-таки предлагали — играть других персонажей. Мир был у моих ног. Но я не воспользовался.
— Но вы все-таки обратились к темным, мрачным сторонам человека, судя по последним работам («Отыграть назад», «Джентльмены», «Чрезвычайно английский скандал»)...
— Конечно, я несколько сомневался в моих способностях идти против своего «типажа». А вдруг упаду в грязь лицом, не потяну? Но к 60 годам у меня сложилась такая теория. По сути своей, мы все глубинно являемся дьяволами, в нас превалирует низменное, дурное начало. А то, что выглядит таким милым и очаровательным, — всего лишь тонкая фанерка, прикрытие на поверхности. И мы этой внешней оболочкой стараемся на протяжении жизни как-то оградиться от всех, чтобы нас не ненавидели другие люди. Думаю, моя теория объясняет, почему аудитория практически автоматически «западает» именно на негодяев и злодеев, а не на «хороших парней». И почему актеры предпочитают играть «плохих парней». Это куда интереснее и захватывающе, поскольку в них присутствует гораздо больше «нутряной» правды, силы.
— Но и злодеи тоже плачут. Как ваш врач-убийца в «Отыграть назад». Например, в сцене, когда сын приходит навестить его в тюрьме...
— О, там было много душераздирающих моментов. Во время первого дубля этой сцены я всхлипывал и всхлипывал, пока режиссер, Сюзанна Бир, меня не приструнила: «Это замечательно, Хью, но не мог бы ты придать герою больше мужественности, что ли? Он должен стараться быть сильным — хотя бы ради своего сына...» Конечно, эмоциональные сцены требуют куда больше усилий и мастерства. Чтобы вызвать боль или страх, некоторые запирают себя в комнате, слушают определенную музыку... Мне повезло, потому что я и так страдал, чувствовал себя очень паршиво и нервно, будучи разлученным с семьей.
— Вы говорили, что многому научились в этом плане у Мерил Стрип, в фильме «Примадонна»...
— О, Мерил — настоящий гений. Но еще и большая трудяга. Она рассказала, что поклялась себе: никогда не выходить на площадку играть определенные эмоции, до тех пор пока сама их не ощутит.
— А правда, что вы до сих пор отказываетесь от услуг гримера, от серьезного грима, чтобы выглядеть как можно реалистичнее?
— Правда. Но после того, как посмотрел на экране «Отыграть назад», я серьезно усомнился, стоит ли мне так поступать и дальше. Особенно на фоне Николь Кидман, которая, уж не знаю как, умудряется смотреться истинной дебютанткой — внешне, я имею в виду.
— Как вам работалось с Николь Кидман? Вы же ни разу с ней до этого не снимались вместе?
— Ну, я знаю ее давно, еще с незапамятных времен. Однажды, в начале 90-х, мы даже обедали вместе в ресторане — с ее тогдашним мужем, Томом Крузом... Я люблю австралийцев, мне нравится ее чувство юмора. Так что мы всегда отлично ладили. Вот только я немного боялся ее «Оскара» и «Золотых глобусов». Она же получала призы за драматические роли, а я в этом жанре все еще новичок. Думал: как сниматься в такой глубокой драме с настоящим профи? Но с другой стороны, любому, кто хоть однажды играл вместе с Мерил Стрип, уже в принципе ничего не может быть страшно. Участие Николь стало одной из причин, почему я согласился на эту работу. Как и тот факт, что сценарий написал великолепный Дэвид Келли, один из лучших в этом бизнесе, а снимала Сюзанна Бир, чьи датские фильмы я всем рекомендую посмотреть.
Теперь по опыту знаю: чем блистательнее партнеры, тем с ними проще. Все равно как играть в теннис с профессионалом — это лучше и полезнее, чем с таким 60-летним любителем, как я. Николь всегда была мила и легка в общении. Она умеет превратить съемки в дружеский разговор, словно мы и впрямь общаемся, а не играем. И камера отлично это улавливает. Кроме того, Николь действительно выглядит потрясающе. На ее фоне моя физиономия напоминает паховую грыжу, честное слово! (Смеется.)
— Ну и сравнение! Не преувеличивайте. Вы в прекрасной форме, много занимаетесь спортом...
— Жена отучила меня, слава богу, играть в гольф и приучила к теннису. Теперь я зависаю на кортах. Это тоже превратилось у меня, как раньше гольф, в некую зависимость. Но все же не такую сильную... Еще я одно время занимался пилатесом. Пока не увидел, что почему-то только толстею от этого. Вроде бы чувствовал себя после пилатеса подтянутым, крепким. Но понял, что в этих занятих вообще нет никакой физической нагрузки.
— Вы сыграли и в одном из последних фильмов своего земляка Гая Ричи, в «Джентльменах». Это по-прежнему статусно — получить приглашение от такого режиссера?
