Как в детстве Иоанна обожала смешить, так это с ней навсегда и осталось.
Не прошло и пяти минут, как благодаря громким восклицаниям неугомонной блондинки вокруг пани Хмелевской образовался плотный круг почитателей.
— Я должна вас поблагодарить, — тараторила потрясенная встречей блондинка. — Именно ваши книги помогли мне пережить развод!
— А мне — операцию!
— А мне — депрессию…
— …смерть мужа… У пани Иоанны закружилась голова: ничего себе!
Может, ей тоже стоит обратиться за помощью к собственным книгам? И она тоже сумеет благодаря им пережить свои несчастья? Однако ведь именно ее книги виноваты с том, что случилось с Мареком, да и вообще в ее личной жизни! Единственный муж не вынес даже первой повести Иоанны! Но не станешь же рассказывать такие вещи этим захлебывающимся от восторга женщинам?
Со своим мужем Станиславом Иоанна жила словно в аду, но ему-то было этого не понять! Он сидел у себя на варшавском радио среди интеллигентных людей, а приходя домой, хотел, чтобы и там все было чистенько и интеллигентно. Они ютились вчетвером с двумя детьми — в 1965 году родился их второй сын Роберт — в микроскопической однушке, которую мужу дали на работе, и он ждал от жены того, чего обычно ждут от жены.
Не понимал, что она, молодой архитектор, целый день носится по стройке по колено в грязи, собачится с рабочими на понятном им языке, проверяет вертикальность кладки и качество швов; посылает по матери присланный советский цемент совершенно негодного качества, клянчит у рабочих денег до получки, а они не хотят брать обратно, думая, что это такая взятка. А еще дети, ангины, уроки… Сутки напролет адская круговерть. А по ночам чертежи на гладильной доске, чтобы свести концы с концами. В обеденный перерыв весь отдел ее проектного бюро бросался по магазинам, чтобы хоть чем-то отовариться, и для Иоанны наступала тишина, о которой она мечтала. Ей никуда не хотелось бежать, просто посидеть бы в одиночестве... Иногда, глядя невидящим взором в окно сквозь сохнущие фикусы в кадках, Иоанна уплывала в какие-то непонятные фантазии.
В тот день, когда она написала несколько строк своей первой книги, ей почему-то живо вспомнился их сосед в Груеце, доктор Голембиевский. Он имел трех дочерей, младшая из которых была писаная красавица. Почему-то воображение понесло Иоанну в странном направлении: ей подумалось, а что было бы, если бы такую завидную невесту покалечило взрывом? И она при этом потеряла бы один глаз, а лицо было бы обезображено? Правда, жених как честный человек все-таки должен жениться на ней, чего уж там! Взяв листок бумаги с незаконченным чертежом, Иоанна, едва поспевая за разворачивающимся в ее воображении устрашающим сюжетом, записывала страшную историю дочери пана Голембиевского, пока коллеги не вернулись с обеденного перерыва. Постепенно Хмелевская вошла во вкус и каждую свободную минуту стала записывать продолжение истории, спасаясь таким вот странным способом от скучищи проектного бюро, да и вообще от непосильного стресса бытовухи, с которым не могла справиться.
Так случайно и написала почти целую повесть, вот только закончить никак не могла — не знала, как выпутать девушку-инвалида из все новых и новых душераздирающих передряг.
— Хочешь, я тебе свою повесть почитаю?— однажды не выдержала Иоанна.
У мужа прямо глаза из орбит вылезли. В принципе она его понимала: в доме бардак, немытая посуда, непришитые пуговицы, а она ухитряется писать какую-то там повесть? Кроме того, Станислав Кюн, литературно образованный и очень начитанный человек, порывался писать сам, да все руки не доходили.
Так что читала Иоанна про несчастья панны Голембиевской при гробовом молчании мужа.
— Ты больная, — в конце концов резюмировал Станислав. — Уверен, если бы это услышал психиатр, тебя бы упекли…
Самое интересное, что Станислав действительно не поленился обратиться за консультацией к психиатру, знакомому своей сестры Ядвиги, доктора-терапевта. И уважаемый врачеватель душ заявил, чтобы Станислав ждал беды: обычно с таких фантазий начинается нервное расстройство, а то и галлюцинаторный психоз!
Их взаимомучительство кончилось в 1964 году, когда они наконец развелись, потратив друг на друга лучшие 14 лет.
Однако, видимо, галлюцинаторный психоз у Иоанны все же развился, потому что как только они с мужем расстались, ее уже никакими силами нельзя было оторвать от фантазий, которые она с упорством графомана принялась записывать, придумывая тайны и детективные истории, якобы происходившие прямо посреди серых будней с ее друзьями и знакомыми.