«Мы вместе десять лет, и при этом наша свадьба — баловство, хулиганство и спонтанное решение. Никто, кроме сына, на роспись не ходил. У меня одна фотография, которую сделал Ваня. Она получилась грандиозной — над нами парит огромное красивое облако. Все прошло очень весело. Для нас роспись была техническим моментом, который превратился в романтический. Даже обручальных колец у нас с мужем не было».
— Маша, наша обложка выходит в августе, как раз накануне вашего дня рождения. Мне кажется, что родившиеся летом — особая каста беззаботных и радостных людей, у них должна быть ровная и максимально комфортная жизнь. Есть ли у вас такое самоощущение?
— Было в детстве. Тогда лето у всех ассоциировалось с чем-то ярким, светлым. Но у меня почти все друзья родились зимой, и не могу сказать, что я самый жизнерадостный человек в нашей компании. Да и ко дню рождения очень спокойно отношусь, иногда вообще не праздную. А иногда бывают фантастические истории. Например, в прошлом году я получила подарок: мы с друзьями и близкими полетели в Рим прямо на день рождения.
— Ой, Рим — это счастье!
— Да! Мы катались по пустому городу на скутерах «веспа» с самого раннего утра с прекрасным экскурсоводом. Ели пирожные, пили кофе, а потом и шампанское. Вечером сходили на концерт группы Imagine Dragons. Кайф заключался в том, что я ничего не планировала, ни о чем не думала, просто получила это в подарок.
— От кого?
— От мужа и лучшей подруги. Дело в том, что у мужа моей лучшей подруги день рождения тоже 4 августа, она продумывает сюрприз для него, а мой муж — для меня. И они все время в тандеме организовывают какую-то движуху на этот день. Выходит безумно удобно и весело.
Вообще, мне кажется, что сейчас я получаю тот праздник, который недополучила в детстве. Помню, как на каникулах в этот день было грустно, ведь все разъезжаются на дачи и в лагеря и не с кем праздновать.
— Ну да, конфеты в школе не раздашь.
— Конечно! А мне этого всегда хотелось. Очень обидно. И в какой-то момент мама среди зимы придумала мне некие именины. Мы пригласили ребят из класса к нам домой, угощали пирожными и разными сладостями. Это случилось единственный раз, но было забавно и круто. А так обычно я в свой день рождения торчала на даче и какие-то соседские девчонки приходили с цветочками с клумбы и с книжками из серии «Школьная библиотека», подписанными: «Маше в день рождения».
— Лучший подарок — это книга.
— Конечно, тогда это было именно так. А сейчас близкие стараются меня как-то удивить и устроить потрясающий праздник. Правда, иногда я в этот день работаю. Вот и в этом году проведу 4 августа на съемочной площадке — это абсолютно точно. Свои дни рождения я жертвовала для работы неоднократно, но 22 августа — день рождения Вани — у меня стоит в расписании как неприкосновенный. И даже если он со своим папой, утром я обязательно его поздравляю. Это мое условие — я сто процентов в Москве и всегда рядышком. Кстати, в этом году мы с Ваней обсуждали его планы, и он вдруг решил, что не хочет праздновать, хотя я ему предлагала просто сумасшедшие варианты. У него же действительно были очень яркие празднования, потому что имелись и финансовая возможность, и желание его порадовать. Но в этом году сын сказал: «Я просто хочу провести этот день как обыкновенный. Можно мне так?» Решил, что он интроверт. И я его не переубеждаю.
— Может быть, он себя понял?
— Может быть. А возможно, это просто такой период. И когда Ваня сказал:
— Пожалуйста, никаких праздников, — я ответила:
— Окей, мы можем этот день вообще провести вдвоем, например забраться в какую-нибудь башню «Федерация» в классный спа, поваляться там, заказать пиццу. То есть делать все, что ты захочешь, чтобы ты вообще никого не видел, и я отсвечивать не буду.
Он сказал, что подумает и что ему какой-то такой формат на двоих хочется в этом году.
— Почему на двоих, а не на троих, с папой?
— Ну, мы с папой в разводе, и было бы странновато ехать куда-то втроем. Это, наверное, для всех не очень комфортно. Но когда Ваня был маленьким, мы такое практиковали. Я помню, ему исполнилось пять лет, мы катались на катере все вместе, он этого очень хотел, сейчас уже в таком нет необходимости. У сына нет этой истерики: «Давайте соединим семью, которая когда-то, много лет назад, распалась!» В прошлом году Ваня с папой праздновал, они ездили в какой-то дом отдыха, в этом году со мной. У нас такое мягкое разделение, но в день рождения всегда поздравляют обязательно и мама, и папа. При этом мы не изображаем никакую совместную бурную деятельность.
— Встретиться в день рождения со своими родителями — это прекрасно.
