«После того как Василий Андреевич Тропинин перешел из крепостных в свободного гражданина, а это случилось под давлением общественности в 1823 году, он поселился в доме на углу Волхонки и Ленивки. В 1827 году в этот дом приезжал Пушкин и позировал для портрета. Александр Сергеевич изображен в халате, надетом на белую рубашку с большим мягким воротником, с темным длинным шейным платком на шее. Но есть несколько странностей, — Слава строго блеснул очками. — Во-первых, почему Пушкин приезжал к Тропинину в халате?» — «Может, была зима? В халате теплее. Накинул поверх тулуп, сел в повозку...» — «В те времена немыслимо, чтобы человек выехал в свет в халате». — «Почему ты так уверенно говоришь?» — «Это же очевидно». — «А мне не очевидно». Слава неуверенно начал: «Мнения разные. Некоторые говорят, что портрет заказал друг Пушкина Соболевский. Он же просил, чтобы поэт был изображен в халате». — «Может, Соболевскому нравился халат Пушкина? Роскошный, из дорогой ткани, с бархатными голубыми лацканами. Я бы и сам не отказался от такого». — «Иронизируй, но, может, Соболевский хотел, чтобы изобразили Пушкина в домашней обстановке». — «Тут есть резон. Человек в домашней одежде всегда роднее и ближе». Но Слава шел дальше: «А вот что пишет Саша Жуковская. Мне нравится, как она излагает. Портрет был заказан самим поэтом. Соболевский уезжал за границу, и Пушкин решил подарить товарищу свой портрет. Он чувствовал, вернее, даже наверняка знал, что погибнет, потому и хотел оставить другу память о себе». — «Об этом предзнании смерти Жуковская тоже пишет?» — «Нет, это я от себя добавил». — «Вернемся к профессиональному разбору», — попросил я. «О’кей, — недовольно бросил Слава. — Она пишет, что Соболевский перед отъездом «желал получить портрет Пушкина в его обычном виде, а не при полном параде» и далее: «Поэт тайком заказал картину и преподнес ее в качестве подарка». И еще вот: «Портрет в окончательном варианте изображал скорее не интимную непринужденность и естественность позирующего, как того хотел Соболевский, а поэтический беспорядок, с которым в романтическом искусстве часто ассоциируется вдохновение». — «Видишь, как тонко вскрыт замысел художника и самого поэта! Теперь ты понял, почему Пушкин в халате?» Слава кивнул. «Поэтический беспорядок — как символ вдохновения. Но я бы добавил одну черту. Пушкин был гений, он вводил в сочинения, особенно прозаические, знаковую систему, предваряющую события. Знаки «сшивают» произведение от начала до конца, снизу вверх, вдоль и поперек и крест-накрест». — «Как-то сложно, — засомневался Слава. — Мне кажется, гений на это не пойдет, ибо всесторонняя «прошивка» создает искусственную среду». — «Ошибаешься. Это доступное лишь гениям понимание реальности и ее тайного устройства. Реальность сама себя предсказывает. Будущее въезжает в настоящее как символ, потом как знак и, наконец, как событие. А все потому, что она устроена иерархично и системно». — «Ну, это я знаю, — махнул рукой Слава. — Сначала реальность разворачивается как мысль, потом как энергия и наконец как вещество. Но знаки в произведениях?!» — «А вспомни «Моцарта и Сальери»! После монолога Сальери, где он признается в мучительной зависти к Моцарту, входит Моцарт и приводит с собой слепого музыканта. Этот слепой старик — символическое изображение Сальери, которым Пушкин предваряет замысел Сальери отравить Моцарта, знак, что деяние Сальери попадает в евангельское «не ведают, что творят». Слепец — это выражение слепоты Сальери. И дальше каждому изменению предшествует свой знак. Перечитай — и ты увидишь, как Моцарт шаг за шагом угадывает намерение Сальери. Сделано мастерски, естественно, обоснованно и красиво. Пушкин рассыпал много меток приближающегося деяния. Но эти метки — еще и предупреждения Сальери не совершать преступление». — «Подожди, подожди, — Слава нахмурил лоб. — Взгляни на портрет Пушкина, я хотел спросить тебя про руку и пальцы, а теперь подумал: может, кольца на указательном и большом пальцах Пушкина не случайны?» — «Верно! Мало можно сказать про руку: сжата в кулак, пальцы подогнуты, хотя видно, что масса указательного и большого существенна и превышает массу остальных пальцев. Это указывает на харизму, самостоятельность мышления и поведения. Нам не известна длина пальцев, их форма, наличие или отсутствие узелков, соотношение пальцев по длине, поэтому здесь мы не можем уверенно двигаться дальше. Но ты прав, кольца на пальцах, в которых Тропинин изобразил Пушкина, — тоже знаковые послания. И Пушкин это тщательно продумал. Кольцо на указательном пальце — это сообщение нам с тобой и каждому, что поэт живет по принципу: честь превыше всего». — «Думаешь?» — «Через 10 лет он докажет это своей смертью, а Лермонтов скажет: «Погиб поэт! — невольник чести». Тогда среди молодых дворян ходило правило: душа — Богу, жизнь — за царя, честь — никому. Указательный палец — носитель чести, кольцо — знак служения чести. Кроме того, указательный выражает стремление к справедливости. Если палец массивный (а это мы видим), кольцо подчеркивает желание отстаивать справедливость. А если он прямой, длинный и правильной формы, то это вера в Бога». — «Подожди, Пушкин же был атеистом!» — «В молодости — да. Из-за кипения крови, избытка сил, протестной природы юности отрицал Бога, посмеивался, иронизировал над священнослужителями. Но пожив, повидав, поразмышляв, пришел к единственному выводу: Бог существует». — «В 1827 году Пушкину было всего 28? Он еще был молод!» — «Интеллект Пушкина развивался скачками, перепрыгивал через три ступеньки». — «Ты полагаешь, что кольцо на указательном показывает, что Пушкин верит в Бога?» — «Не впрямую. Кольцом Пушкин сообщает важнейшую истину: чтобы достичь высшего результата, требуется отказаться от себя, раствориться в деле. Указательный палец — это еще и честолюбие, за которым жажда превосходства. А кольцо есть ограничение. Ибо написано: «Хвалящийся, хвались Господом». Перейдем к кольцу на большом пальце: здесь призыв ко всем — опираться на свое мышление, здравый смысл и логику». — «Но это перстень!» — «Он гениально владел этими инструментами, а перстень показывает, что он делал это изящно».