— Безусловно! Сразу автоматически ощущаешь себя образцом крутости. (Смеется.) Я люблю старину Ричи и его классические, так сказать, картины. На мой взгляд, традиционно сила британского кинематографа заключалась в качественных сценариях и актерском мастерстве, а не в визуализации. А с появлением Гая, который пришел из мира рекламы, мы увидели потрясающие визуальные эффекты. Он умеет любой предмет, любой вздор, стилизовать так виртуозно, что диву даешься. А у британцев со стилем беда. Даже в обычной жизни, я считаю, это наша слабая сторона. Хочешь быть стильным — отправляйся в Париж или Милан. Ну а если нравится носить старый добротный макинтош, в котором удобно гулять с собакой, — вам в Лондон.
— И все же почему именно вас Ричи позвал на роль продажного журналиста? Потому что в свое время вы боролись с ними, организовав целую войну против британских таблоидов и лично Руперта Мердока?
— Да, мне эти персонажи хорошо известны. После того, как все мои телефоны были у них на прослушке, у них оказались все мои медицинские карты, и, как вишенка на торте, журналисты вломились в мою квартиру и все в ней вверх дном перевернули. Семь лет я потратил на борьбу с этими частными «сыщиками», которых нанимали находящиеся на службе у Мердока редакторы таблоидов для копания в личной жизни знаменитостей. Еще до «Джентльменов» я снялся у Гая Ричи в его «Агентах А.Н.К.Л.», и в принципе неплохо его давно знал. Но когда он позвал меня на роль продажного журналиста в «Джентльменах», иронию, конечно, оценил. (Улыбается.)
— Как бы вы определили сугубо британское понятие «джентльмен»?
— Джентльмен не должен интересоваться сплетнями и лезть в чужую жизнь. Поскольку сам я люблю иногда посудачить о ком-то, пускай и в тесной компании, джентльменом называться не могу. (Улыбается.) Не знаю, почему я в последнее время играю сплошных нарциссов-психопатов, ведь их-то никто, кроме себя, не интересует!
— Наверное, вы знакомы с нарциссами не понаслышке...
— Еще бы! Их немало в нашем бизнесе. К тому же я провел много времени в политических кругах, а уж политики дадут сто очков вперед даже представителям шоу-бизнеса по части нарциссизма. Но о врачах-нарциссах я знал довольно мало. О том, как их потрясающие способности врачевать могут превратить их в страшных персонажей... Когда эго начинает брать верх. Что-то типа: «Я отличный врач, но не уверен, что меня волнует судьба пациента — умрет он или выздоровеет. До тех пор, пока я могу тестировать на нем новую теорию и получить награду в виде должности или кафедры». В общем, пока я не стал готовиться к роли доктора в сериале «Отыграть назад», совсем в этом не разбирался.
И решил немного поисследовать тему. Жена моего брата — они живут в Нью-Йорке, тоже на Манхэттене, как герои этой истории, — порекомендовала встретиться с доктором, которого обожали женщины-пациентки. Все без исключения! К нему шли даже те, кому совершенно не показано оперировать колено. Он хирург как раз по коленям в том числе. Доктор оказался очаровательным, любезным господином. И очень для меня полезным. Не сомневаюсь в его профессионализме, но то, что он типичный нарцисс, — это факт.
— Расскажите, а тяжело сниматься у Гая Ричи? Про него ходит столько легенд...
— У меня, к сожалению, появились проблемы с памятью в последние годы. Пить надо меньше... Поэтому плохо запоминаю текст. А в фильме мой герой целые речи произносит, а не просто реплики. И я должен был учить заранее, долго и нудно. За три-четыре недели до начала съемок. Чтобы слова у меня намертво в голове улеглись. И вот прихожу такой весь подготовленный профессионал на площадку, а Гай говорит: «Не-не-не, мы тут все переписали-переиначили. Вот две новые страницы». Я, если честно, устроил небольшой скандальчик. И заявил со своим противным акцентом выпускника частной школы: «А я не могу это выучить за пять минут!» Гай отвечает, мол, не имеет значения, у нас есть автоматический телесуфлер, и он работает на любом расстоянии. На что я ему снова: «Я — актер, а не говорящая голова в телевизоре, зачитывающая новости!» В общем, вышел конфликт. Но потом мы вернулись к оригинальному, изначальному варианту сценария. (Улыбается.)
— Не любите вы современные технологии, судя по всему. Видимо, еще и вспоминаете свой печальный опыт — с прослушкой и так далее...
— Не так много в жизни однозначных советов, но один из них, как я считаю, — выбросить к чертям все мобильные телефоны. Отключиться от интернета. Как же неизмеримо лучше была жизнь до появления социальных сетей и интернета! Мое личное мнение, никому его не навязываю. Но как же меня бесит, что я своего восьмилетнего сына даже записать на тренировку по регби не могу без чертового приложения!
— Как долго вы еще планируете сниматься?
— Часто об этом думаю. Сам с собой веду дебаты. Если будут замечательные роли, то, конечно, не стану отказываться. Но вот уже четыре десятилетия я себе обещаю дописать роман. И вообще сочинять, как в юности, театральные скетчи, зарисовки, они у меня неплохо получались. По-моему, писательство гораздо больше удовлетворяет жажду творчества, чем актерство. Оно всего лишь интерпретирует, а смыслы закладывает автор текстов...