— Да, и особенно ценным это кажется уже тогда, когда их нет. Пока были живы мои родители, я обязательно в свой день рождения к ним заезжала. И мне даже казалось, что это больше мамин праздник, чем мой. Очень хорошо помню: был мой день рождения, я и мои близкие друзья большой компанией, в которой были театральные коллеги и даже артист Андрюшка Чернышов, приехавший очень издалека, нагрянули толпой к маме на дачу. У нас было огромное количество вкусных блюд, мы шумно праздновали этот день и благодарили маму. Когда ее не стало, день рождения стал только моим днем. И я от него уже ничего не жду и, мне кажется, в связи с этим и получаю так много всего прекрасного... Мы с вами разговариваем, и постепенно всплывают какие-то моменты. Вот мы на кораблике с друзьями плыли, у меня красивые фотографии остались. А когда мне было семь, пирог яблочный пекли. Я не могу выделить ничего, для меня это некая ежегодная рутина, как и вся остальная жизнь. Так устроено мое восприятие. Наверное, самое яркое, что со мной произошло, — рождение Вани. Это действительно переворачивает абсолютно все с ног на голову. А остальное — дни рождения, путешествия — это часть жизни, которая течет куда-то вперед на достаточно большой скорости. Может быть, лет через тридцать я сяду у камина и мысленно переберу весь этот ворох событий и оценю: «О, это был лучший день рождения».
— Маша, но есть же не только дни рождения, но и дни или периоды перерождения. У нас с вами средний возраст, и за это время мы многое встречали, переживали, менялись внутренне. Были моменты, когда вы оказывались на дне, а потом отталкивались и становились другим человеком, с иным пониманием этой жизни и мира?
— Мне кажется, так происходит постоянно, как непрерывный процесс. И нет каких-то колышков, зарубок, когда ты думаешь: ага, в эту сторону жизнь пошла или в эту. Я каждый день по несколько раз падаю и взлетаю. Это какой-то очень серьезный внутренний процесс, который иногда мешает, а иногда, наоборот, вдохновляет. У меня постоянно качели, даже в том, что касается настроения.
— Скажите, а как взлететь, если упал? Потому что собой надо уметь как-то управлять. Ты летишь на дельтаплане, летишь, и нужно потоки воздуха улавливать. От чего у вас, например, может испортиться настроение?
— Простой пример. Я гиперответственный человек и понимаю, что сегодня у нас так называемая красивая съемка, то есть в кадре надо выглядеть хорошо, чтобы не подвести никого, чтобы был качественный материал. А я именно сегодня не чувствую в себе того задора и не уверена, что могу дать результат на пять с плюсом. И у меня с утра от этого портится настроение, я думаю: «Ну вот, сейчас уже возрастные изменения, лишний вес... А приедут люди, привезут костюмы, и не дай бог мне что-то не подойдет».
Я, например, сознательно посылаю размеры чуть больше, чем есть на самом деле, чтобы быть спокойнее. Боюсь всех разочаровать. Потом сажусь на грим и понимаю: «Ой, да здесь же все свои, мы уже не раз работали. Они не будут меня осуждать и постараются сделать все хорошо. Прикроют все мои недостатки!.. Так, а что у меня завтра? Завтра я улетаю в Батуми! Ура!» Цепляюсь за хорошее...
— Завтра вы улетаете?
— Да, представляете, несколько денечков оказались свободными, и у меня бешено начал работать мозг: «Куда, куда?» Чтобы три с половиной или четыре часа лететь, чтобы было одновременно и новое, и любимое. В Тбилиси я была, а в Турцию уже не хочется. И вот решение: Батуми, классно! И я тут же оформила билеты. Теперь, когда нервничаю, цепляюсь за это: «Батуми, классно!.. А что у меня после съемки? Встреча с друзьями на Петровке. Мы с ними не виделись давно, они были в Египте, мы на Мальдивах. Сейчас мы им все расскажем, всем поделимся, похохочем, прогуляемся, потом, может быть, пойдем на Петровке на стендап». Научилась цепляться вообще за все хорошее. Иногда помогают мысли даже о том, что будет в январе. Могу и это смаковать, переключать себя с нерадостных мыслей. Я с собой научилась договариваться: «Посмотри, сколько в твоей жизни происходит хорошего, ну это же круто!»
— А на ровном месте может испортиться настроение?
— Легко. И без повода совершенно. Иногда в шесть утра просыпаешься, и сразу ощущение: «Все плохо. В мире происходит бог знает что, это катастрофа. Зачем вообще все это нужно, если столько жестокости и ужасов?» Конечно, мы все рефлексирующие ребята, особенно артисты, у нас вообще расшатанные нервы.
— Как же удается так долго производить впечатление нормального человека с устойчивой психикой?
