В цене сошлись быстро, поломку я легко устранил и носил те джинсы несколько лет.
Спустя время приятель привез из Чехословакии трикотажную охренительно красивого зеленого цвета рубашку! Прекрасно помню, как иду в джинсах и этой рубашке по улице Горького, а навстречу — первый красавец отечественного кино Евгений Урбанский. Знаменитый актер с таким интересом на меня посмотрел, что я чуть не задохнулся от счастья: «Значит, и вправду шикарно выгляжу!» Никогда не был рабом вещей, но по сей день в соответствии с некогда данным самому себе обетом люблю элегантно одеваться.
Кроме съемок на «Мосфильме» у меня, как и у всех студентов «Щепки», был еще один «приварок» к стипендии — участие в массовых сценах спектаклей, шедших в Малом. Первый выход состоялся в «Любови Яровой». Старшекурсники предупредили, что играющий комиссара Кошкина Николай Анненков любит устраивать испытание новичкам: в сцене, где конвойный (в данном случае я) задерживает красного командира, артист начинает вырываться изо всех сил — и вот тут его никак нельзя отпустить. Ну, думаю, с этой-то задачей справлюсь: спортсмен, сила в руках — о-го-го! Анненков раз рванулся, два — бесполезно, а в третий так дернулся, что рукав кожанки остался у меня. Как же я переживал, что испортил реквизит! Боялся, Анненков устроит скандал, а он за кулисами похвалил: «Молодец, хорошо держал!»
У моего друга Сашки Потапова тоже однажды случился конфуз. В «Ярмарке тщеславия» он в образе лакея возил в инвалидной коляске мисс Кроули — подбиравшуюся к столетнему юбилею Александру Александровну Яблочкину. Неожиданно колесо попало в зазор между сценой и кругом, и «великая старуха» Малого театра — чпок! — ничком выпала из коляски.
Инна Чурикова студенткой Щепкинского тоже участвовала в массовках Малого. В «Маскараде» изображала гостью на балу, где по замыслу режиссера Варпаховского все вертелось в неистовом танце. Во время «хореографического безумства» Инна схватила за руку Нелли Корниенко, игравшую Нину, и нечаянно сорвала браслет, который тут же куда-то укатился. Началась нешуточная паника — ведь вокруг драгоценной безделицы крутится весь сюжет. Артисты массовки, не сговариваясь, рыскали по всем щелям и закоулкам сцены, пока другие танцевали. Слава богу, буквально на последнем такте потеря нашлась.
В 1969 году, получив диплом, я был принят в труппу Малого театра и сразу получил большую роль. Хорошо помню день, когда на доске приказов вывесили распределение в «Так и будет» по пьесе Константина Симонова. Мгновенно собралась толпа актеров, искавших свои фамилии в списке. Я стоял позади всех и поверх голов прочел: «Сергей Синицын, архитектор — Б. Клюев» Уже хотел уйти, как вдруг услышал возмущенный возглас:
— Нет, вы только посмотрите, опять кого-то взяли!
— М-да, Клюев какой-то, — с уничижительным ерничеством поддакнул другой голос.
— Клюев — это я, — отрекомендовался гордо, с достоинством.
Толпа обернулась и изучающе оглядела меня с ног до кудрявой шевелюры. Я был выше всех на голову, и это коллегам тоже не очень понравилось.
— Ну посмотрим, посмотрим... — резюмировал кто-то с ехидцей.
Вскоре после премьеры «Так и будет» главным режиссером Малого театра назначили Бориса Равенских, и следующие три года я сидел без серьезной работы, пока Борис Бабочкин не решил ввести в своих «Дачников» молодых актеров. Обновленный спектакль имел большой успех, а я за роль Николая Петровича Замыслова был поощрен благодарностью руководства, которую вывесили на доске приказов. И все сошки из режиссерского управления запели дифирамбы: «Боречка, вы прекрасно играли! Боречка, вам так идет этот джемпер!» Мне такие комплименты безумно нравились.
