
Сестра Зинаида потом расскажет, что отношения Ольги с матерью становились все хуже, они постоянно ссорились, дочь предъявляла бесконечные претензии, даже ревновала ее к своим поклонникам, в частности — к Брауну! Но каково Ольге было остаться на чужбине без единого родного человека? Ее душил страх, что она неизлечимо больна, что не сможет больше танцевать, что у нее ничего и никого нет.
Браун настаивал на отдыхе и лечении, но Ольга рвалась на сцену, ведь по-настоящему жила только там. Она сильно похудела, сделавшись почти бесплотной, замкнулась в себе. «Мое сердце окончательно покрылось льдом», — писала Ольга сестре Зинаиде. Многие находили, что внешне Спесивцева стала походить на куклу — все еще красивую куклу «с изможденным лицом мадонны». По словам Лифаря, общалась она механически, часто отвечала собеседникам невпопад, очевидно их не слушая. Выдающийся английский танцовщик Антон Долин*, партнер Спесивцевой по лондонской сцене, рассказывал, как затащил ее однажды в кафе и Ольга сидела напротив него прямая, напряженная, с крепко сжатыми бледными губами. Темное монашеское платье, ни грамма косметики.
Какой контраст с ее живостью, пластичностью и яркой эмоциональностью на сцене! «Мне часто казалось, что Ольга находится под действием злых чар, как в русских сказках, — вспоминал Долин. — И только когда она на сцене, чары рушатся и она становится собой». В тот вечер Долин в знак восхищения хотел вручить Ольге подарок. Волнуясь, достал из кармана коробочку, в которой лежал браслет с розовыми бриллиантами. Ольга открыла, остолбенела и с негодованием отвергла: «Откуда вы это взяли, Антон? Вам нужно немедленно его вернуть!»
Долин с изумлением смотрел на ее вспыхнувшее лицо, на нервные пальцы, мнущие салфетку. Разве мог он знать, что в Ольге вдруг проснулись отголоски мучительных воспоминаний о подарках Каплуна и вечных страхов, что кольца, браслеты и ожерелья, которыми Борис щедро ее задаривал, сняты с убитых или отняты у кого-то силой.