— Мне кажется, сейчас расшатанная психика у всех или почти у всех, даже не у артистов, а у работников офисов. И у современных людей очень много усилий уходит на то, чтобы производить впечатление нормального человека. Потому что можно сойти с ума от того, что вокруг кружится. Зато для артистов почва роскошная. Нам вообще значительно проще — есть выход этой нервной энергии, мы же в кадре можем кричать, плакать, истерить. Я, кстати, не так уж и давно поняла, что профессию можно использовать как психотерапию.
— А если в съемках перерыв?
— У меня знаете какой случай был недавно? Прозвучит это, возможно, дико, а может, как модный лайфхак. Поднакопилось у меня нехорошей нервной энергии: был, видимо, перерыв в съемках плюс рутина, конец учебного года и еще много чего. И я поняла, что у меня внутри столько всего, что либо разорвется сердце, либо наступит полное выгорание. Сейчас очень много этих умных слов, но по сути — это когда тебе просто плохо и не нравится то, что происходит в твоей жизни, в мире. В общем, знаете, накопился снежный ком. И вот я в этом «прекрасном» состоянии шла по центру Москвы, увидела отель «Метрополь» и вдруг вспомнила, что когда-то, когда была еще школьницей, приезжал в Москву Майкл Джексон и там останавливался. У нас не было билетов на концерт, но мы со школьной подружкой приехали к «Метрополю» и просто смотрели на это здание и представляли, что где-то внутри — Он. То есть для советских людей уж точно это было что-то недостижимое, какая-то фигура полуволшебная, полупридуманная. Он же еще такой персонаж, сам по себе сказочный абсолютно. То есть это не какая-то рок-звезда, а совершенное чудо, инопланетянин...
Мне тогда очень хотелось хотя бы зайти в холл и посмотреть, но мы были настолько зажатыми, что сделать даже этот шаг не смогли... Прошло много лет, и я его осуществила. Даже больше! Я взяла и сняла себе номер в «Метрополе». Позвонила домой, сказала: «У меня все хорошо. Я ни на кого не обижена, просто очень хочу провести два дня одна». Это был такой странный опыт. Не было никакой ссоры, как это часто случается: «Все, я ушла!» Просто всех предупредила, сказала, что мне это очень нужно.
И знаете, что я сделала первым делом? Вошла в этот номер — он был очень красивым, я никогда не ночевала в «Метрополе» — и первые часа три просто ревела. А там еще такие стены, это просто крепость. Мне кажется, даже если тебе плохо станет, не докричишься ни до кого, настолько ты изолирован. Я проревелась, прокричалась, потом заснула и спала часа три-четыре. Проснулась уже вечером, какая-то умиротворенная и спокойная. Спустилась вниз, там классный ресторан «Савва», где я как-то праздновала день рождения, — тоже друзья делали мне сюрприз. Это ресторан высокой кухни, все очень красиво. И я сидела одна на террасе, смотрела на туристов, на роскошные машины, которые подъезжают к «Метрополю», и на ребят, которые с рюкзачками идут от метро к Красной площади. Вечером я ходила гулять по центру Москвы. Получила колоссальное удовольствие. Причем это было абсолютно спонтанное решение: я же поехала туда не из дома, а просто шла мимо, и тут нахлынуло детское воспоминание. Вдруг подумала: «Как странно, я же этого очень хотела, когда была подростком...»
Тогда я настолько перезагрузилась, что у меня возникло ощущение, будто я не два дня отсутствовала дома, а полгода. Дома я бы так не расслабилась, даже если бы никого не было. Ты хочешь порыдать и пострадать, а потом смотришь — ой, давно не пылесосила. И начинается...
А тут был какой-то эстетический праздник. Я сходила одна в кинотеатр. У меня такого не было никогда, я социальное существо, мне нужно, чтобы все были рядом или как минимум на связи. Вот такой странный опыт...
Это было весной, а я до сих пор пребываю в очень светлом состоянии, потому что каким-то образом всю свою горечь выплеснула, видя за окном свой любимый город, самое его сердце. Как будто вернулась к себе прежней, видела себя маленькой, заходящей в центральный «Детский мир». Я как будто заново родилась, и для этого не нужно было ничего экстремального совершать, куда-то лететь. Стресс ушел. Он был связан даже не с моей, а вообще с нашей жизнью, которая так изменилась, и никуда это не девается. Мы живем в стрессе и запихиваем его куда-то внутрь себя, он увеличивается, трамбуется, бетонируется. А в эти два дня в «Метрополе» я себя немножко растрясла и задышала — и вот дышу до сих пор.
— Вы сами себе психолог или у вас есть свой специалист, в надежные руки которого отдались? Я, например, некоторое время назад узнала, что Юлия Меньшова восемь лет ходила к психологу и это была очень серьезная работа. У вас был подобный опыт?
