Перед самой войной польский математик Станислав Улам получает должность профессора в Гарварде: он привлекает студентов тем, что учит их выигрывать партии в покер. Но прошлое Улама не отпускает: в родном Львове остались его родители и любимая сестра, да и младший брат рвется в армию. Уламу поступает соблазнительное предложение: переехать в Америку для работы над загадочным «манхэттенским проектом», который вроде бы должен окончательно покончить с войной. Только попав в секретную лабораторию в Лос-Аламос, Улам понимает, во что ввязался: ему вместе с другими учеными предстоит довести до ума водородную бомбу.
Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Про каждого из создателей бомбы можно снять отдельный трагический байопик – и об Андрее Сахарове, и о Роберте Оппенгейме, и о Клаусе Фуксе (Фукс, кстати, появляется в «Превратностях разума» в паре эпизодов). Невозможно создать орудие смерти, не мучаясь угрызениями совести – это как минимум. Как максимум – появится чувство, что ты продал душу дьяволу, даже этого не заметив. «Мы же не собираемся ее ни на кого сбрасывать?» – этот вопрос задается в фильме не раз – и от лица самого Улама, и от лица его коллег. Ответ не последует, но всем все и так ясно – и когда придет время, фигурантам дела просто назовут сухие цифры: «Хиросима. Нагасаки. 130 тысяч погибших».
Об этом можно снять фильм эмоционально, а можно вот так – сухо, отстраненно, без единого движения мускула на лице, как это получилось у режиссера Торстена Клайна, взявшегося за историю Станислава Улама. Герой, конечно, мучается, но как-то очень незаметно: проходят недели, месяцы, годы, а он все так же исправно ходит на службу, придумывая себе все новые оправдания – зачем он продолжает делать то, что делает. Вопросы продолжают повисать в воздухе: жена, к примеру, регулярно интересуется у Улама: «Как можно создавать бомбу, когда собираешься родить ребенка?», «Как можно создавать бомбу, когда растишь дочь?» Но сделка с собственной совестью, на которую Улам, очевидно, пошел, позволяет пропускать подобные реплики мимо ушей. Да, Улам не снискал славы и богатства, не получил ни Нобелевки, ни даже приличного дома (секретная база в Лос-Аламос – это одинаковые, как из 3D-принтера, пластиковые домики-клоны). Но и происходящее в мире обошло его стороной: где-то далеко погибли в гетто сестра и отец, где-то далеко прошел Нюрнбергский процесс, где-то далеко заживо изжарились в радиационном огне японские люди… но Улам лишь внутренне съеживался от этих мыслей. Все, чем он был наказан, – это временный отдых в больнице, куда его определили из-за головной боли.
{current_photo_index}/{total_photo_count}
