Высокий, худощавый, в элегантном костюме, сшитом на лондонской Сэвил-роу, или в военном мундире — принц Филип всегда был рядом с супругой. Даже когда шел, отставая от королевы на пару шагов (им самим изобретенный протокол), не возникало мысли о второстепенной роли герцога Эдинбургского в самой знаменитой королевской семье...
После его кончины в апреле (Филип не дожил всего пару месяцев до столетнего юбилея) британцы единодушно признали: супруг королевы был столпом монархии, едва ли не последним представителем старой гвардии истинных аристократов, не меняющих убеждений по сто раз на дню. Он прожил жизнь, следуя излюбленному принципу «Просто смирись и действуй. Чтобы быстрее с этим покончить».
Многим Филип казался человеком крайне сдержанным и закрытым, всегда настороже. Однако он вовсе не был чопорным сухарем. Британские репортеры с Флит-стрит, освещающие жизнь королевских особ и следующие за принцем во всех его поездках, постоянно находились в состоянии повышенной боеготовности — Филип мог в любой момент ляпнуть что-нибудь, сморозить бестактность, подшутить над кем-то, вызвав смех или недоумение. Но чаще все-таки смех. Людям нравится, когда они слышат то, чего не ожидали, тем более от членов высшего общества. Супруг Елизаветы II благодаря своим импровизациям и экспромтам прослыл истинным златоустом.
В британской прессе собрано немыслимое количество перлов Филипа (примерно как в России высказываний Виктора Степановича Черномырдина), ими даже гордятся как своего рода достоянием.
Во время визита в Манчестер в 2001 году принц в ответ на слова тринадцатилетнего мальчишки о том, что он желает полететь в космос, посоветовал сначала «сбросить вес». Болтая с аборигенами в Австралии, герцог Эдинбургский поинтересовался, «бросают ли они по-прежнему друг в друга стрелы». Приветствуя прихожан кафедрального собора в Эксетере, Филип остановился около слепой женщины с собакой-поводырем: «А вы знаете, что нынче собак употребляют в пищу те, кто страдает этой самой анорексией?»
Роберт Лэйси, автор двух наиболее известных сочинений о королеве, писал, что герцог терпеть не мог скучных, напоминающих тягучую зубную боль мероприятий вроде официальных визитов. Поэтому всячески избегал светской беседы. «О, как интересно!» — услышать подобное выражение лицемерного восторга от него было невозможно. «А что это значит? Но это же не имеет ни малейшего смысла, разве нет?» — такими репликами Филип провоцировал спор, вносил в дворцовую рутину азарт, взбалтывая и перемешивая ее, заставлял пениться и кипеть. Чаще всего фразу он начинал словами «Да, но...» Естественно, подобный «рецепт» нередко включал в себя неминуемую и недипломатичную оплошность.
