В Пезаро, где семья Дель Монако жила после своего возвращения из Ливии, Марио закончил художественный лицей и консерваторию, а весной 1936 года выиграл престижный конкурс на получение двухлетней стажировки в школе молодых певцов при Римской опере. Там они и встретились с Риной, которая тоже стала в тот год одной из пяти стажеров.
— Вообще-то мой маэстро был против того, чтобы я уезжал из Пезаро... Он говорит, что я еще недостаточно освоил технику, а тем методом, по которому он меня учил, в Италии почти никто не владеет... Но я решил рискнуть...
В тот вечер, приятно проведенный за воспоминаниями, расчувствовавшийся капитан предложил Марио бывать у них запросто. И тот не заставил себя упрашивать.
А несколько месяцев спустя синьор Филиппини начал замечать, что дочь говорит о Марио что-то уж слишком часто...
Поначалу Рина возмущенно отвергала подозрения отца: они с Марио не более чем друзья. Да о чем вообще разговор, когда Марио встречается с другой девушкой? Капитан Филиппини проверил, это было правдой. Но после того как Рину из-за Марио лишили стипендии в оперной школе, отец понял, что правдой был и тот факт, что Марио Дель Монако занял в ее сердце гораздо большее место, чем обычно отводится другу. Увы, доблестный капитан и отдаленно не догадывался, чем его дочь готова пожертвовать ради этого парня...
Покорно выпив успокоительное, которое врач накапал ей в стакан, синьора Дель Монако ободряюще улыбнулась:
— Не беспокойтесь обо мне.
Все в порядке... Просто это совпадение имен слишком чудовищно... Вы когда-нибудь слышали о Палаццо Дарио?
И видя, как доктор недоуменно пожал плечами, Рина усмехнулась. Ну еще бы, он ведь, наверное, римлянин. Большинству из тех, кто бывал в Венеции по делам или как турист, этот город кажется чудом романтики... Песни гондольеров, мраморные террасы, залитые изумрудной водой... Вот и Марио обожал Венецию и слушать не хотел ее «байки». Ни про Джованни Дарио, благодаря своей хитрости и коварству ставшего непревзойденным дипломатом, сумевшим уговорить свирепого турецкого султана Мохаммеда II на мир с Венецией... Ни про таинственное посвящение «духу города Венеции», которое Дарио повелел начертать на фасаде дворца, в 1487 году построенного по его заказу знаменитым архитектором Пьетро Ломбардо...
Ни про странную смерть зятя, дочери и племянников Джованни, последовавшую вскоре... Ни про множество других зловещих и темных историй, случившихся в этом дворце за время его почти пятивекового существования… Венецианцы утверждают, что даже когда дворец пустует, а такое из-за его дурной славы случается нередко, стрельчатые окна во всех трех этажах светятся в ночи странным светом... Но Марио было на это наплевать, и он лишь смеялся в ответ…
Да, но ведь Рина-то всегда считала себя почти венецианкой! От ее родного Тревизо до Венеции рукой подать... Как же она могла позволить Марио эти насмешки, как могла хоть на минуту забыть, что шутить с венецианскими легендами смертельно опасно?
Да ей следовало лечь поперек дороги, лишь бы не отпускать его в эту поездку...
— Синьора Дель Монако, может быть, вам лучше поехать домой? Операция продлится несколько часов...
— Нет-нет, я подожду...
Ждать Марио... Заботиться о Марио. А если понадобится, и защищать его ото всех на свете… Вот уже почти тридцать лет, как это стало для нее смыслом жизни. С той самой первой зимы в Риме, когда у Марио пропал голос.
День ото дня приходившая на занятия Рина с ужасом слышала, как мощный, звенящий, «стальной» тенор, полгода назад заставивший приемную комиссию выбрать Дель Монако из сотен претендентов, все чаще вытесняет нечто похожее на кошачье мурлыканье.
Поначалу на ее вопросы Марио отмалчивался, ссылался на простуду, но потом со слезами признался, что подобное происходит с ним не впервые. Несколько лет назад, еще в Пезаро, только начиная всерьез заниматься пением, он уже терял голос. Врач сказал, что всему виной необычные связки — толстые и длинные, почти басовые, которые в горле у Марио по непонятной прихоти природы звучали тенором. Но зато каким!
В тот раз его спас профессор пезарской консерватории Артуро Мелокки. Известный всему городу чудак, владелец королевского пуделя, названного в честь главного героя оперы «Аида» Радамесом, он был приверженцем собственной, как он говорил, уникальной для Италии методики пения с опущенной гортанью. Денег за обучение по своей методике маэстро не брал, лишь иногда во время прогулок по городу соглашался выпить за счет благодарного ученика чашечку кофе со свежайшим пирожным.
Сам Мелокки утверждал, что обучился своему методу в Китае у некоего русского эмигранта, бежавшего из большевистской России.
Так ли это было в действительности, никто не знал, но в течение нескольких недель профессор путем ведомых лишь ему приемов и в самом деле вернул Марио голос. А заодно наказал держаться подальше от слишком вычурных теноровых арий, предназначенных для «легких» голосов, — вроде партий Альфреда из «Травиаты» или Фигаро из «Севильского цирюльника».
— Ваше амплуа — герои...
Однако в Риме никто не желал верить в то, что хрупкий паренек, весом не дотягивающий и до шестидесяти килограммов, а ростом чуть больше метра семидесяти, способен стать на сцене грозным венецианским мавром или египетским полководцем.
