Приятели иногда шутят: конкуренцию отцу сын не создает? В этом смысле я спокоен, мы же с ним в разных весовых категориях — он тяжелее, длиннее, так что на одни роли со мной не претендует. Да и возраст разный. Хотя внешнее сходство есть. Иван после окончания ЛГИТМиКа много лет служил в «Александринке», но потом переключился на кино. А я предпочитаю совмещать театр и кинематограф.
Нравится все — и сниматься, и озвучивать. У меня много работ по дубляжу, больше двухсот наверное. Сначала звали на индийские и латиноамериканские мелодрамы, практически ни один фильм не обходился без Паршина. Самая долгосрочная работа была на «Просто Марии» — озвучка проходила в Болгарии и я там прожил полгода. Пахали с утра до ночи каждый день, потому что эфир шел беспрерывно: серию записывали и сразу выпускали на экран. Ну а потом картины с озвучкой и дубляжем пошли как на конвейере.
Однажды в конце девяностых столкнулся на съемочной площадке американской картины «Анна Каренина» с Альфредом Молиной: он играл Левина, я — небольшую роль. А до этого дублировал его в нескольких картинах, о чем коллеге и поведал. Тот пришел в полнейший восторг, расспрашивал подробно о моей работе. Забавно получилось: он поинтересовался, что репетирую в театре, а я тогда работал над чеховским «Платоновым». Оказалось, что и он в это же самое время играл на сцене в «Платонове».
Разумеется, когда я выбирал профессию, и помыслить не мог о том, с какими блистательными людьми доведется встретиться. Каждый раз, сталкиваясь с выдающимся артистом на сцене или на площадке, буквально цепенею от восхищения. Вот, например, сериал «Новые приключения Ниро Вульфа и Арчи Гудвина», где я сыграл инспектора Крамера, а частного детектива — Донатас Банионис. Он сразу предупредил, что на русском текст произносить ему трудно. Я поинтересовался:
— Донатас Юозович, а как же вы справляетесь с проблемой?
Тот ответил со своим изумительным мягким акцентом:
— Только не надо добавлять Юозович, у нас в Литве так не говорят. А насчет роли: сначала перевожу на литовский, заучиваю, потом делаю перевод на русский и учу заново. Процесс, конечно, сложный, но что поделать — ваш язык забыл уже.
Помню, он никак не мог произнести фразу «Тут не проскользнет и мышь». Со словом «проскользнет» была целая эпопея, но и «мышь» ему никак не давалась, как только он с ней не экспериментировал: мишь, имиш, мимиш, мимш, мамиш... Мы все умирали со смеху. Сережа Жигунов, игравший Арчи Гудвина — секретаря и помощника Вульфа, говорит:
— Донатас, а вы не пробовали Пушкина в оригинале, на русском, со сцены читать?
Банионис расхохотался, но тут же сделал серьезное лицо и нарочито строго сказал:
— Не смешно! Отстаньте от меня!
Но самым поразительным было наблюдать за работой Баниониса в кадре. Мы с Сережей даже если не были заняты в сцене, смотрели, как он играет, и все участники съемок тоже. Вроде бы артист наигрывает дико — то ли кривляется, то ли изображает не пойми кого. Стоим и перешептываемся: «Да что он вытворяет? Ужас какой-то!» Сцена снята. Глядим, что получилось, на экране. Елки-моталки, от Баниониса глаз не оторвать, все гениально, каждый взгляд, движение. Ну как такое возможно?! Не понимаю до сих пор. Это не просто странно — непостижимо!
Или вот Глузский Михаил Андреевич на память пришел. При внешней сдержанности какого мощного таланта был артист! В девяностые работали на картине «Исповедь российского мужика». Фильм так и не вышел на экраны, не знаю уж почему. А жаль. Искренне считаю роль в нем лучшей своей актерской работой. Ну да ладно...
На съемках с Михаилом Андреевичем мы общались очень тесно. Он прекрасный рассказчик — заслушаешься. Однажды после смены у меня образовалась бутылка водки, и я озвучил идею вместе ее распить. Михаил Андреевич отнесся к предложению одобрительно. Посидели с ним под водочку преотлично — анекдоты травили, байки всякие вспоминали...
Утром иду мимо номера Глузского и вижу людей в белых халатах. От ужаса покрываюсь холодным потом, думаю: «Ну все, убил вчера старика». Заглядываю в номер. Доктор меряет Глузскому давление, что-то тихо говорит. Вдруг Михаил Андреевич вскакивает и радостно восклицает: «Ой, правда?! Какое счастье! Я же привык к повышенному, а тут неважно себя почувствовал, вот и решил, что скакануло вверх. Оказывается, оно у меня в норму пришло — как у космонавта, 120 на 80! Всё, спасибо большое, извините за беспокойство, побегу, а то опоздаю на съемку». Моментально собрался, и мы поехали на площадку. По дороге он весело обсуждал утренний курьез, а я украдкой вытирал испарину.
