В его доме царили женщины. Бывало, ворча, Огюст обзывал их дурехами, но совет приятеля нанять лакея мужчину отверг с недоумением: с дамами он чувствовал себя вольготнее. Они щебетали и хлопотали вокруг художника, будто разбитные служанки Мольера. Огюст любил искрометного автора «Тартюфа» прежде всего за то, что не прикидывался интеллектуалом. Ценя живую жизнь, Ренуар вообще не признавал пустого умничанья. К слову, сильно разгневался, когда одну из его картин на выставке подписали «Размышление»: «С какой стати? Я хотел изобразить очаровательную молодую девушку, которая никогда не размышляла. Жила как птичка, ничего более».
На одном из вернисажей Алина услышала, как Эдгар Дега — она не любила приятеля мужа за то, что презрительно отзывался о женщинах, — глядя на ее простенький туалет и кричащую роскошь других дам, шепнул Огюсту комплимент: «У вашей жены вид королевы, которая посетила труппу бродячих акробатов». Что он имел в виду, мадам Ренуар не поняла. Алина, истинная дочь виноделов, вообще предпочитала не задумываться, лучше всего она умела сноровисто пеленать младенцев, резать цыпленка и подвязывать лозу. Ежедневные хозяйственные хлопоты беспокоили ее куда больше пустых разговоров. Возможно, по этой причине мадам Ренуар не любила пускаться и в воспоминания. Историю своих родителей Жан узнал уже после ее смерти — от отца.
«...Твоя мать помогала мне размышлять. Всегда была рядом, и при этом не мешала», — устало заключил Огюст и прикрыл глаза. В те летние дни 1915 года он много разговаривал с сыном, будто хотел сильнее с ним сблизиться. Шла война, Жан поправлялся после ранения в парижском госпитале, и его часто отпускали домой.
Родительская квартира на бульваре Рошешуар являла собой печальное зрелище. Картины эвакуировали в приморскую усадьбу «Колетт» под Ниццей, в опустевших комнатах пахло нафталином. За несколько месяцев, что они не виделись, отец сильно сдал. Он давно мучился артритом и не мог долго сидеть даже в инвалидном кресле, черты лица еще больше заострились, левый глаз совсем потух. Приходилось то и дело звать Большую Луизу, чтобы обработать воспаленную кожу тальком и поменять бинты на изуродованных болезнью руках.