— Я очень тепло и уважительно отношусь к этой профессии. Однажды даже поняла, что психолог мне необходим, и позвонила специалисту, который очень помог моим двум близким подругам. У них в свое время был настолько сложный период, что я подумала: переключиться просто не получится, им нужен курс терапии. И они рассказывали удивительные вещи, что это действительно работает. Но когда мне самой понадобилась помощь, я не смогла попасть к этому психологу, потому что сейчас она так занята, что на меня у нее времени нет. Мне она сказала, что после пандемии все сложно и не может бросить пациентов, которых уже ведет, и взять кого-то нового. Но у меня есть ближайшие подруги, которые настолько меня любят, что умеют говорить правду, которая иногда очень сильно ранит. Зато эти длинные часовые разговоры по телефону или личные встречи бабские меня приводят в чувство, потому что никто меня не знает так хорошо, как они.
— Все-таки подруги — это наше все.
— Подруги — это моя терапия номер один. У нас есть даже не очень симпатичный термин, когда тебя совсем разрывает и очень плохо, ты звонишь и говоришь: «Слушай, у тебя есть хотя бы пять минут? Надо слить говна». То есть тебя распирает, а после разговора становится легче. Но даже дело не в том, что ты выговариваешься, что, собственно, и происходит у хорошего грамотного психолога. Здесь еще фишка в том, что мы знакомы очень давно и все самые важные жизненные этапы проходили в плотной сцепке. Потому что в нашем советском детстве все обсуждали с друзьями, а не с родителями. Ведь ты от родителей мог или получить по шее, или их расстроить. В моей жизни случился даже такой эпизод. У меня были длительные первые романтические отношения. Они продолжались несколько лет, а когда закончились, я побоялась ранить маму настолько, что после разрыва не вернулась домой, а почти год жила у тети... А подруги знали, конечно же, все, и в подробностях. Они — моя «армия спасения». Не просто выслушают, но могут дать по шапке, если ты не прав, я это очень ценю. Не надо лить воду на мою мельницу, врать и говорить: «Ой, какие все плохие, а ты молодец, ну ничего, ничего...» Нет, меня нужно приводить в чувство, потому что имеется много своих косяков. И подруги лучше, чем психологи, так как знают, что по-настоящему меня может ранить, а что привести в чувство. Психолог все равно отстранен, ведь ты не можешь описать ему всю свою жизнь в подробностях, начиная от каких-то супермегарадостных событий и заканчивая опасными, когда вы в конце 80-х — начале 90-х в каком-нибудь поселке городского типа по Дмитровскому шоссе убегали от пьяных агрессивных подростков и потом прятались в кустах или когда отдыхали дикарем на море. А у нас такое было. Мы столько прошли вместе, столько попробовали и классных вещей, и ужасных, столько глупостей совершили. И конечно, именно эти люди с полным правом могут сказать мне: «Ты обалдела?! Ты неправа!»
— Но даже они могут ошибаться.
— Могут, но с их точкой зрения у тебя появляется более объемная картинка.
— А если нет возможности с кем-то поговорить, как вы себя успокаиваете, когда вас просто разрывает?
— Когда ситуация совсем хреновая, я просто начинаю медленно спокойно считать: «Один, два, три... десять...» И это приводит меня в равновесие.
Сказать себе: «Маруся, все будет хорошо! Ну чего ты? У тебя прекрасная жизнь, семья, сын!» — это не работает. С собой я договариваюсь, когда уже успокоилась. И не забывайте, что пострадать я тоже люблю! Вон как рыдала в «Метрополе». То есть могу и отпустить себя. Иногда надо. Внутреннюю кухню очень сложно описать, потому что, когда ты начинаешь рассказывать обо всем, ощущение, что мы чокнутые, но это ведь не так.
— Как-то я смотрела интервью с Андреем Кончаловским, и на вопрос, для чего он родился, он ответил: «Для счастья, конечно!» А вы для чего?
— Понятия не имею. Хотя иногда мне кажется, что понимаю, и чаще всего это происходит, когда я кому-то помогаю. Иногда у людей бывают аховые ситуации, когда им неясно, как выкручиваться, а ты со стороны это увидел и помог в моменте, потому что имеешь возможность. Мне кажется, именно для этого вас столкнула жизнь. И тогда я физически ощущаю, как людям чуть-чуть стало легче, и чувствую тихую внутреннюю радость.
— Вам кто-то так помогал, подставлял ручки?
