— Некоторые артисты стремятся продолжать карьеру за рубежом. У вас тоже имелся подобный опыт...
Игорь: Я долго пребывал в статусе ведущего солиста, хотелось изменений, и решение уехать принял скорее на эмоциях. Плюс хотелось поддержать тогдашнюю супругу Евгению Саварскую, которая работала в кордебалете, и ей порой просто не давали выйти на сцену. Появилось предложение уехать в Венгрию, я согласился, а уже через пару недель понял: это точно не то место, где хочу работать. Да и контракт оказался не таким выгодным, как изначально пообещали. Карета превратилась в тыкву, едва мы пересекли границу. Нас заверили, что к концу сезона закончится реконструкция местного театра, в итоге его открыли только спустя три года после того, как я уволился. Но, кстати, я сразу получил звание премьера Венгерского национального балета, танцевал в неплохих спектаклях, но как-то это все казалось несерьезным по сравнению с Большим. Во-первых, маленькие сцены, помню, на первом выступлении собрал все углы. Во-вторых, Женя так и не получила хороших ролей. А мы оставили ребенка с бабушками и дедушками... Словом, скоро поняли, что игра не стоит свеч. Абсолютно не видим сына, за три месяца мы ни разу не получили зарплаты, потому что возникла проблема с нашим оформлением (деньги выплатили уже после увольнения). Решили вернуться. Я приехал в Большой, попросил о встрече с нынешним руководителем Махаром Хасановичем Вазиевым.
— Зачем приехал? — спросил он.
— Хотел бы вернуться в театр.
— Пиши заявление, с завтрашнего дня выходишь работать.
Собственно, уехал я в июле, а вернулся в октябре. Вазиев очень мудрый человек, умеет все просчитывать заранее. Я ему благодарен за понимание и поддержку.
— Русский балет действительно лучший в мире?
Игорь: Наши артисты всегда поражали публику техникой, артистичностью и харизмой. Этого не хватало европейцам, зацикленным на четком исполнении танца. Сейчас мы лидируем по-прежнему, но смотрим на зарубежных коллег, те — на нас, и естественно, обмениваемся опытом.
Кристина: У меня был шок, когда впервые вышли после спектакля в Нью-Йорке. Нас и в России после выступлений ждут поклонники, но их максимум десять человек. Там же стояла половина зрительного зала, люди скандировали браво и аплодировали. В Японии ты выходишь по красной дорожке и с двух сторон стоят фанаты, они буквально визжат, протягивают телефоны, чтобы ты на них расписался.
Игорь: Причем, красную дорожку там расстилают до пешеходного перехода, дальше мы ныряли в метро и ехали в отель. В Англии публика более сдержанная. Британцы пишут рецензии на спектакли и ставят звезды.
— Разговоры о балете всегда сопровождаются историями о битых стеклах в пуантах и продаже балерин богатым ухажерам.
Игорь: Давно мечтаем встретить человека, который расскажет нам, что ему реально подсыпали битое стекло в пуанты или резали костюмы. Мы таких историй не слышали, только в кино видели. Единственное с чем мы, как и все люди, сталкиваемся — это сплетни...
Кристина: О таких историях я тоже никогда не слышала. А вот разговоры обо мне ходили разные. Я жила в гражданском браке с весьма обеспеченным человеком, и мой первый визит в Большой театр на «майбахе» породил массу слухов. Но я никогда не афишировала свою личную жизнь. Все просто знали, что есть мужчина, от которого родился ребенок. Остальное лишь сплетни, основанные на догадках.