— Получается, вы и не рвались в актеры, а пописывали себе спокойно. Теперь понятно, почему вы всегда так скептически отзывались о своей актерской карьере...
— Я писал, а еще подписался играть в чудовищных европейских мини-сериалах, я их называл «Европудингами». (Смеется.) Их должен был сочинить испанец, режиссировать немец, а сниматься — английские актеры. Мне заплатили бешеные деньги, но почему-то этот проект толком так и не реализовали. Конечно, это была чудовищная ахинея, но предполагались хорошенькие актрисы, и мне это было по нраву. Словом, я тогда совершал много поступков на основе абсолютно неверной мотивации... И чуть не угробил актерскую карьеру, толком ее и не начав.
К счастью, мне крупно повезло. Неожиданно получил сценарий фильма «Четыре свадьбы и одни похороны». Помню, позвонил агенту и спросил, не перепутали ли меня с кем-нибудь, больно хороший сценарий. Кстати, потом у меня действительно был случай, когда по ошибке прислали сценарий «Джерри Магуайера». Тогда я сразу же за него ухватился и тоже спросил, не ошиблись ли они адресатом. И выяснилось, что ошиблись. «Извините, но это для Тома Круза!» (Смеется.) Короче говоря, пошел я на пробу к «Четырем свадьбам...». И ужасно не понравился режиссеру Ричарду Кертису, который и написал сценарий. Он меня просто возненавидел с первого взгляда! И продюсер возненавидел. Но зато Майк Ньюэлл, который должен был снимать эту комедию (а не Ричард Кертис, к моему счастью), счел меня многообещающим. И я получил роль, определившую всю мою дальнейшую карьеру.
— И вы стали знаменитым — нравится вам это или нет, то есть стали очень интересовать публику...
— Я люблю одну теорию, слышал от тех людей, что так же в одночасье проснулись знаменитыми. Мол, такие люди эмоционально как бы застревают в том времени. Слышал, например, от Джорджа Клуни, что он в своем пустом доме (еще до брака и детей, тоже поздних, как у меня) спал чуть ли не в гардеробной комнате! Точно такой по размеру была его квартирка в ту пору, когда он только пробивался. Я не смеюсь над такими историями: в какой-то момент и сам застрял примерно в том году, когда мне было 34 года. Расцвет популярности. Скажем, мне наиболее комфортно в окружении тех вещей и того, что я делал тогда. Очень странно, согласен, но факт. Я, например, не продал старую квартиру. И часто туда ухожу работать из нового прекрасного дома. Почему-то чувствую себя там в безопасности... А за углом меня ждут мои визжащие любимые дети. Другой мир, другая жизнь.
— Скажите, среди всех ваших героев в романтических комедиях есть персонаж, на которого вы бы хотели сейчас посмотреть — каким он стал, в кого превратился?
— Уверен, все эти герои без исключения потерпели в жизни полный крах. Наверняка мой персонаж из «Ноттинг Хилла» и героиня, которую играла Джулия Робертс, прошли через омерзительнейший развод с адвокатами. Еще у них непременно есть травмированные разводом и судом дети, которых они отчаянно делят пополам. Чего ждать от людей с таким количеством недостатков?
— А у вас много недостатков?
— Ох много. Жадность, тщеславие... и пью я. Но у меня пятеро детей, так что выбора особо нет — я должен становиться лучше. Встал в шесть утра, и вперед, как говорится, с песней.
— Но в творческом плане вы сейчас собой довольны?
— Я чувствую себя немножко лучше как актер. Чем, скажем, в 2003 году. Это был самый уничижительный год. А последние шесть-семь лет я даже получаю удовольствие от своей работы, чего со мной сроду не бывало. Приятно порвать оковы героя-любовника. Знаете, я всегда старался найти причину, чтобы отказаться от любого предложения. Изворачивался как мог. А сейчас вот согласился ради «Отыграть назад» даже на шесть месяцев съемок, вдали от моих любимых! Зато как я наслаждался в последний день! Подозреваю, привел немало людей в ужас, когда, раздавая в подарок сигары, вручил одну и пареньку, который играл моего сынишку. Ему, кстати, понравилась сигара. А вот его маме, боюсь, вряд ли.
— Все же любите вы прибедняться из-за своего сарказма...
— Знаете, есть изумительные актеры, которые одновременно являются настоящими кинозвездами. Таков, например, Мэттью Макконохи, мы с ним в «Джентльменах» снимались. Он мне рассказал, что до сих пор занимается с преподавателем актерского мастерства. Двадцать лет уже! Поверите ли? Актер, получивший «Оскар»!
— А что тут такого? Вполне разумно повышать свое мастерство...
— Наверное, вы правы. В конце концов, взять того же Роджера Федерера. Сколько он уже в теннис играет и выиграл сколько турниров? Не счесть. А по-прежнему тренируется. (Улыбается.) Почему бы и актерам не иметь тренера? Но есть ли он у меня? Нет. И это очень даже заметно!