— Да, мне тоже помогали. Когда я выплачивала ипотеку и буквально задыхалась от груза, друг принес мне «котлету» денег и сказал: «Заплати, не могу смотреть, как ты мучаешься. Потом отдашь!» Это был муж моей лучшей подруги, у которого день рождения в один день со мной. Он не хотел, чтобы об этом кто-то знал, и я пообещала хранить тайну. И этого не знали ни мой муж, ни подруга, его жена, ровно до прошлого года. В итоге я эту тайну рассказала в Риме, где мы праздновали день рождения, когда все уже везде откатались, отсидели, все попробовали и хорошо выпили шампанского. Было затишье, мы уже пили финальный лимончелло, и я раскрыла тайну. Спросила у него: «Можно, я расскажу?» Мне очень хотелось поделиться, потому что меня это спасло морально. Более того, после того как он сделал такой шаг, я стремительно все отдала. Когда платила банку, на мне как будто ярмо висело, и я, ощущая груз, ходила по замкнутому кругу. А когда его не стало, за полгода выкрутилась — появилась очень хорошая работа. Видите, как прекрасный человеческий поступок запускает цепь добра.
И у меня был еще один случай. Как раз в момент развода мы с Ваней поехали отдыхать на море, а риелтор искал нам какую-то квартиру. И он позвонил и сказал:
— Маша, есть дом по цене квартиры в нужном районе. Но за него придется срочно вносить залог.
— Но я же его не видела.
— Поверь мне, это хорошо. Ты не будешь разочарована.
Нужной суммы у меня не было, и этот риелтор мне ее дал и сказал: «Только умоляю, никому об этом не говори, потому что я вообще никогда не даю в долг, так как считаю, что это неправильно».
И я, конечно, не пожалела: у нас маленький, скромный дом, но это Дом. И у меня сад. Когда туда вошла в первый раз, сказала, что не потяну. Там были просто серые стены, даже без проштробленных выемок для проводов. Расстроилась ужасно:
— Как так? Я уже задыхаюсь от этих долгов.
— Все будет. Выдохни.
Мы пошли в ресторанчик, он мне купил манговый чизкейк, как сейчас помню, сказал: «Пей чай, ешь чизкейк... Мы тебя все поддержим, ты не одна, ты все это сделаешь».
И спустя годы я смотрю на этот волшебный сад, на этот маленький, скромный, уютный дом и думаю: какое счастье, что тогда не испугалась, просто доверилась хорошим людям! Кстати, с этим риелтором мы стали друзьями. Так что в моей жизни полно чудес!
— Один мудрец сказал, что, если человек верит в чудо, с ним уже интересно общаться. К счастью, вы из этой категории людей.
— Во что-то такое невероятное я верю, сто процентов.
— А когда-нибудь вам Вселенная помогала чем-то, посылая не только нужных людей, но и обстоятельства?
— Помогала. Был период, когда меня замучили оценками из-за того, что у меня однообразные фильмы и нет никакого профессионального роста. Меня часто пытаются уколоть именно этим, хотя сейчас так сделать все сложнее. Но бывают периоды, когда ты продолжаешь развиваться, читаешь определенные книги, смотришь сложные фильмы, обсуждаешь это с близкими людьми, твой внутренний мир все глубже, потому что с возрастом в арсенале не 20, а 220 книг и планка повышается, — но профессионального движения ноль. И в один из таких очень тяжелых периодов я поняла, что это тупик и меня саму тошнит даже от собственного вида на экране. Кто-то подлил масла в огонь, сказав: «Ощущение, что я переключаю каналы и вижу, как ты переходишь из павильона в павильон и играешь одно и то же». Мне стало жутко. Плюс грянула пандемия, когда наша профессия оказалась как будто ненужной.
Я ощущала горечь и не видела никакой перспективы, а потом появился страх, что даже этого не будет. А если так, то что же я буду делать, как жить, если меня никуда не станут приглашать? Дело даже не в финансовой составляющей — я не одна, и понятно, что не умру от голода, но как буду жить без этого всего? Ведь моя профессия — это мой адреналин, кайф, радость. И вдруг в момент крайнего отчаяния пришло предложение от очень интересного режиссера Вадима Перельмана сняться в его сериале «Пропавшая». И тогда я поняла, что чудеса случаются. Мне это было необходимо. Не для рывка в карьере, а для осознания, что меня зовут на пробы, не зная моего бэкграунда. А Перельман не знал. Он, номинант на «Оскар», блестящий режиссер, снявший грандиозный фильм «Дом из песка и тумана», вообще не смотрел российское телевидение, жил в Канаде. Я подумала, что, если это возможно, значит, впереди что-то хорошее и надо не сдаваться, а готовиться к своей личной Олимпиаде. Меня это взбодрило. Случилось невозможное, что-то из разряда чудес.
— Это дно, когда кажется, что ты ничего не умеешь, не знаешь, не интересен, есть у каждого артиста, вне зависимости от опыта, званий, времени пребывания в эфире, количества приглашений в знаковые проекты и на обложки журналов.
