Эта актриса не вписывается ни в какие голливудские «ворота». Она такая единственная и уникальная. Всю молодость Фрэнсис играла в основном второстепенные роли в артхаусных фильмах, но к 40 годам стала безусловной звездой Голливуда — и все равно не в обычном понимании этого явления.
Фрэн, как зовут ее друзья и близкие, не пользуется мейк-апом, не красит волосы (с седой головой и своеобразной прической является даже на церемонию вручения «Оскаров») и игнорирует абсолютно все классические уловки и приемы, являющиеся обязательной рутиной для актрис ее уровня. Впрочем, ее муж Джоэл Коэн — один из прославленных братьев Коэн, режиссеров, продюсеров, сценаристов и вообще культовых персонажей, без кого трудно представить себе современный кинематограф — тоже очень необычная фигура для Голливуда. При всей своей мизантропии Фрэнсис умна и обладает феерическим, хотя и несколько специфическим чувством юмора. Последние годы она много работала — после того, как их с Коэном сын Педро «выпал из гнезда», зажив самостоятельной жизнью. В 2018 году, спустя чуть больше 20 лет, актриса вновь оказалась на сцене со статуэткой «Оскара» в руках — за выдающуюся роль в не менее выдающемся фильме «Три билборда на границе Эббинга, Миссури».
А нынче 63-летней Фрэнсис предрекают третий «Оскар» за главную роль в фильме «Земля кочевников». Премьера состоялась на Венецианском фестивале в начале сентября, и фильм получил «Золотого льва», а потом прошел с каким-то поразительным успехом по многочисленным фестивалям в Америке и по всему миру.
Что же за роль удалось «урвать» Макдорманд? Уж конечно такую, которая только ей «по зубам». Жизнь героини Фрэнсис полностью рушится после закрытия завода в ее родном городке в штате Невада, когда Америка и мир переживают очередной экономический кризис. Ферн лишается дома, живет в своем автофургончике и решает в нем же ехать куда глаза глядят. По дороге знакомится с такими же бездомными кочевниками, чьи поражения в социальной и экономической сфере объединяют их в своеобразные общины. Но Ферн сделана немного из другого теста. Она не готова смириться с подобием такой «устроенности» в жизни. Поэтому отправляется дальше в путь — искать свет в конце тоннеля в этой чужой и равнодушной вселенной... «30 лет подряд я рассказываю историю американских женщин, представительниц рабочего класса, и Ферн — еще одна такая героиня», — говорит сама актриса.
С тех пор как Фрэнсис в 1997 году получила свой первый «Оскар» за роль в фильме «Фарго», она не очень-то любит участвовать в рекламных кампаниях. Ее PR-агент говорит, что его работа в основном сводится к тому, чтобы от имени своей клиентки вежливо объяснять журналистам, куда им следует отправиться... Но нам Макдорманд согласилась уделить время. Интервью с актрисой состоялось по видеосвязи, как почти все беседы в условиях карантина, но, возможно, это и к лучшему, поскольку Макдорманд, находясь в своей нью-йоркской квартире, не выходила из зоны комфорта и разговор вышел подробным и откровенным.
— Фрэнсис, с чего началась ваша дорога к очередной большой роли и заодно возможной номинации на «Оскар»?
— Через несколько месяцев после того, как я получила свой «Оскар» за фильм «Три билборда...», я уже сидела в трейлере у режиссера Хлои Чжао, готовясь к съемкам в «Земле кочевников». В свое время я выкупила права на документальную книжку под названием «Земля кочевников: выживающий в Америке XXI века» — о людях, которые колесят по стране в своих стареньких трейлерах в поисках работы. Мне эта книга очень нравилась, я воображала себя на месте ее героев и даже как-то сказала своему мужу Джоэлу: «Когда мне исполнится 65 лет, я поменяю свое имя на Ферн. Начну курить сигареты без фильтра, пить дешевый виски и отправлюсь кочевать в нашем домике на колесах куда глаза глядят». Что-то нашло на меня, я была уверена, что работы, кроме как в своем театре, у меня к этому времени не будет...
