Люди кричали: «Браво, Шмыга!» Всю жизнь Танечка считала «Эспаньолу» самым лучшим своим спектаклем. «Больше такого не будет ни у нас в театре, ни у меня в жизни», — говорила она о том, как приняли его зрители. И я рад, что смог сделать ей такой подарок!
Каждый день после репетиции я ждал Таню на Яузском бульваре. Однажды она, садясь в машину, игриво заметила: «Смешно! Ведь не девочка уже, а бегаю на свиданки!»
На самом деле в той ситуации было трудно нам всем... Хотя Тане в каком-то смысле несколько проще, чем мне: она оставила мужа, когда Владимир Аркадьевич был в длительной командировке. Просто написала ему записку — и все. А я несколько раз уходил к Тане и возвращался обратно к Розе. Буквально резал по живому, но ничего с собой поделать не мог: я любил Розу и любил Таню…
Роза была прекрасной женой, и у меня к ней не имелось никаких претензий. Это осложняло мой уход вдвойне: согласитесь, что оставить вздорную стерву гораздо приятнее… К тому же в то время жена слегла с тяжелой болезнью, и я за ней ухаживал…
Танечка все прекрасно понимала, но переживала ужасно. Вообще не могу себе представить, насколько тяжело было ей — сидеть дома и каждый раз гадать: куда я сегодня вернусь — к ней или к своей жене? Не забывайте, что вокруг Татьяны Шмыги было море «доброжелателей». И иначе, как «разлучница», ее в тот период не называли. Пусть за глаза, но она обо всем знала…
Один раз произошел чудовищный эпизод: я приехал с гастролей Театра сатиры, в котором тогда работал главным дирижером, и из аэропорта позвонил Танечке: «Сейчас я еду к Розе».
Таня ничего мне не ответила. Только произнесла похолодевшим голосом: «Спасибо, что позвонил!» Подарок, который привез ей с тех гастролей, передал мой приемный сын Игорь — у них всегда были хорошие отношения.
Когда страсти улеглись, Таня и Роза вновь стали общаться, и о смерти Розы Таня узнала даже раньше меня. А Игорь всегда оставался желанным гостем в нашем доме.
Так уж случилось, что своих детей у Татьяны Ивановны не было. Когда журналисты задавали ей вопросы на эту тему, отвечала: «Если бы у меня родился ребенок, я бросила бы театр». Танечка не могла допустить, чтобы малыш сидел в гримерной до десяти- одиннадцати вечера, как это делали детишки коллег.
А ее мама тяжело болела, и «повесить» на нее ребенка или доверить его посторонним людям Таня тоже себе не позволила бы.
Когда ее не стало, я не мог находиться один в пустой квартире. И целую неделю мой приемный сын, вместо того чтобы ехать к своей жене и ребенку, ночевал здесь. Сейчас из близких у меня только он…
И лишь теперь я понял, что такое для мужчины, который избалован своей женой, остаться одному. И смог посочувствовать Канделаки… Много позже, когда Владимир Аркадьевич уже лежал в больнице, мы с Таней приходили его навещать. Время сгладило все обиды.
Вообще мы с Таней никогда не затрагивали в разговорах тему былых влюбленностей и браков.
Все-таки встретились уже взрослыми, состоявшимися людьми и такие обсуждения считали неуместными — мы с ней вместе начали жизнь с чистого листа…
Единственное, что взяла Татьяна Ивановна, уходя от Канделаки, — это рояль. Сначала мы жили в съемной квартире в Бескудникове, а потом театр помог получить Тане квартиру на Тверской. Наше жилье оказалось настолько маленьким, что некуда было поставить письменный стол — все занял этот самый рояль...
Татьяна Ивановна уже стала народной артисткой СССР, но это звание никак не влияло на то, чтобы улучшить жилищные условия. А обивать пороги кабинетов в Моссовете — это не про нее. Вот попросить за кого-то другого — пожалуйста, для себя же лично — нет.
Новую квартиру нам помогло получить лишь то обстоятельство, что я — член Союза композиторов. В те времена нам полагались лишние квадратные метры, которые государство выделяло под мастерские.
Но и тут возникла проблема: поскольку мы с Таней к тому времени не были официально расписаны, то получить одну большую квартиру на двоих не могли. Пришлось идти в загс. До этого просто не задавались целью узаконить наши отношения. У обоих не первый брак, и штампы в паспорте казались нам лишними и ненужными. Зато они давали право селиться на гастролях в одном номере. Правда, только в Советском Союзе, потому как за пределами Родины наш статус не волновал абсолютно никого.
А поездили мы с Татьяной Ивановной по миру немало. И обязательно в каждой стране пробовали национальное блюдо.