— Да, даже если это все по списку и впереди нет свободных окон в графике, все равно иногда кажется, что ты неинтересная, некрасивая, неорганичная — и так далее, через запятую. Это нормально. Но есть приемы, чтобы прийти в себя. Важно понять: никто не знает, что значит актерский знак качества. Нет формулы. Ну вот, допустим, человек скажет: «Надо сниматься только в Голливуде, тогда ты Артист», — и я этому безоговорочно поверю. Нет, потому что это не так. Сколько у нас шикарных картин, которые меня потрясли гораздо больше, чем яркие голливудские работы! Например, «Человек, который всех удивил» с Женей Цыгановым в главной роли для меня — просто высший пилотаж.
Буду ли я счастливее, если снимусь в полном метре у гения? Не факт. Или если заработаю миллион долларов? Тоже вопрос. Но я знаю, что сделает меня несчастной и действительно выведет из равновесия — это болезнь близких. Потому что у нас было приключение с Ваней, мы с ним оказались в Институте имени Димы Рогачева, и там я увидела настоящее горе, глядя на деток, которые туда едут со всей страны на лечение. И ты смотришь на них и думаешь: «Какие на фиг Голливуд, деньги, слава? Полный метр или не полный, да какая разница?!»
Нужно осознавать и сопоставлять, что тебе просто хотелось бы иметь, а что действительно жизненно необходимо.
Вы посмотрите, сколько блестящих артистов, которые одиноки и несчастны. Чего стоит один Джим Керри, который в жизни добился всего и заставлял смеяться весь мир. Причем такого уровня одаренности, что мы все нервно курим в сторонке! И он говорит: «Я не хочу жить. Мне ничего не нужно, это моя трагедия». Или Робин Уильямс...
Я все про себя как про актрису понимаю. Но поменяла бы свои путешествия и вечера на террасе или у камина на десять блестящих ролей? Ну нет. Честно. Можно Раневскую почитать на эту тему — о том, что все проходит. Это у меня Ваня знает, что Чарли Чаплин — величайшая фигура, а многие его ровесники, боюсь, даже не поймут, о ком речь. Ну, даже если и поймут, такого масштаба людей единицы. Зрители даже половину артистов, которые блещут в серьезных проектах, по фамилии не знают и не слышали. Слишком ускорилась жизнь. Глупо рассчитывать, что именно ты такой уникальный и грандиозный. Я знаю, что точно не гений. И нисколько от этого не страдаю.
— Была когда-то у вас иллюзия, что вы самая блестящая и прекрасная? Вообще, знакомы со звездной болезнью?
— Ой, нет. Но, думаю, исключительно из-за моих комплексов. У меня почему-то ощущение, что, наоборот, мне гораздо легче карабкаться наверх, чем на какой-то высоте понимать, что некуда дальше ползти...
Мне всегда нравилась фраза, которую произносил отец: «Ты с уборщицей разговаривай, как с королевой, а с королевой на равных». Надо мной ржут все друзья, когда я начинаю общаться с официантом, расшаркиваясь. Говорят: «Да что ж ты, Маша... Ты его еще поцелуй!» И я так веду себя, даже если он косячит. А я не могу обижать вообще никого, и гордыни у меня никогда не было. Напротив, чем ниже человек на общепринятой социальной лестнице, тем больше я ему уделю внимания, потому что эмпат. Мне прямо физически плохо, когда кого-то рядом обижают... Сейчас со стороны себя слушаю, и получается, хвалю себя: я очень хорошая, очень добрая. Такая идеальная, без изъянов.
— А разве они есть? Может быть, вы храпите?
— Говорят, что нет. Но у меня большие сомнения: может быть, врут, чтобы не расстраивать... Конечно, я не идеальная. Бывает, начинаю сильно опекать, и это очень расслабляет людей. И мне делают замечание: «Так нельзя. Надо дать людям возможность самим что-то делать». А мне в моменте кажется, что только я всех спасу, все сделаю и всем помогу. Это для меня очень сложная тема.
— А когда в семье два артиста — это сложная тема?
— Вообще несложная. А кто-то так решил?
— Мне так кажется. С одной стороны, человек понимает безумные графики другого и все нюансы профессии, с другой — есть конкуренция и ревность: кого-то снимают больше, приглашают на обложки, а кого-то никогда.
— Когда твоего партнера, возлюбленного, близкого человека так ценят, ты тоже зарабатываешь баллы автоматом. Ничтожный человек, возможно, будет завидовать, а нормальный скажет: «Это мое, вы посмотрите!» Разве не счастье?
А если идет соревнование «у тебя три роли, у меня одна», значит, нет настоящей любви. Это как ревновать собственного сына к тому, что он успешнее. Я вам клянусь, если это любовь безусловная, ты радуешься за любимого и автоматически гордишься, а не завидуешь ему.
— Просто есть стереотип, что у артистов больное самолюбие...
