Отец никогда меня не спрашивал, кем хочу стать. Наверное, думал, что я однажды сама приду и расскажу. А я все не подходила. И то, что с детства периодически оказывалась с ним на одной сцене, еще ни о чем ему не говорило. Или же просто Лев Иванович не хотел мне такой судьбы: «Очень жестокая профессия, особенно для женщины. Если сломаешься — запьешь, закуришь, озлобишься — или, наоборот, зазнаешься, то можешь ставить на себе крест».
В первый раз я в 3 года выбежала на сцену прямо во время действия спектакля «Порог» — увидела там папу, сидящего на лавке. Его герой тем временем умирал, и это произошло еще быстрее, когда Лев Иванович узрел меня на сцене. Впрочем, я удачно вписалась в сюжет: вокруг рассаживались члены его семьи, и дополнительный ребенок зрителей не удивил. Папа тогда взял меня за руку, повел на поклоны… А дома интересовался: «Ты зачем вышла на сцену?» — «Чтобы мне тоже аплодировали!» Я обожала «Царевну-лягушку» в Театре Станиславского, всякий раз мы заходили в грим-цех, где я примеряла все кокошники. Дома отец часто разыгрывал для меня одной в ролях стихи Роберта Бернса. И с годами стал просить подкидывать ему реплики из спектаклей. Но нет, к походу по его стопам не готовил…
На репетиции спектакля «Село Степанчиково и его обитатели» в Театре Ермоловой у отца случился первый инфаркт. Мы очень сильно испугались, слава богу, Лев Иванович быстро пошел на поправку. Мама каждый день варила суп, и к определенному часу мы были у папы в больнице... В один из дней его навестила режиссер Галина Дубовская, увидела меня и неожиданно предложила попробоваться на роль в тот же спектакль (артистка, репетирующая эту роль, собиралась в декрет). Мне было 15 лет, еще школьница... На показе удалось сыграть истерику — у меня так органично полились слезы... Режиссер созвонилась с отцом: «Надя очень способная, мы ее берем». Мне в театре нравилось: я артистка, у меня есть свой костюм и на сей раз заслуженные аплодисменты… Папа же по-прежнему полагал, что я это перерасту. А мне как раз уже все было понятно.
И когда пришло время, втайне от Льва Ивановича отправилась поступать в «Щуку», где он сам когда-то учился. Надела красивое платьишко, подготовила программу: выбрала все лирическое, хотя надо было характерное. Провалилась. Выхожу на улицу — стоит Нина Ивановна Русланова, с которой я была знакома с детства (они с папой часто вместе снимались). Подхожу к ней — вглядывается: «Надька, ты что ль? Поступала?.. И что?» — «Ничего»… Бреду по лестнице нашего дома — на площадке курит отец. Оглядел меня с головы до ног, оценивая внешний вид: «Где была?» — «Гуляла». — «Гуляла она… Где, говорю, была?» Конечно, Нина Ивановна ему уже позвонила.
