Если бы мне сказали, что буду ездить с концертами по России и миру вместе с лучшими актерами страны, не поверил бы. Но и не удивился бы.
— Саша, уже привыкли отвечать на вопросы или до сих пор неудобно? Ведь вы сами в прошлом интервьюер.
— Во-первых, количества интервью, которые я взял и раздал, примерно равны. А во-вторых, слово «неудобно» вообще не про меня. Неловкость исчезла навсегда в глубоком детстве, года в три. Дело в том, что я родился в большой семье. Восемнадцатилетние мама с папой, бабушки-дедушки, прабабушки-прадедушки, у всех «старые» и «новые» мужья и жены. Значительное число старших родственников пребывало в новых отношениях, но все со всеми дружили. Большая клановая еврейская семья по папиной линии и такая же, но русская, по маминой — слились. Все с корнями. Каждый клан пытался воспитывать ребенка в своих традициях, так что с ранних лет я был вынужден соображать, что и кому стоит говорить, а о чем лучше помалкивать. Все корректно, интеллигентно, но уже маленьким я неплохо разбирался в человеческих отношениях. При этом рос правильно залюбленным, уверенным в себе парнем.
— Верно говорят, что наглость — второе счастье?
— На сто процентов да! Особенно в наше беспощадное время. Без наглости не пробьешься, но у нее должен быть ограничитель в виде воспитания, иначе это хамство и беспардонность. Многие путают понятия и называют скромностью обычное неумение отстаивать свои права. «Не буду бороться, я слишком хорошо для этого воспитан», — говорит обычно тот, кто просто не умеет себя защитить и кому регулярно садятся на шею. Если из двух зол выбирать меньшее — гипертрофированную наглость или такой же интенсивности интеллигентную леность, голосую за первое. Однако в силу полученного и не полностью про... потерянного воспитания мне за рамки, надеюсь, все равно не выйти.
В этот момент я понял: не зря пишу, не зря...