— Конечно, поразительно еще и то, что вы отдались в руки режиссера, которая в своих предыдущих двух проектах снимала обычных людей, не актеров... И вообще, можно сказать, была типичным аутсайдером. И фильм «Земля кочевников» — ее первая по сути художественная картина...
— Зато теперь ей доверили снимать марвеловский блокбастер! Не могу поверить... Хорошо это или плохо — даже не знаю. Да, я провела с Чжао и небольшой съемочной группой семь месяцев в дороге. Пол-Америки мы объездили. Сама водила машину с трейлером, нанималась на работу — то свеклу собирать, то в супермаркет меня брали где-то в Небраске, и мы все общались с реальными кочевниками, жили с ними в их общинах, подружились, стали настоящей семьей. Снимали как есть, не пытаясь каким-то образом вмешаться в их жизни... Истории этих людей чертовски любопытны, захватывающи — так всегда бывает, когда человеку приходится принимать очень сложные решения в жизни... Но если честно, в какой-то момент я почувствовала, что жутко устала. И решила, что мне больше необязательно делать все то, что эти люди делают. Я предпочла ночевать в мотелях с нашей группой, а не в доме на колесах. В 61 год мне оказалось проще притвориться, что я измучена до крайности, чем быть в таком состоянии в реальности. (Улыбается.) Не знаю, но мне кажется, что на моей могиле, когда я умру, и если она у меня вообще будет, можно будет прочитать «Здесь покоится Мардж из «Фарго». А внизу — и Милдред (героиня актрисы в фильме «Три билборда...»). А теперь еще, наверное, придется приписать и Ферн из «Земли кочевников». (Смеется.)
В конце концов, глубоко во мне сидит и что-то от Ферн, и от Милдред, и от Мардж. И поэтому, видимо, люди меня воспринимают в роли Ферн, словно все предыдущие мои образы послужили для нее основой, фундаментом.
— И что, вас реально брали на временную работу, не узнавая в вас Фрэнсис Макдорманд?
— Да. Мне предлагали поработать в баре в Небраске — вот, кстати, когда я осознала, что в определенном смысле уже стала своей героиней и больше мне не имеет смысла напрягаться. (Смеется.)
— А в реальности вы и правда можете сказать, что чем-то похожи на своих героинь?
— Да. Только я уехала из дома в 17 лет — получила по бедности пособие на оплату колледжа. Мое происхождение типичное для американского рабочего класса. Мать меня отдала в чужую семью в 18-месячном возрасте. Я была последним ребенком, которого удочерили Норин и Вернон Макдорманд. Вернон был пастором, и они с женой перемещались между рабочими общинами и поселениями Юга и Среднего Запада каждые несколько лет. Норин, к сожалению, сама не могла выносить ребенка, поэтому они брали к себе детей на воспитание повсюду, где только могли. И у меня, знаете, было счастливое детство. Пение гимнов, спагетти-ужины, их готовил отец, Вернон. Летние лагеря, которые он же организовывал для детей своего прихода, своей паствы. Десерт каждый вечер — Норин хоть и работала, помимо заботы о множестве детишек, все равно умудрялась каждый раз к ужину его приготовить для нас. Причем не какие-то там пироги из готового теста, нет, она пекла потрясающие торты! Многослойные, с фруктами, шоколадом... Когда же моя биологическая мамочка изъявила вдруг желание со мной встретиться, я категорически отказалась. Гнев и злость от того, что я оказалась «нежеланной», наверное, сыграли не последнюю роль в моей психологии.
— Ваш муж — режиссер Джоэл Коэн, и вы с ним и его братом работали вместе над многими прекрасными фильмами... Каково это?
— Мои отношения с ними обоими складываются абсолютно идентично во время съемок. Конечно, они не полностью взаимозаменяемы, ни на работе, ни тем более в жизни, но я всегда знаю: если у меня возникает вопрос, то все зависит от того, кто из них попадется мне первым на площадке. Тот и ответит. С Итэном у меня отношения, какие бывают с деверем. Он и Джоэл целыми днями вместе работают. И только вечером муж возвращается домой. Так что я не слишком-то много его вижу. В основном мы встречаемся на фестивалях и во время отпусков. (Смеется.)
