«Его студия выглядит так, будто террористы взорвали зоопарк. Повсюду разбросаны шкуры, некогда принадлежавшие козе, овце, зебре и другим уж явно не домашним животным. Быть может, его двухкомнатная студия и станет эпицентром ударной волны, которая принесет нам новый шик, но сейчас там крайне скверно пахнет. В помещении стоит тяжелый дух мертвечины, отбеливателя, курева и тревоги», — так описал один репортер свое посещение.
Александр кроил материи, носился между десятками манекенов, поправляя, меняя, перебрасывая туда-сюда наряды, часто одновременно просматривал видео из экзотических стран, специально для него поставляемые, чтобы нащупать новые образы. Он отслушивал десятки дисков с музыкой и курил, курил ментоловые сигареты одну за другой, сбрасывая пепел в морские раковины, расставленные с этой целью повсюду, доводя этим сотрудников до обморока, пока кто-то не додумался установить в студии специальные устройства, впитывающие запах табака.
— Подождите, вернитесь… — обычно хватал Александр за рукав уползающих на последнем издыхании ассистентов: ему было не важно, что они отработали уже 16 часов и их глаза, да и его тоже, не отличали синего цвета от зеленого. Обычно самым стойким солдатиком оказывалась, конечно, Изабелла...
Но вот именно с ней-то он больше всего и боялся остаться наедине.
Его тщательно скрываемая постыдная тайна мучила, доканывала: едва выдавался перерыв в работе, которой он специально оглушал себя, словно большими дозами наркотика, как над ним начинал издеваться его внутренний голос, в точности копируя интонации папаши Роналда: «Ты гомик, ты не человек, ты неполноценный», — и Александр не знал, куда бежать от этого наваждения. Давнее воспоминание о том, как у отца вздулись вены на лбу и он избил сына, узнав о его сексуальных склонностях, не давало покоя. Мать стала единственной изо всей семьи, кто открыто принял гомосексуализм Ли — именно ей он во всем признался еще в 16 лет, после одной семейной поездки к морю, когда он впервые влюбился в своего приятеля, а потом так испугался своего постыдного чувства, что в наказание отстегал себя по ногам ремнем.
Однако после того, как об этом случайно узнал Роналд МакКуин, он мало того что поднял на сына руку, он впечатал в него, словно выжег на теле каленым железом: «Ты дерьмо, запомни, ты дерьмо!» Александр запомнил. Он знал, что, в сущности, не имеет ни на что права в этой жизни, а то, что он преуспел в профессии, казалось поразительной случайностью. Еще чуть-чуть — и вся эта феерия развеется, еще немного — и мир выведет его на чистую воду.
Признаться во всем отчаянно влюбленной в него Исси было для МакКуина позорно, очень страшно, но все вышло гораздо хуже: однажды они ехали в такси по набережной, по крыше ритмично барабанил дождь, и Исси вдруг поспешно, что было вовсе на нее не похоже, сняла свою новую шляпу-дом, решительно придвинулась к Александру, требуя, чтобы он ответил наконец на ее поцелуй.
«Я дерьмо! — беззвучно кричал он ей. — Неужели не видишь?» Но он просто грубо оттолкнул ее. Забыть ошарашенные беспомощные глаза Изабеллы ему будет теперь непросто.
Занятый собственными переживаниями и своими коллекциями, МакКуин понятия не имел, что на самом деле происходит в жизни Исси, — что ее давно уволили из Vogue, а потом и из Tatler, что новому начальству пришлась не по нраву ее вызывающая экстравагантность, что они с Детмаром едва сводили концы с концами, что за коллекцию МакКуина она отдала свои последние деньги, а часть просто купила в долг на кредитные карты, и ее муж несколько лет расплачивался по ним.
Вскоре Исси позвонила попрощаться — они с Детмаром уезжали в Америку. «Развеяться», — уклончиво сказала она, и МакКуин малодушно обрадовался — его мучило чувство вины перед ней. Но Исси сделала свое дело: именно благодаря ей МакКуин стал не просто знаменитым, но самым модным и крутым дизайнером в Европе. Под его показы теперь арендовали стадионы, так как традиционные залы не могли вместить желающих: на дефиле ломились даже те, кто никогда до этого не интересовался модой, галерку заполняли студенты, театралы, художники. В 1996-м грянула сенсация: МакКуина объявили дизайнером года! Он нес эту новость домой, прежде всего матери, боясь, что его сердце разорвется от радости и гордости. Александр по-мальчишески пинал ногой мусорные баки и выделывал вокруг них пируэты, в такси несколько раз хлопал себя по коленкам и заливался смехом.