— Мне кажется, если любовь настоящая, нет никакого больного самолюбия. Я вот горжусь даже своими бывшими. Например, моя первая любовь — блестящий режиссер. Ставит оперы в Австрии, Германии, России. Филипп Феликсович Григорьян — серьезный чувак, и я им горжусь. А как иначе? Это стереотип, всем кажется, что они все знают про артистов, считывают наши коды, а это не так. Успехи — такая ерунда, на самом деле. Они вообще немножко в другом заключаются, особенно если у вас союз. И если рассматривать все с точки зрения финансов, то мой муж успешнее меня. Потому что он в свое время удачно вкладывал деньги, а я нет.
— Для вас важно, чтобы мужчина был успешнее?
— Сложный вопрос. Понятия не имею, как это происходит. Вот смотрите, к вам подсаживается молодой человек, говорит: «Привет, может быть, выпьем кофе?»
В какой момент вы задаете себе вопрос: «А достаточно ли он успешен, чтобы я пошла с ним пить кофе?» После этого приглашения? Или после того, как вы с ним переспали? Или после того, как с ним живете десять лет?
— Когда живешь десять лет, уже пора.
— А может быть, поздно? Вы же живете уже этой жизнью, и вам плевать на это на самом деле. На количество денег, успешных ролей и прочее. Поэтому все относительно.
— Вы обсуждаете роли дома?
— Обсуждаем, в этом-то и проблема. Иногда приходишь после смены и начинаешь потоком рассказывать какие-то нюансы про художника по костюмам, операторов, звуковиков и так далее. Ты все это бесконечно муссируешь, потом звучит волшебная фраза: «Ладно, бог с ним, пойдем посмотрим интервью какое-нибудь или сериал». Переключаешься и до трех ночи обсуждаешь этот сериал. Уже погасили свет, закрыли двери, окна — все, уже заткнитесь и спите. Не получается. Все время какой-то поток информации идет, и часто связанный с профессией. Эмоционально? Да. Комично? А как же! У нас вообще много юмора, касающегося профессиональных тем. Иногда такие баталии по поводу творчества разворачиваются, вы не представляете! Хотя нам очень повезло, в плане художественного восприятия мы с мужем на одной волне. Мы одногодки, и любая песенка или анекдот отзываются в нас одинаково.
— Я обратила внимание, что вы несколько раз произносили в интервью слова «настоящая любовь». А что это такое?
— Сейчас объясню, какое у меня мерило. Что такое безусловная любовь, я поняла несколько лет назад. Может быть, оно вообще неправильное, это мой внутренний камертон, который не подойдет кому-то другому. Я чисто физически ощутила, что так же переживаю и волнуюсь за любимого человека, как за собственного ребенка. То есть не мыслю жизни без него. Когда я представляю, что с ним что-то случилось, внутри все обрывается, вся энергия из меня уходит. Вот ты не видишь человека какое-то время, и тебе уже плохо. Тебе нужно его увидеть, обнять. Раньше я эгоистичнее относилась к мужчинам, которые были со мной. Спокойнее. Яркие эмоции, все здорово, но вот этого физического ощущения, когда у тебя сжимается все внутри, не было. А сейчас есть.
— Маша, а у вас был когда-нибудь такой момент, когда вы представляли, что всю жизнь проживете одна?
— Да, был, конечно. Я всерьез думала, что всю жизнь проживу одна, и это нормально. Мне кажется, у всех такой период бывал. Я даже ремонт в доме делала таким образом: там была гостевая и огромная комната — моя с Ваней, все пространство совмещенное. Но спустя три года выяснилось, что нужна отдельная спальня... Кстати, я спокойно относилась к возможному одиночеству. Мне казалось, что семейная жизнь и необходимость жить вместе — это иллюзия и вранье. А люди сбиваются в какие-то пары, в союзы, потому что так легче выжить, выплатить ипотеку. К тому же есть какие-то бонусы, например проводить время вместе и путешествовать. Но на самом деле, когда приходит что-то настоящее, это другой уровень. Ты это просто ощущаешь — не сразу, со временем. И хочется прожить с этим человеком всю жизнь.
— Удивительно, никто не видел фотографий с вашей свадьбы с Виталием.
— Потому что мы в МФЦ расписались, и все. Я была в спортивном костюме. У меня одна фотография, которую сделал Ваня. Она получилась грандиозной — над нами парит огромное красивое облако. Никто, кроме Вани, на роспись не ходил. И это было здорово и очень мило. Нам было очень весело. А потом мы поехали с родителями моего мужа в ресторан «Красота», это удивительное место, советую всем на какие-то ключевые даты. И мы провели это время вчетвером, с очень-очень взрослыми людьми, которые очень-очень нас любят. Это было 4 мая в прошлом году. Случайно выпала эта дата. День рождения у мамы мужа 4 апреля, и мы решили сделать ей такой подарок — подали заявление. Его родители мечтали, чтобы мы поженились. А ровно через месяц расписались.
