Через полгода снова попал в Стокгольм, и в магазине ему не только обменяли обувь, но и в качестве компенсации передали туфельки для жены. А один из музыкантов решил сэкономить — накупил белых летних ботинок по 2 доллара, которые моментально разваливались при ходьбе… «Оказалось, ботинки-то были для покойников!» — заливался смехом отец. Конечно, за границей многое его поражало: в Швеции он увидел человека, которого выпустили из тюрьмы в недельный отпуск. А однажды кто-то из музыкантов купил консервы, на которых были нарисованы кошечки и собачки, — и они всем коллективом их отведали, отметив, что «здесь животных кормят лучше, чем порой у нас людей». Даже на стриптиз в Париже заглянули. Русская группа села в первый ряд, а Хиль спрятался за колонну и, прикинувшись сотрудником КГБ, гаркнул из темноты железным голосом: «Русские, на выход!»
И веселился, наблюдая, как наши вскочили, забегали… Только на следующий день признался музыкантам, что это он их разыграл. Еще был забавный случай: «Смотрю, прямо посреди улицы две женщины дерутся. Приглядываюсь: ну и девицы — каблуки огромные, юбки коротенькие, волосы растрепаны… Подхожу ближе — а это мужики!» — живописал Хиль свою встречу с трансвеститами.
В Колумбии и вовсе чуть безвременно не погиб... Маленький самолет с пассажирами затрясло — он начал терять высоту, салон наполнился дымом… С пассажирами не церемонились: стюард закричал, что в хвосте возгорание. Монашки в соседних с отцом креслах принялись громко молиться. Тут оказалось, что среди путешественников летят два французских летчика: один кинулся в кабину пилота выводить самолет из пике, другой — к очагу возгорания…
Говорят, в такие моменты перед глазами проносится вся жизнь. «Земля приближалась… А у меня было ощущение, что смотрю приключенческий фильм», — рассказывал папа. На обратном пути Эдуард Анатольевич случайно встретил своих спасителей в аэропорту Парижа и сфотографировался с французским экипажем на память.
— Известна история о том, как в начале 90-х Эдуард Хиль уехал на заработки в Париж и чуть ли не собирался туда эмигрировать… Вы его там навещали?
— Эмигрировать у Эдуарда Хиля не было даже мысли. Его и в Австралию, и в Америку в свое время жить и работать приглашали — отцу это было не нужно.
Визу во Францию давали всего на пару месяцев. Папа ездил туда несколько раз. Как-то летом мы с мамой решили его навестить… Идем по городу: везде мусор валяется… «Да, приедешь в Париж — угоришь!» — переглядываемся. Оказалось, что наш визит совпал с забастовкой мусорщиков. А Версаль? Разве можно его сравнить с Петродворцом? Бывает, что копия лучше оригинала. Мама спустилась в метро: одни арабы. «И где же шикарные французские мужчины в модных шарфах?» — спросила она у отца. «А они все в машинах!» — объяснил он.
Папа снимал квартиру-студию довольно далеко от центра Парижа. Для нас было странно, что и ванная, и туалет, и кухня — все умещается в одной малюсенькой комнате. «Как в тюремной камере!» — всплеснула мама руками. А возвращался отец сюда порой уже под утро: работа ночная, на такси экономил, после выступления шел через весь город пешком.
Популярный эмигрантский ресторан «Распутин» оказался выполнен в лучших традициях улицы красных фонарей: бордовые занавески, низкие потолки...
На входе физиономия исторического персонажа будто предупреждает: «Зайдешь — не выйдешь!» В углах — паутина. Тем не менее известный факт: послушать папу туда приходили Шарль Азнавур, Жильбер Беко, Мирей Матье и даже Франсуа Миттеран. Кстати, отец рассказывал, что Мирей Матье подошла к нему и задала вопрос: «Что вы здесь делаете?» Одно дело — тысячные залы, и совсем другое — петь, пока люди едят. Матье не могла понять: почему артиста с мировым именем так не ценят на родине.