— Вы живете отшельницей — даже трудно вас в Голливуде и представить-то...
— Большую часть времени моя работа в последние 35 лет — это работа домохозяйки. Дом, сын. Организация ужинов, когда приходят гости, поиск школ для сына, устройство быта, иными словами. Ну и немного помогаю мужу в работе над его проектами. Я была ужасно рада, что в то время, когда сын покинул наше домашнее гнездо, я работала над своим собственным первым продюсерским проектом — «Что знает Оливия». И у меня просто не было времени на переживания по полной, что называется, программе. Впрочем, он живет всего лишь в нескольких кварталах от нас в Нью-Йорке, что сильно облегчает ситуацию. (Улыбается.)
— В Нью-Йорке-то вас, наверное, простите, каждая собака знает — как вы это терпите при вашем характере?
— Когда мой сынок Педро был маленьким, а попытки влезть в мое частное пространство гораздо более частыми, мне не очень нравилось, что он меня такой видит — не слишком-то любезной. Даже иногда спрашивал: «Мамочка, ну почему ты не можешь красиво себя вести с этими людьми?» Это было примерно так: «Стоп. Ближе не подходите». И я руками очерчивала вокруг себя пространство. И лет десять вообще не участвовала ни в каких публичных рекламных мероприятиях, чтобы все наконец поняли про меня и отстали. Я не потому являюсь актрисой, чтобы со мной фотографировались. Я играю, чтобы обменяться с людьми чем-то значительно более существенным, понимаете? Хотя мне очень хочется, чтобы вы получали удовольствие от моей игры. В общем, я научилась манипулировать этим процессом на своих условиях. «Можно ваш автограф? Можно с вами сделать селфи?» — «Нет, я вышла на пенсию в этой части своего бизнеса. Теперь я только играю». Потом я спрашиваю: «Как вас зовут? Меня — Фрэн!» И дотрагиваюсь до них. Протягиваю руку для пожатия. Смотрю им в глаза. Я реально с ними общаюсь таким образом. И если мне начинают говорить что-то вроде того, что «мой бойфренд ни за что не поверит, что я вас встретила», я отвечаю: «Значит, вы выбрали не того бойфренда».
Да, и вот еще что. У семейства Коэн две резиденции. Одна в Нью-Йорке, а другая — в одном неважно-как-он-называется городке далеко отсюда, на побережье Тихого океана. И я там активный член местного общества. У меня даже есть своя программа на радио. Чем я очень горжусь.
— В последние годы вы играете роли, которым могут только позавидовать голливудские звезды...
— Точно. Как раз в том возрасте, когда большинство актрис просто-напросто исчезают, растворяются в пространстве и времени из-за отсутствия подходящих ролей...
— Успех «Трех билбордов...» ирландского режиссера и драматурга Мартина Макдоны («Залечь на дно в Брюгге») — расскажите, как все было?
— Мы встретились на вечеринке по случаю премьеры его спектакля на Бродвее. Хотя я обычно на такие мероприятия не хожу. Но рада, что изменила тогда своим правилам. Я подошла к Мартину и представилась. Дело в том, что я недавно прочитала, будто он собирается снова снимать кино. Он мне сказал: «Я знаю вашу работу. Я люблю вашу работу. Подумайте над тем, чтобы сыграть в одной из ранних моих пьес — там есть прекрасные женские роли». А я ему в ответ: «Это отличная идея, но как насчет того, чтобы написать для меня роль в сценарии — вы же, я слышала, собираетесь снимать фильм?» И как только эти слова вылетели из моего рта, я пришла в ужас. Господи, я столько раз видела актеров, которые кружили вокруг моего мужа и его брата и никак не могли решиться такое вот им предложить, и уже почти начинали, но замолкали, проглатывали сказанное, как будто и не пытались... И чувствовали себя так по-дурацки. Как же я могла! Стыд-то какой. Но сказанного не воротишь. И Мартин, к счастью, согласился со мной, что это хорошая идея. Думаю, если он и представлял себе героиню «Трех билбордов...» в моем исполнении, то я этим разговором всего лишь укрепила его намерения. (Улыбается.)