— Что-то изменилось после свадьбы?
— Добавилось шуток на тему брака и семьи, больше ничего. Уж слишком важное значение люди придают штампу в паспорте, венчанию. Мне кажется, что эти ритуалы ничего не спасают. Но я ни о чем не жалею, для нас роспись была техническим моментом, который превратился в романтический.
— У вас необычное обручальное кольцо, с мишкой.
— Его мне Ванька подарил, это же мишка Tous. Оно стоит 7 тысяч рублей, и он взял их у меня же в долг. Целая история! А обручальных колец у нас с мужем не было.
— Все так ждали, когда же Маша Куликова выйдет замуж! Вы ведь для многих женщин ролевая модель, а у вас даже колец нет.
— Даже смешно... Я никогда не хотела свадьбу и вообще не понимаю, что это за мучение такое — собирать много людей... Мне очень понравилась одна свадьба на Мальдивах. Молодожены были только вдвоем, очень красивые и счастливые. Пили вино, хохотали. Невеста в коротеньком свадебном платьице. Гостей не было, только мы чуть поодаль сидели за ужином и любовались ими. Светило прекрасное закатное солнце. И это выглядело просто здорово! В сто раз лучше, чем это групповое «Горько!» или «Выпьем за молодых!». Вообще, по моим ощущениям, можно жениться, можно не жениться — не надо этому придавать такое значение. Мы вместе десять лет, и при этом наша свадьба — баловство, хулиганство и спонтанное решение. И поход в МФЦ в трениках — маленький социальный саботаж.
— Маша, в личной жизни у вас много новостей. А что в работе? Я слышала, что в Казахстане вы снимаетесь в фильме с рабочим названием «Горное солнце». Ваша героиня там встречается с первой любовью. Знаете, у меня нет практически ни одной знакомой, которая бы после появления социальных сетей не попыталась связаться с первой любовью. У кого-то даже семьи из-за этого рушились.
— Возвращение к первой любви свойственно женщинам. Но у меня такого не случалось, потому что не было разрыва. Мы ведь с первой любовью однокурсники и периодически встречались уже после расставания. Не было такого, чтобы я не видела человека 25 лет, и вдруг: «О боже! Это Он! Как мы изменились». Нет, мы постоянно общались, состоим в общем курсовом чате и знаем, что у кого происходит.
— Ну тогда возвращения ко второй любви у вас не было?
— Так у меня немного любовей было. Вторая любовь — это же мой бывший муж, папа Вани, и мы постоянно на связи. А третья любовь — мой нынешний муж.
Это в профессии я всеядная, а в личной жизни совсем нет. Соглашаюсь даже на слабый сценарий, понимая, что в итоге можно сделать интересно. Думаю: «Тут переделаем, тут с партнерами придумаем». Все артисты, по-моему, на адреналине, и, когда мы слышим: «Мотор, начали!» — нас это очень возбуждает. Потом такая адреналиновая отдача после смены идет! А после спектакля — еще больше! Даже ради этого стоит заниматься своей профессией...
Но знаете, я недавно снова в ценности своей профессии засомневалась. В детской больнице смотрела на врачей, которые для меня априори боги, и думала, что на самом деле моя профессия ничтожная и все зря. В очередной раз был у меня такой виток самоедства и самоуничижения. И тут же Вселенная спустила сверху интервью с Николаем Цискаридзе, который мне очень симпатичен. Он рассказывал о том, что у него была травма ноги, и он попал в больницу, и увидел, как работают травматологи, которые поднимают людей на ноги. Говорил: «Я понял, что моя профессия — это не так уж и серьезно. И, уже прощаясь с хирургом, сказал: «Знаете, я вообще не понимаю, что мне дальше делать, потому что увидел, как вы работаете, и мне кажется, что мы занимаемся какой-то ерундой». На что врач ответил: «Какую глупость вы говорите! У меня с семи утра потоком операции, ноги, боль, кровь, вот это все, а вечером я прихожу на балет, и вы меня лечите. И я утром хочу снова идти на свою работу, где кровь и боль. Вы лечите одно, а я лечу другое».
И я подумала, что, если моя работа кому-то помогает, это прекрасно. Люди же не могут просто ходить на работу, спать и кормить детей. Всем нужна какая-то отдушина: кто-то занимается спортом, кто-то смотрит сериалы. Мы с мужем, кстати, обожаем смотреть их по вечерам.
— А в некоторых даже снимаетесь вместе.
— Да, мы снялись в сериалах «Верю я в любовь» и «Пока брак не разлучит нас», он скоро выйдет. Вот такие противоречивые названия, как и сама жизнь.
