Едва ли не ежесекундно кто-то останавливался, жал Сергею Сергеевичу руку... И бегло, но с интересом оглядывал их троих, как на юру стоящих посередине Театральной площади. Мира не выдержала первой:
— Простите, меня папа ждет.
И побежала к машине, где ее в мрачном молчании и в самом деле поджидал отец.
О том, что у мужа роман с молоденькой студенткой Литинститута, Лина Ивановна догадалась давно. Странные письма в почтовом ящике без обратного адреса и почтового штемпеля, но запечатанные в двойной конверт, странные звонки, обрывающиеся в то мгновение, когда она едва успевала сказать в телефонную трубку «алло».
Все это началось еще осенью 1938-го, так же как и странные отлучки мужа то на уроки танцев в Дом ученых, то на якобы одинокие прогулки по Воробьевым горам или Сокольникам. Обычно пользовавшийся услугами шофера, в такие вечера Прокофьев садился за руль сам...
Летом 1939 года Сергей Сергеевич снова засобирался в любимый с юности Кисловодск, где его ждала Серафима Бирман, заменившая в качестве режиссера новой прокофьевской оперы «Семен Катко» арестованного в июне Всеволода Мейерхольда... И куда после окончания сессии должна была приехать Мира.
Лина Ивановна отдыхать на водах не любила.
Не нравился дождь, способный зарядить на добрую неделю, не нравился вкус нарзана, который с маниакальной настойчивостью заставляли пить врачи... Она взяла путевку в Крым, благо статус Прокофьева позволял его жене выбирать любой из советских санаториев. Вновь встретилась с мужем она уже осенью в Москве. А спустя несколько недель после возвращения он неожиданно сам заговорил о Мире...
Лина Ивановна была удивлена его несколько запоздалой откровенностью, но мало обеспокоена самим рассказом. К романам мужа ей было не привыкать. Она знала, что, несмотря на свою казалось бы неромантическую внешность, Сергей пользуется неизменным успехом у женщин. Так было всегда. Уже в начале двадцатых в Америке, где они с ним и познакомились и где звезда мировой известности Прокофьева только-только начинала всходить, за ним бегали десятки поклонниц, начиная с дочери пианиста Леопольда Годовского Дагмары, учившей его танцевать новомодный американский джаз, и заканчивая красавицей Стеллой Адлер, которую Сергей особо отличал за ее высокий рост и полное пренебрежение к пуританской морали.
Те же, кто знал Прокофьева еще по дореволюционной России, рассказывали Лине и о его драматическом романе с дочерью петербургского магната Мещерского Ниной, которую родители наотрез отказались выдать за слишком молодого выпускника Петербургской консерватории, и о той истерической симпатии, которую выказывала Прокофьеву другая Нина, бывшая любовница Рахманинова, певица Кошиц...
Далеко не сразу Лине удалось стать номером первым в этой череде вечно вращавшихся вокруг Сергея женщин...