И все равно я чуть было не упустила эту роль. Стала с Мартином спорить — мол, моя героиня не может быть матерью молоденькой девушки, которую убили. Слишком она старая. В том социально-экономическом срезе, откуда родом Милдред, рожать принято в 19 лет, а не в сорок. Только бабушка. Пускай она будет бабушкой. И целый год мы бодались по этому поводу. В какой-то момент мой муж велел мне заткнуться и сделать то, что Мартин меня просит. Мол, если он написал эту роль для тебя и считает, что ты ей соответствуешь, значит, он прав. И я сказала: «Мартин, забудь о бабушке. Я больше об этом и думать не стану».
— Вы сейчас готовитесь сыграть леди Макбет в новом фильме своего мужа. Вашим партнером будет Дензел Вашингтон. Должно быть очень круто...
— Надеюсь. Жаль, что пандемия наши планы несколько подпортила. Я впервые сыграла леди Макбет в 14 лет в школьном спектакле. В одной из школ была учительница литературы, она нас заставляла разыгрывать сцены из шекспировских пьес после уроков. Я-то сама читала очень много, но чтобы публично иметь дело с литературой вот так... В общем, получила в результате шанс поступить в колледж в Западной Виргинии. Ну и сразу пустилась вразнос. Составила себе списочек: лишиться невинности, попробовать алкоголь, наркотики... И галочки ставила — раз, два, три...
— Однако вам такой бунтарский образ жизни не помешал поступить в Йельский университет, в его самую знаменитую в Америке театральную школу, где Мерил Стрип, например, училась...
— Выходит, так. И когда я ее окончила, тут-то мне и первую роль, да еще главную, в кино предложили. Правда, только потому, что Холли Хантер отказалась. И горячо рекомендовала братьям Коэн на замену меня. (Смеется.) И я заполучила себе не только первую роль в первом фильме братьев Коэн «Просто кровь», но и мужа. Во что слабо до этого верила. Мы с Джоэлом с первого же мгновения отнеслись к особенностям друг друга с поразительным пониманием и уважением. Это стало для меня открытием. Что можно иметь возлюбленного, работать вместе и так, чтобы он при этом тебя не подавлял. Во всех своих прошлых отношениях я боролась с чувством, что являюсь всего лишь удобным, полезным, услужливым существом, попавшим в ловушку, набитую до отказа сексуальной динамикой. А с Джоэлом все было совсем иначе! Неужели? Я могу и жить, и любить — ничего не разрушая, ничем не жертвуя, ни за что не извиняясь и ничего не пряча... Он мне давал читать книги, которые любил. А потом предлагал встретиться и обсудить их. Как я могла не влюбиться по самые уши? Особенно после обсуждения эротического триллера «Почтальон всегда звонит дважды». Это стало кульминацией. Иначе говоря, Джоэл соблазнил меня с помощью литературы! (Смеется.) И мы сразу же стали вместе жить. Поженились только через десять лет и тогда же усыновили малыша. Шестимесячного Педро из Парагвая. Педро Макдорманд Коэн — наш сынок. Я хотела стать матерью давно, и мы очень старались, но так уж распорядилась природа. Я ощущала буквально физическую боль в своем чреве из-за неспособности родить... До тех пор, пока, удобно пристроившись на сгибе моей руки, не появилось это чудо. В тот самый момент я поняла — не важно, была ли я беременна, рожала ли, главное, держать ребенка на своих руках, и физически и метафорически — когда он вырастет — до конца своих дней...
— Братья Коэн сняли вас в восьми своих фильмах, включая «Фарго», «После прочтения сжечь», «Человек, которого не было», «Воспитание Аризоны»... Вы никогда не думали, что это родство могло вашей карьере и навредить отчасти? Или, напротив, уверены, что благодаря им стали звездой? Они же роли для вас специально писали — а это большая удача для любого актера...
