По наблюдениям Аристида, покупательницы, даже из числа весьма набожных, куда охотнее проводили воскресные часы в его магазине, чем в церкви. Теперь на выходе всем дамам дарили цветы, а детям раздавали редкие в ту пору воздушные шары с написанным на них названием магазина, и ребятня шествовала с ними через весь Париж, создавая Бусико совершенно бесплатную рекламу.
Наконец решение о присоединении к магазину прилегающих площадей было принято и улажено с властями, и Бусико начал скупать договоры на аренду соседствующих с Au Bon Marche казенных домов. Жильцы, чертыхаясь, съезжали с квартир; окрестные лавки закрывались, а разоренные хозяева посылали Бусико проклятия.
Весной 1869 года приступили к закладке нового, соседствующего со старым магазином здания, и Бусико решил отпраздновать это событие. Он превратил мероприятие в целое шоу, пригласив архитектора Луи-Шарля Буало и инженера Густава Эйфеля, того самого, кто построил легендарную парижскую башню. В тот вечер Бусико хотелось быть великодушным и справедливым, потому он доверил заложить первый камень своей жене Маргерит. Рано состарившаяся женщина, не привыкшая к обществу и вниманию, робко опустила кирпич в цементный раствор под аплодисменты и всеобщий смех. Далее последовала торжественная церемония с раздачей наград продавцам и служащим, закончившаяся превосходным ужином для гостей и работников магазина. Бусико сиял, шутил, отпускал остроты и комплименты дамам, чувствуя себя полководцем, выигравшим свое самое крупное сражение.
Под конец вечера неожиданно слово взял его сын. Достав из кармана сюртука какое-то письмо, Антуан пожелал прочесть его вслух. Оказалось, что это — поздравление от бывших служащих Бусико Эрнеста Коньяка и Мари-Луиз Жей, ставших супругами. Они поздравляют месье Бусико с новым начинанием и хотят в свою очередь похвастаться собственными успехами: через несколько месяцев открывают на правом берегу Сены свой универмаг Lа Samaritaine, где собираются применить все то, чему научились у Бусико. Аристид, стоявший с поднятым бокалом шампанского, секунду молчал, осмысливая услышанное, потом побледнел, и бокал полетел на пол.
— Заткнись, идиот! — заорал отец, и его глаза налились кровью.
До смерти перепуганная мадам Бусико уже спешила к сыну, а тот стоял и с почти нескрываемой ухмылкой наблюдал за бешенством родителя.
Все вдруг заметили, что молодцеватый Аристид уже далеко не так молод — скоро ему исполнится 60, в его походке появилась тяжесть, а могучие плечи ссутулились. Впервые за много лет Бусико заболел. Случилось это почти сразу после так неудачно окончившегося праздника. Ничего особенного, обычная инфлюэнца, гораздо больнее ранили терзавшие его гордость переживания: пару лет назад его лучшая продавщица и вроде бы преданная любовница Мари-Луиз Жей влюбилась в приказчика Au Bon Marche Эрнеста Коньяка, и оба покинули его магазин. Бусико, во-первых, не привык, чтобы ему предпочитали других мужчин, а во-вторых, как потерпеть появление в Париже еще одого универмага-конкурента? Снова его бывшие служащие слизали, а точнее, своровали его методы торговли!
Несколько лет назад Бусико вот так же бесновался, узнав, что другой его бывший приказчик, Жюль Жалюзо, оказался прытким малым и, раздобыв денег, открыл в столице хоть и небольшой, но все же универмаг, в точности скопировав все находки Бусико. Но как остановишь этих воров? Полиция тут бессильна. Остается утешаться тем, что все равно он, Бусико, первый.
…Аристид так никогда и не узнал, что Эжен Коньяк и Мари-Луиз никогда не писали то письмо, его сочинил Антуан Бусико, чтобы отравить отцу триумф... Маргерит удалось убедить Аристида в том, что сын «просто не подумал, что не стоит зачитывать послание в такой день» и вообще он якобы не знал заранее содержание письма. Позлившись, Бусико выбросил из головы мысли о неприятном инциденте.
Что, в самом деле, взять с безмозглого идиота Антуана? И жизнь побежала своим чередом.
…Новую продавщицу из отдела готового платья звали Женни Гонкур. Ее родители умерли, и она приехала в Париж из провинции. Тоненькая, беленькая, прозрачная и совершенно невинная 18-летняя барышня, напоминавшая ту хрупкую статуэтку, которой когда-то была его Маргерит, она сразу, с первого взгляда внушила стареющему Аристиду всепоглощающую страсть. Никогда в жизни этот знаток и обожатель женщин так не влюблялся! Бусико тайком наблюдал за Женни: как она ходит, каким нежным голоском говорит, как за обедом в общей столовой для служащих по-детски раскатывает по столу хлебный мякиш своими тоненькими пальчиками... Наконец Аристид, пользуясь своим давним методом, написал девушке письмо с приглашением на обед.
Она не явилась. Он с недоумением прождал за роскошно накрытым столом больше часа: никто из его приказчиц никогда не манкировал его приглашением. На следующий день Бусико подкараулил девушку на лестнице — она казалась нахохлившимся воробушком в своем форменном черном платьице.
— Почему вы не пришли вчера? — разыгрывая отечески участливый тон, осведомился Бусико. Он чувствовал, как от нетерпения у него потеют ладони.
Женни пролепетала, что была приглашена на обед к дальним родственникам.
— Тогда приходите завтра, — добродушно отозвался Бусико. — Договорились?
