Последней отчаянной попыткой вырвать у судьбы крохи женского счастья стал скоропалительный брак Ольги с русским танцовщиком и педагогом Борисом Князевым. Конечно, и он влюбился не в Ольгу, а в ее сценический образ. А оказалось, жить со Спесивцевой невозможно: то посиди со мной, то убирайся вон, то закроется в спальне на трое суток и не пускает мужа. Князев попытался приохотить ее к преподаванию, супруги даже открыли в Париже балетную студию. Но какой из Ольги педагог?! Она скучала, зевала, вечно раздражалась на учениц.
Финальные сцены жизненной драмы Спесивцевой разыгрались в Нью-Йорке в отеле. Ее агент Браун, по-прежнему влюбленный и умевший справляться с ее характером, все-таки уговорил Ольгу уехать с ним в Америку и бросить сцену, тем более что танцевать она уже практически не могла — постоянно забывала партии. В июле 1939 года, накануне Второй мировой войны, теплоход причалил к гавани Нью-Йорка. Их никто не ждал, никто не встречал. Небоскребы Манхэттена ужаснули, показались уродливыми агрессивными монстрами, Ольге все время чудилось, что эти громадины падают и люди вот-вот окажутся погребенными под ними. Она неделями сидела в отеле и боялась выйти на улицу. Однажды вечером Браун сильно задерживался, вдруг раздался телефонный звонок: «Мисс Спесивцева? Господина Брауна нашли на улице! Разрыв сердца».
Джордж не успел ни оформить отношения с Ольгой, ни оставить завещания. В тот день, когда его не стало, у нее в кармане не было ни единого доллара. С ней случилась сильнейшая истерика, Ольга кричала, чтобы ее выпустили отсюда, что она Жизель, что ей необходимо немедленно найти Альберта. На Спесивцеву уже надели смирительную рубашку, когда раздался истошный вопль: «Нет, я Спесивцева! Я балерина! Я убила всех этих людей, сожгите их!»
Так Ольга и оказалась в психиатрической лечебнице, где ее только десять лет спустя (!) отыскал влюбившийся в ее портрет Дейл Эдвард Ферн. Больше всего Ферна поразило, что никто из знакомых Спесивцевой за все эти годы не поинтересовался ее судьбой. Лифарь написал в своей книге воспоминаний, будто бы он навестил Ольгу в 1948 году, однако сама Спесивцева, уже выздоровев, не пожелала этого припомнить.