— Ну вообще я не только у них снималась, и они отнюдь не всегда меня звали. Я снималась у других режиссеров и в хороших, и, вероятно, в не очень хороших картинах. И продолжаю, как видите. Что ж, иногда хотелось тряхнуть стариной и отвлечься от домашнего хозяйства и выпечки пирогов. (Смеется.) Кумовство! Конечно, я в него верю! (Смеется.) Сначала с этой самой протекцией и семейственностью было сложно примириться, но потом я уже не могла дождаться следующего предложения от своих родственников. (Смеется.) Вот еще почему я занялась продюсированием. Уверена, что режиссер из меня никакой. Потому что знаю, что такое быть хорошим режиссером. И в семье достаточно одного. Зато я убеждена, что я хороший продюсер. И знаете почему? Потому что я практиковалась в этом занятии более 35 лет — имея в виду мою роль домохозяйки. Это очень сложная роль на самом деле. Особенно если вы еще и работаете иногда по основной профессии. Требуется масса навыков, и мое резюме в этой сфере полностью соответствует продюсерскому. Я могу собрать в одном месте всех нужных людей, приготовить по-настоящему оригинальную еду, красиво ее сервировать, забыть о ней, если им не понравилось или, наоборот, понравилось. И у всего этого процесса работы домохозяйки есть завершение, очень похожее на съемки фильма. Я этому всему научилась, наблюдая за Джоэлом и Итэном. Они ведь делают все. Умеют все. Режиссировать, писать, продюсировать, редактировать, монтировать, рекламировать и делать все это снова и снова. А я жила и живу в этом процессе. Разве что платят мне только за игру.
Когда на Венецианском фестивале в 2014 году показали мой первый продюсерский проект «Что знает Оливия» и Джоэл повернулся ко мне и сказал: «Очень хорошо, Фрэн», я ему поверила. Потому что если веришь кому-то, то веришь безоговорочно. Например, я могу спросить мужа: «Не слишком ли большая у меня задница в этих брюках?» — и он скажет мне правду. Ну или что-то вроде: «Может, тебе стоит поискать какие-то другие брюки? Что там у тебя есть еще в загашнике?» Потому что он знает, что я хочу слышать и знать правду. «Если я не скажу тебе правду, то чем я тогда лучше других?»
— Вы не боитесь старости совсем?
— Еще как боюсь. Иногда про пожилых людей говорят, что они как бы становятся невидимыми. Люди-невидимки. Что ж, у них тоже есть свои преимущества и своя власть. Хотя, честно признаюсь, в день своего 60-летия настроение у меня утром было препаршивое. Мне было совсем не так радостно, как в день 50-летия... И я очень боюсь физических вызовов, которые впереди. У меня уже и так-то не слишком много терпения осталось мириться со всеми этими проблемами... Но я не привыкла предаваться сожалениям. Это не в моей натуре.
— Страшно даже спрашивать: а что касается чисто внешней стороны дела, по-прежнему не хотите ничего корректировать? Ну там пластика и все прочее...
— Да, я не мутировала никогда и не собираюсь. У нас с Джоэлом было много на эту тему бесед. Ему приходилось несколько раз буквально физически меня останавливать, когда я собиралась что-то сказать нелицеприятное друзьям, проделавшим над собой эту работу. Я всегда преисполняюсь праведного гнева и страха, когда с подобным сталкиваюсь. И меня радует, что я живу с мужчиной 35 лет, он смотрит на меня и ему нравится то, что он видит.
— Все-таки вы уникальная актриса и, мне кажется, не можете не отдавать себе в этом отчет...
— Гений с завихрениями? (Смеется.) Да, невозможно понять, как это все происходит. И слава богу. Я думаю, есть только одно подходящее определение — магия. Или волшебство — как угодно. Как-то я сказала мужу, что даже во времена, когда культура распадается на свои самые элементарные частицы, все равно остается потребность в клоунах. Возможно, становятся не нужны кинотеатры и нет возможности найти сцену, но всегда можно устроить свое маленькое шоу на улице. В котором отразится все самое худшее и лучшее в нас, в человечестве. Как по мне, так именно в этом и заключается роль клоуна. Для этого они и нужны. Так что не стоит особо переживать из-за нашей актерской участи — в мире всегда будет существовать потребность в хороших клоунах.
