Мы допустили ошибку! Немедленно выставляй перед входом ящики с дешевым товаром, те, которые мы поставили вон там, в самом дальнем углу.
Коротыш Боссю округлил глаза:
— Прям на улицу выставить? Да кто ж так делает?
Впрочем, помощник Бусико мог бы уже привыкнуть к тому, что его хозяин большой чудак. Пришлось звать служащих и вытаскивать тяжеленные ящики со всяким барахлом на улицу, слава богу, хоть дождь закончился. Через десять минут Бусико удовлетворенно поглаживал окладистую бороду, наблюдая ласкавшее его взор зрелище: туча невесть откуда налетевших, точно сороки, женщин — хозяек, мещанок, кормилиц в чепцах — бросилась расхватывать дешевые товары.
Проворные женские руки ловко и быстро ощупывали предметы, глаза удовлетворенно цеплялись за ценники, а сердца наверняка радостно и возбужденно бились: кружево по десять сантимов, ленты по пять су, подвязки по три су, коленкор по семь су... Матерь божья, полушелковый орлеан — за тридцать восемь сантимов! Продавцы не могли управиться, так много оказалось покупателей.
После полудня пожаловала маркиза де Бов, и Бусико видел, каким презрительным взглядом она окинула толпу ошалевших мещанок.
— У вас конечно же не может быть таких моделей, которые шьет мой портной… — разочарованно тянула Жюли де Бов, наконец миновав толпу и оказавшись в отделе готового платья.
— О, вы имеете в виду месье Тибо? — приказчица небрежно, как ее научил Бусико, назвала имя самого дорогого парижского портного. — Он поставляет нам готовые модели. Вот, извольте посмотреть.
…Наблюдая издалека, как при виде огромного количества платьев загорелись темные глаза Жюли, Бусико снова подумал о том, что недаром он научился смирять гордость и никогда не отказывался от редких приглашений своих любовниц-аристократок. В их салонах он был плебеем, «торговцем», да и плевать ему на то! Зато именно на светских вечеринках Бусико понял, чего хотят богатые и утонченные женщины. Обычно мужчины уходили курить, выпить кофе или перекинуться в картишки, а Бусико, усевшись в сторонке, вслушивался в бесконечные дамские пересуды о платьях, шляпках и булавках. Эти разговоры не бесили Аристида, как подавляющую часть мужчин; напротив — он изучал женский мир так, как иной ученый-зоолог изучает повадки шимпанзе.
В молодости ему ведь в основном приходилось довольствоваться кругом мелких буржуа, экономных и прижимистых жен торговцев, а эти утонченные богатые дамы вздыхали о роскоши — меховых манто, бельгийских кружевах, лионских шелках… По их раскрасневшимся лицам Бусико видел, что мечты о дорогих туалетах возбуждают их больше, чем умелые ласки любовника. Говоря о вещах, которыми им хотелось бы обладать, они словно переносились в свой женский рай; так почему бы ему не стать тем, кто им откроет врата в этот рай?
…— Но я хочу к этому платью другие пуговицы! — тем временем капризничала Жюли де Бов, растерявшаяся от невиданного выбора готовых платьев.
— Следуйте за мной, мадам, — с любезной улыбкой ответила продавщица и повела Жюли через весь магазин в другой отдел.
— Почему у вас пуговицы так далеко?
— удивилась маркиза.
Приказчица пожала плечами. Это было очередное открытие Бусико — расположить смежные товары как можно дальше друг от друга, и это открытие он в свое время тоже сделал благодаря своим наблюдениям за женским полом: дама не способна пройти мимо ненужных мелочей и безделушек, если они заманчиво оформлены и правильно расставлены. Бусико не забыл когда-то купленные актрисой Рашель совершенно не нужные ей зонтики и перчатки. Его правоту подтвердил бы всякий, кто увидел бы, с каким количеством приобретенных по дороге в отдел пуговиц покупок шествовала раскрасневшаяся маркиза де Бов, при этом четыре приказчика несли за ней пакеты и свертки.
С каждым днем покупателей, а скорее покупательниц, на которых Бусико сделал главную ставку, в магазине становилось больше, после полудня в удивительном универмаге уже было не протолкнуться, слухи о нем постепенно расползались по стране, и скоро в Au Bon Marche, что переводится «по доступной цене», стали активно приезжать и робкие провинциалы.
